|
The Adventure of the Engineer's Thumb
Из всех задач, какие приходилось решать моему другу мистеру Шерлоку Холмсу, мною его вниманию было предложено лишь две, а именно: случай, когда мистер Хэдерли лишился большого пальца, и происшествие с обезумевшим полковником Уорбэртоном. Последняя представляла собой обширное поле деятельности для тонкого и самобытного наблюдателя, зато первая оказалась столь своеобразной и столь драматичной по своим подробностям, что скорее заслуживает изложения в моих записках, хотя и не позволила моему приятелю применить те дедуктивные методы мышления, благодаря которым он неоднократно добивался таких примечательных результатов. Об этой истории, мне помнится, не раз писали газеты, но, как и все подобные события, втиснутая в газетный столбец, она казалась значительно менее увлекательной, нежели тогда, когда ее рассказывал участник событий, и действие как бы медленно развертывалось перед нашими глазами, и мы шаг за шагом проникали в тайну и приближались к истине. |
| At the time the circumstances made a deep impression upon me, and the lapse of two years has hardly served to weaken the effect. It was in the summer of ’89, not long after my marriage, that the events occurred which I am now about to summarise. I had returned to civil practice and had finally abandoned Holmes in his Baker Street rooms, although I continually visited him and occasionally even persuaded him to forgo his Bohemian habits so far as to come and visit us. My practice had steadily increased, and as I happened to live at no very great distance from Paddington Station, I got a few patients from among the officials. One of these, whom I had cured of a painful and lingering disease, was never weary of advertising my virtues and of endeavouring to send me on every sufferer over whom he might have any influence. One morning, at a little before seven o’clock, I was awakened by the maid tapping at the door to announce that two men had come from Paddington and were waiting in the consulting-room. | В свое время обстоятельства этого дела произвели на меня глубокое впечатление, и прошедшие с тех пор два года ничуть не ослабили этот эффект. События, о которых я хочу рассказать, произошли летом 1889 года, вскоре после моей женитьбы. Я снова занялся врачебной практикой и навсегда распрощался с квартирой на Бейкер-стрит, хотя часто навещал Холмса и время от времени даже убеждал отказаться от богемных привычек и почаще приходить к нам. Практика моя неуклонно росла, а поскольку я жил неподалеку от Паддингтона, то среди пациентов у меня было несколько служащих этого вокзала. Один из них, которого мне удалось вылечить от тяжелой, изнурительной болезни, без устали рекламировал мои достоинства и посылал ко мне каждого страждущего, кого он был способен уговорить обратиться к врачу. Однажды утром, часов около семи, меня разбудила, постучав в дверь, наша служанка. Она сказала, что с Паддингтона пришли двое мужчин и ждут меня в кабинете.
|
| I dressed hurriedly, for I knew by experience that railway cases were seldom trivial, and hastened downstairs. As I descended, my old ally, the guard, came out of the room and closed the door tightly behind him. “I’ve got him here,” he whispered, jerking his thumb over his shoulder; “he’s all right.” “What is it, then?” I asked, for his manner suggested that it was some strange creature which he had caged up in my room. “It’s a new patient,” he whispered. “I thought I’d bring him round myself; then he couldn’t slip away. There he is, all safe and sound. I must go now, Doctor; I have my dooties, just the same as you.” And off he went, this trusty tout, without even giving me time to thank him. I entered my consulting-room and found a gentleman seated by the table. He was quietly dressed in a suit of heather tweed with a soft cloth cap which he had laid down upon my books. Round one of his hands he had a handkerchief wrapped, which was mottled all over with bloodstains. | Я быстро оделся, зная по опыту, что несчастные случаи на железной дороге редко бывают пустячными, и сбежал вниз. Из приемной, плотно прикрыв за собой дверь, вышел мой старый пациент — кондуктор. — Он здесь, — прошептал он, указывая на дверь. — Все в порядке. — Кто? — не понял я. По его шепоту можно было подумать, что он запер у меня в кабинете какое-то необыкновенное существо.— Новый пациент, — так же шепотом продолжал он. — Я решил, что лучше сам приведу его, тогда ему не сбежать. Он там, все в порядке. А мне пора. У меня, доктор, как и у вас, свои обязанности. И он ушел, мой верный поклонник, не дав мне даже возможности поблагодарить его. Я вошел в приемную; возле стола сидел человек. Он был одет в недорогой костюм из пестротканого твида; кепка его лежала на моих книгах. Одна рука у него была обвязана носовым платком сплошь в пятнах крови. |
|
Он был молод, лет двадцати пяти, не больше, с выразительным мужественным лицом, но страшно бледен и словно чем-то потрясен — он был совершенно не в силах овладеть собою. — Извините, что так рано потревожил вас, доктор, — сказал он, — но со мной нынче ночью произошло нечто серьезное. Я приехал в Лондон утренним поездом, и, когда начал узнавать в Паддингтоне, где найти врача, этот добрый человек любезно проводил меня к вам. Я дал служанке свою карточку, но, вижу, она оставила ее на столе. Я взял карточку и прочел имя, род занятий и адрес моего посетителя: «Мистер Виктор Хэдерли, инженер-гидравлик. Виктория-стрит, 16-а (4-й этаж)». — Очень сожалею, что заставил вас ждать, — сказал я, усаживаясь в кресло у письменного стола. — Вы ведь всю ночь ехали — занятие само по себе не из веселых.— О, эту ночь скучной я никак не могу назвать, — ответил он и расхохотался. Откинувшись на спинку стула, он весь трясся от смеха, и в его смехе звучала какая-то высокая, звенящая нота. Мне, как медику, его смех не понравился. |
| “Stop it!” I cried; “pull yourself together!” and I poured out some water from a caraffe. It was useless, however. He was off in one of those hysterical outbursts which come upon a strong nature when some great crisis is over and gone. Presently he came to himself once more, very weary and pale-looking. “I have been making a fool of myself,” he gasped. “Not at all. Drink this.” I dashed some brandy into the water, and the colour began to come back to his bloodless cheeks. “That’s better!” said he. “And now, Doctor, perhaps you would kindly attend to my thumb, or rather to the place where my thumb used to be.” He unwound the handkerchief and held out his hand. It gave even my hardened nerves a shudder to look at it. There were four protruding fingers and a horrid red, spongy surface where the thumb should have been. It had been hacked or torn right out from the roots. “Good heavens!” I cried, “this is a terrible injury. It must have bled considerably.”
|
— Прекратите! Возьмите себя в руки! — крикнул я и налил ему воды из графина. Но и это не помогло. Им овладел один из тех истерических припадков, которые случаются у сильных натур, когда переживания уже позади. Наконец смех утомил его, и он несколько успокоился. — Я веду себя крайне глупо, — задыхаясь, вымолвил он. — Вовсе нет. Выпейте это! — Я плеснул в воду немного коньяку, и его бледные щеки порозовели. — Спасибо, — поблагодарил он. — А теперь, доктор, будьте добры посмотреть мой палец, или, лучше сказать, то место, где он когда-то был. Он снял платок и протянул руку. Даже я, привычный к такого рода зрелищам, содрогнулся. На руке торчало только четыре пальца, а на месте большого было страшное красное вздутие. Палец был оторван или отрублен у самого основания. — Боже мой! — воскликнул я. — Какая ужасная рана! Крови, наверное, вытекло предостаточно. |
| “Yes, it did. I fainted when it was done, and I think that I must have been senseless for a long time. When I came to I found that it was still bleeding, so I tied one end of my handkerchief very tightly round the wrist and braced it up with a twig.” “Excellent! You should have been a surgeon.” “It is a question of hydraulics, you see, and came within my own province.” “This has been done,” said I, examining the wound, “by a very heavy and sharp instrument.” “A thing like a cleaver,” said he. “An accident, I presume?” “By no means.” “What! a murderous attack?” “Very murderous indeed.” “You horrify me.” I sponged the wound, cleaned it, dressed it, and finally covered it over with cotton wadding and carbolised bandages. He lay back without wincing, though he bit his lip from time to time. “How is that?” I asked when I had finished. “Capital! Between your brandy and your bandage, I feel a new man. I was very weak, but I have had a good deal to go through.” “Perhaps you had better not speak of the matter. It is evidently trying to your nerves.”
|
— Да. После удара я упал в обморок и, наверное, был без сознания очень долго. Очнувшись, я увидел, что кровь все еще идет, тогда я туго завязал платок вокруг запястья и закрутил узел щепкой.— Превосходно! Из вас вышел бы хороший хирург.— Да нет, просто я разбираюсь в том, что имеет отношение к гидравлике. — Рана нанесена тяжелым и острым инструментом, — сказал я, осматривая руку. — Похожим на нож мясника, — добавил он.— Надеюсь, случайно? — Никоим образом. — Неужели покушение? — Вот именно. — Не пугайте меня. Я промыл и обработал рану, а затем укутал руку ватой и перевязал пропитанными корболкой бинтами. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и ни разу не поморщился, хотя время от времени закусывал губы. — Ну, как? — закончив, спросил я. — Превосходно! После вашего коньяка и перевязки я словно заново родился. Я очень ослабел, ведь мне пришлось немало испытать. — Может, лучше не говорить о случившемся? Вы будете волноваться. |
| “Oh, no, not now. I shall have to tell my tale to the police; but, between ourselves, if it were not for the convincing evidence of this wound of mine, I should be surprised if they believed my statement, for it is a very extraordinary one, and I have not much in the way of proof with which to back it up; and, even if they believe me, the clues which I can give them are so vague that it is a question whether justice will be done.” “Ha!” cried I, “if it is anything in the nature of a problem which you desire to see solved, I should strongly recommend you to come to my friend, Mr. Sherlock Holmes, before you go to the official police.” “Oh, I have heard of that fellow,” answered my visitor, “and I should be very glad if he would take the matter up, though of course I must use the official police as well. Would you give me an introduction to him?” | — О нет. Сейчас уже нет. Все равно придется выкладывать всю историю в полиции. Но, между нами говоря, только моя рана может заставить их поверить моему заявлению. История эта совершенно необычная, а я ничем подтвердить ее не могу. Даже если мне поверят, доводы, которые я способен представить в доказательство ее, настолько неопределенны, что вряд ли здесь восторжествует правосудие.— Значит, это загадка, которую нужно разрешить, — воскликнул я. — Тогда я настоятельно рекомендую вам, прежде чем обращаться в полицию, пойти к моему другу мистеру Шерлоку Холмсу.— Я слышал об этом человеке, — ответил мой пациент, — и был бы очень рад, если бы он взял это дело на себя, хотя, разумеется, все равно придется заявить в полицию. Может, вы порекомендуете меня ему? |
| “I’ll do better. I’ll take you round to him myself.” “I should be immensely obliged to you.” “We’ll call a cab and go together. We shall just be in time to have a little breakfast with him. Do you feel equal to it?” “Yes; I shall not feel easy until I have told my story.” “Then my servant will call a cab, and I shall be with you in an instant.” I rushed upstairs, explained the matter shortly to my wife, and in five minutes was inside a hansom, driving with my new acquaintance to Baker Street. Sherlock Holmes was, as I expected, lounging about his sitting-room in his dressing-gown, reading the agony column of The Times and smoking his before-breakfast pipe, which was composed of all the plugs and dottles left from his smokes of the day before, all carefully dried and collected on the corner of the mantelpiece. He received us in his quietly genial fashion, ordered fresh rashers and eggs, and joined us in a hearty meal. When it was concluded he settled our new acquaintance upon the sofa, placed a pillow beneath his head, and laid a glass of brandy and water within his reach.
|
— Больше того, я сам отвезу вас к нему.— Премного буду вам обязан. — Давайте вызовем экипаж и поедем. Мы как раз поспеем к завтраку. Вы в состоянии ехать? — Да. На душе у меня будет неспокойно до тех пор, пока я не расскажу мою историю. — Тогда я попрошу служанку вызвать кэб и через минуту буду готов. Я побежал наверх, в нескольких словах рассказал о случившемся жене и через пять минут вместе с моим новым знакомым уже ехал по направлению к Бейкер-стрит. Как я и предполагал, Шерлок Холмс — еще в халате — сидел в гостиной, читал ту колонку из «Таймса», в которой публикуются сведения о розыске различных лиц, и курил трубку. Эту трубку он обычно выкуривал до завтрака, набивая всякими остатками всех табаков — они с особой тщательностью собирались и сушились на каминной доске. Он принял нас с присущим ему спокойствием и радушием, заказал для нас яичницу с ветчиной, и мы на славу позавтракали. Когда с едой было покончено, он усадил нашего нового знакомого на диван, подложил ему под спину подушку, а рядом поставил стакан воды с коньяком. |
| “It is easy to see that your experience has been no common one, Mr. Hatherley,” said he. “Pray, lie down there and make yourself absolutely at home. Tell us what you can, but stop when you are tired and keep up your strength with a little stimulant.” “Thank you,” said my patient. “but I have felt another man since the doctor bandaged me, and I think that your breakfast has completed the cure. I shall take up as little of your valuable time as possible, so I shall start at once upon my peculiar experiences.” Holmes sat in his big armchair with the weary, heavy-lidded expression which veiled his keen and eager nature, while I sat opposite to him, and we listened in silence to the strange story which our visitor detailed to us. “You must know,” said he, “that I am an orphan and a bachelor, residing alone in lodgings in London. By profession I am a hydraulic engineer, and I have had considerable experience of my work during the seven years that I was apprenticed to Venner & Matheson, the well-known firm, of Greenwich.
|
— Вам, видно, пришлось пережить нечто необычное, мистер Хэдерли, — сказал он. — Прошу вас прилечь на диван и чувствовать себя как дома. Рассказывайте, пока сможете, но, если почувствуете себя плохо, помолчите и попробуйте восстановить силы при помощи вот этого легкого средства.— Благодарю вас, — ответил мой пациент, — но я чувствую себя другим человеком после того, как доктор перевязал мне руку, а ваш завтрак, по-видимому, завершил курс лечения. Я постараюсь недолго занимать у вас драгоценное время и поэтому тотчас же приступаю к рассказу о моих удивительных приключениях. Опустив тяжелые веки, будто от усталости — что на самом деле лишь скрывало присущее ему жадное любопытство, — Холмс поудобнее уселся в кресло, я пристроился напротив, и мы принялись слушать действительно невероятную историю, которую нашпосетитель изложил во всех подробностях.— Должен сказать вам, — начал он, — что родители мои умерли, я не женат и потому живу совершенно один в своей лондонской квартире. По профессии я инженер-гидравлик и приобрел немалый опыт в течение тех семи лет, что пробыл в подручных в известной гринвичской фирме «Веннер и Мейтсон». |
|
Два года назад, унаследовав солидную сумму денег после смерти отца, я решил завести собственное дело и открыл контору на Виктория-стрит. Наверное, каждому, кто открывает собственное дело, сначала приходится туго. Во всяком случае, так было со мной. В течение двух лет мне довелось дать всего три консультации и выполнить одну небольшую работу — вот и все, что дала мне моя специальность. Весь мой доход составляет на сегодняшний день двадцать семь фунтов десять шиллингов. Ежедневно с девяти утра до четырех я сидел в своей захудалой конторе и наконец о тяжелым сердцем начал понимать, что у меня не будет настоящей работы. Но вот вчера, когда я собрался было уходить, вошел мой клерк, доложил, что меня желает видеть по делу какой-то джентльмен, и подал мне визитную карточку: «Полковник Лизандер Старк». А следом в комнату вошел и сам полковник, человек роста выше среднего, но чрезвычайно худой. |
| I do not think that I have ever seen so thin a man. His whole face sharpened away into nose and chin, and the skin of his cheeks was drawn quite tense over his outstanding bones. Yet this emaciation seemed to be his natural habit, and due to no disease, for his eye was bright, his step brisk, and his bearing assured. He was plainly but neatly dressed, and his age, I should judge, would be nearer forty than thirty. “‘Mr. Hatherley?’ said he, with something of a German accent. ‘You have been recommended to me, Mr. Hatherley, as being a man who is not only proficient in his profession but is also discreet and capable of preserving a secret.’ “I bowed, feeling as flattered as any young man would at such an address. ‘May I ask who it was who gave me so good a character?’ “‘Well, perhaps it is better that I should not tell you that just at this moment. I have it from the same source that you are both an orphan and a bachelor and are residing alone in London.’ “‘That is quite correct,’ I answered; ‘but you will excuse me if I say that I cannot see how all this bears upon my professional qualifications.
|
До сих пор мне не доводилось встречать таких худых людей. Кожа так обтягивала выпирающие скулы, что лицо его, казалось, состояло лишь из носа и подбородка. Тем не менее худым он был по природе, а не от какой-либо болезни, ибо взгляд у него сверкал, двигался он проворно и держался уверенно. Он был просто, но аккуратно одет, а по возрасту, решил я, ему под сорок. — Мистер Хэдерли? — спросил он с немецким акцентом. — Вас порекомендовали мне как человека не только опытного, но и скромного, умеющего хранить тайну. Я поклонился, чувствуя себя польщенным, как и всякий молодой человек при обращении подобного рода.— Разрешите узнать, кто дал мне такую лестную характеристику? — полюбопытствовал я.— Я предпочитаю пока умолчать об этом. Из того же источника мне стало известно, что родители ваши умерли, вы холосты и живете в Лондоне один.— Совершенно правильно, — ответил я, — но простите, я не совсем понимаю, какое это имеет отношение к моей деятельности.
|
|
Вы ведь желали увидеть меня по делу?— Именно так. Вы сейчас убедитесь, что все, о чем я говорю, имеет непосредственное отношение к делу. Я хочу поручить вам одну работу, но при этом должна сохраняться полная тайна, полная тайна, понятно? Чего, разумеется, можно скорее ожидать от человека одинокого, нежели от человека, который живет в кругу семьи.— Если я дам слово хранить тайну, — сказал я, — можете быть уверены, я его не нарушу. Он пристально посмотрел на меня, и я подумал, что ни разу не видел столь подозрительного и недоверчивого взгляда.— Итак, вы обещаете? — спросил он.— Да, обещаю.— Обещаете хранить полное молчание до, во время и после работы? Никогда не упоминать об этом деле ни устно, ни письменно?— Я уже дал вам слово.— Очень хорошо. Вдруг он вскочил и, молнией метнувшись по комнате, распахнул дверь настежь. За дверью никого не было. |
| “‘That’s all right,’ said he, coming back. ‘I know that clerks are sometimes curious as to their master’s affairs. Now we can talk in safety.’ He drew up his chair very close to mine and began to stareat me again with the same questioning and thoughtful look. “A feeling of repulsion, and of something akin to fear had begun to rise within me at the strange antics of this fleshless man. Even my dread of losing a client could not restrain me from showing my impatience. “‘I beg that you will state your business, sir,’ said I; ‘my time is of value.’ Heaven forgive me for that last sentence, but the words came to my lips. “‘How would fifty guineas for a night’s work suit you?’ he asked. “‘Most admirably.’
|
— Все в порядке, — заметил он, возвращаясь на место. — Известно, как клерки порой интересуются делами своих хозяев. Теперь можем поговорить спокойно.Он подвинул свой стул вплотную к моему и уставился на меня тем же недоверчиво-пронзительным взглядом.Чувство отвращения и что-то похожее на страх начало расти во мне при столь странном поведении этого чересчур худого человека. Даже боязнь потерять клиента не могла заставить меня терпеливо ждать, пока он заговорит.— Прошу вас, сэр, изложить дело, я дорожу своим временем. Да простит мне небо эти слова, но они сами сорвались с моих уст.— Вас устроят пятьдесят гиней за одну ночь работы? — спросил он.— Вполне. |
| “‘I say a night’s work, but an hour’s would be nearer the mark. I simply want your opinion about a hydraulic stamping machine which has got out of gear. If you show us what is wrong we shall soon set it right ourselves. What do you think of such a commission as that?’ “‘The work appears to be light and the pay munificent.’ “‘Precisely so. We shall want you to come tonight by the last train.’ “‘Where to?’ “‘To Eyford, in Berkshire. It is a little place near the borders of Oxfordshire, and within seven miles ofReading. There isa train from Paddington which would bring you there at about 11.15.’ “‘Very good.’ “‘I shall come down in a carriage to meet you.’ “‘There is a drive, then?’ “‘Yes, our little place is quite out in the country. It is a good seven miles from Eyford Station.’ “‘Then we can hardly get there before midnight. I suppose there would be no chance of a train back. I should be compelled to stop the night.’ “‘Yes, we could easily give you a shake-down.’ | — Я сказал — за ночь работы, но правильнее сказать — за час. Мне просто нужно ваше мнение по поводу гидравлического пресса, который вышел из строя. Если вы подскажете, в чем дело, мы сумеем сами устранить неисправность. Что скажете?— Дело несложное, плата хороша.— Именно так. Нам хотелось бы, чтобы вы приехали сегодня вечером последним поездом.— Куда?— В Айфорд. Это небольшая деревушка в Брекшире, на границе с Оксфордширом, в семи милях от Рединга. От Паддингтона есть поезд, который прибывает туда примерно в одиннадцать пятнадцать.— Превосходно.— Я приеду в экипаже встретить вас.— Значит, придется добираться на лошадях?— Да, наш дом находится в стороне от железной дороги. От Айфорд до него добрых семь миль.— Значит, вряд ли мы доберемся до места к полуночи. И обратного поезда уже не будет. Мне придется провести у вас всю ночь.— Что же, это не проблема. |
| “‘That is very awkward. Could I not come at some more convenient hour?’ “‘We have judged it best that you should come late. It is to recompense you for any inconvenience that we are paying to you, a young and unknown man, a fee which would buy an opinion from the very heads of your profession. Still, of course, if you would like to draw out of the business, there is plenty of time to do so.’ “I thought of the fifty guineas, and of how very useful they would be to me. ‘Not at all,’ said I, ‘I shall be very happy to accommodate myself to your wishes. I should like, however, to understand a little more clearly what it is that you wish me to do.’ “‘Quite so. It is very natural that the pledge of secrecy which we have exacted from you should have aroused your curiosity. I have no wish to commit you to anything without your having it all laid before you. | — Но не очень-то удобно. А не мог бы я приехать в какое-нибудь другое, более подходящее время?— Самое лучшее, считаем мы, если вы приедете поздно вечером. Именно за неудобства мы и платим вам, никому не известному молодому человеку, сумму, за которую можем получить совет самых крупных специалистов по вашей профессии. Конечно, если предложение вам не по душе, еще есть время от него отказаться. Я подумал, как мне пригодятся пятьдесят гиней.— Нет, нет, — заспешил я, — я готов сделать так, как вы считаете нужным. Однако мне хотелось бы более четко представить себе, что именно от меня требуется.— Совершенно справедливо. Обещание хранить тайну, которое мы взяли с вас, вполне естественно, возбудило ваше любопытство. Я отнюдь не хочу, чтобы вы брали какие-то обязательства, не ознакомившись предварительно со всеми деталями. |
| I suppose that we are absolutely safe from eaves droppers?’ “‘Entirely.’ “‘Then the matter stands thus. You are probably aware that fuller’s-earth is a valuable product, and that it is only found in one or two places in England?’ “‘I have heard so.’ “‘Some little time ago I bought a small place—a very small place—within ten miles of Reading. I was fortunate enough to discover that there was a deposit of fuller’s-earth in one of my fields. On examining it, however, I found that this deposit was a comparatively small one, and that it formed a link between two very much larger ones upon the right and left—both of them, however, in the grounds of my neighbours. These good people were absolutely ignorant that their land contained that which was quite as valuable as a gold-mine. Naturally, it was to my interest to buy their land before they discovered its true value, but unfortunately I had no capital by which I could do this.
|
Надеюсь, нас никто не подслушивает?
— Никто. — Дело обстоит следующим образом. Вам, вероятно известно, что сукновальная глина — довольно ценное сыры и что залежи ее в Англии встречаются в одном-двух местах. — Я слышал об этом. — Некоторое время назад я купил маленький участок земли, совсем крохотный, в десяти милях от Рединга. И вдруг оказалось, что мне повезло: я обнаружил на одном поле пласт сукновальной глины. Я исследовал его и выяснил, что он составляет лишь небольшую перемычку, соединяющую два очень мощных пласта слева и справа, расположенных на участках моих соседей. В их земле хранится сырье не менее ценное, чем золото, а эти добрые люди пребывают в полном неведении. Мне, естественно, было бы выгодно купить у них землю, прежде чем они узнают ее истинную стоимость, но, к сожалению, я не располагаю для этого достаточным капиталом. |
| I took a few of my friends into the secret, however, and they suggested that we should quietly and secretly work our own little deposit and that in this way we should earn the money which would enable us to buy the neighbouring fields. This we have now been doing for some time,and in order to help us in our operations we erected a hydraulic press. This press, as I have already explained, has got out of order, and we wish your advice upon the subject. We guard our secret very jealously, however, and if it once became known that we had hydraulic engineers coming to our little house, it would soon rouse inquiry, and then, if the facts came out, it would be good-bye to any chance of getting these fields and carrying out our plans. That is why I have made you promise me that you will not tell a human being that you are going to Eyford to-night. I hope that I make it all plain?’ “‘I quite follow you,’ said I. ‘The only point whichI could not quite understand was what use you could make of a hydraulic press in excavating fuller’s-earth, which, as I understand, is dug out like gravel from a pit.’ “‘Ah!’ said he carelessly, ‘we have our own process. We compress the earth into bricks, so as to remove them without revealing what they are. But that is a mere detail. I have taken you fully into my confidence now, Mr. Hatherley, and I have shown you how I trust you.’ He rose as he spoke. ‘I shall expect you, then, at Eyford at 11.15.’ “‘I shall certainly be there.’ “‘And not a word to a soul.’ He looked at me with a last long, questioning gaze, and then, pressing my hand in a cold, dank grasp, he hurried from the room. “Well, when I came to think it all over in cool blood I was very much astonished, as you may both think, at this sudden commission which had been intrusted to me.
|
Поэтому я посвятил в тайну нескольких своих приятелей, и они предложили потихоньку, не говоря никому ни слова, разрабатывать наш собственный небольшой пласт, чтобы заработать деньги, а впоследствии купить землю у соседей. Этим мы и заняты вот уже некоторое время и в помощь установили гидравлический пресс. Но пресс, как я уже сказал, вышел из строя, и нам нужен ваш совет. Мы ревностно храним наш секрет, и если станет известно, что к нам приезжал гидравлик, то тотчас же начнутся расспросы, факты выплывут наружу, и тогда прощай соседские поля, а с ними и наши планы. Вот почему я взял с вас слово никому не рассказывать, что вы сегодня вечером едете в Айфорд. Надеюсь, теперь все ясно?— Единственное, что мне не совсем ясно, — ответил я, — это зачем вам гидравлический пресс. Сукновальную глину, насколько я знаю, вычерпывают, как песок из карьера.— А, — небрежно махнул он рукой, — у нас свои методы работы. Чтобы соседи ничего не заметили, мы прессуем глину в кирпичи. Но это деталь. Я доверяю вам, мистер Хэдерли, и рассказал все. — Он встал. — Итак, жду вас в Айфорде в 23:15.— Я обязательно приеду.— И помните: никому ни слова.Он еще раз посмотрел на меня долгим вопросительным взглядом и, пожав мне руку своей холодной, влажной рукой, поспешно вышел. Хладнокровно поразмыслив, я, как вы представляете, не мог все-таки отделаться от удивления по поводу этого странного поручения.
|
| On the one hand, of course, I was glad, for the fee was at least tenfold what I should have asked had I set a price upon my own services, and it was possible that this order might lead to other ones. On the other hand, the face and manner of my patron had made an unpleasant impression upon me, and I could not think that his explanation of the fuller’s-earth was suf?cient to explain the necessity for my coming at midnight, and his extreme anxiety lest I should tell anyone of my errand. However, I threw all fears to the winds, ate a hearty supper, drove to Paddington, and started off, having obeyed to the letter the injunction as to holding my tongue. “At Reading I had to change not only my carriage but my station. However, I was in time for the last train to Eyford, and I reached the little dim-lit station after eleven o’clock. I was the only passenger who got out there, and there was no one upon the platform save a single sleepy porter with a lantern.
|
С одной стороны, я, разумеется, был рад, ибо плату мне предложили в десять раз большую, чем та, которую запросил бы я сам. Кроме того, есть надежда, что за этим поручением последуют и другие. С другой стороны, облик и манеры моего клиента произвели на меня такое гнетущее впечатление, что я не мог отвязаться от мысли, что вся эта история с сукновальной глиной не вполне объясняет необходимость приехать непременно в полночь и избежать огласки. Однако я отбросил от себя страхи, на славу поужинал, доехал до Паддингтона и отправился в путь. В Рединге мне пришлось сделать пересадку. Но я успел на последний поезд в Айфорд и в начале двенадцатого прибыл на маленькую, тускло освещенную станцию. Я оказался единственным, кто там сошел, на платформе не было ни души, кроме заспанного носильщика с фонарем в руках. |
| As I passed out through the wicket gate, however, I found my acquaintance of the morning waiting in the shadow upon the other side. Without a word he grasped my arm and hurried me into a carriage, the door of which was standing open. He drew up the windows on either side, tapped on the wood-work, and away we went as fast as the horse could go.” “One horse?” interjected Holmes. “Yes, only one.” “Did you observe the colour?” “Yes, I saw it by the side-lights when I was stepping into the carriage. It was a chestnut.” “Tired-looking or fresh?” “Oh, fresh and glossy.” “Thank you. I am sorry to have interrupted you. Pray continue your most interesting statement.” “Away we went then, and we drove for at least an hour. Colonel Lysander Stark had said that it was only seven miles, but I should think, from the rate that we seemed to go, and from the time that we took, that it must have been nearer twelve. | За станционной оградой я увидел моего утреннего знакомого — он стоял в тени на противоположной стороне. Не сказав ни слова, он схватил меня за руку и втащил в экипаж, дверца которого предусмотрительно оказалась открытой. Опустив с обеих сторон окошки, полковник постучал кучеру, и лошадь рванулась вперед.— Одна лошадь? — перебил Холмс.— Да одна.— Вы не заметили масть?— Заметил при свете фонаря, когда садился в экипаж. Лошадь рыжей масти.— Усталая или свежая?— Свежая, шерсть у нее лоснилась.— Благодарю. Извините, что перебил. Прошу продолжать ваше весьма интересное повествование.— Итак, мы тронулись в путь и ехали по меньшей мере с час. Полковник Лизандер Старк сказал, что до места всего семь миль, но, если принять во внимание скорость, с какой мы мчались, и время, что нам потребовалось, мне показалось, что расстояние там, должно быть, миль в двенадцать. |
| He sat at my side in silence all the time, and I was aware, more than once when I glanced in his direction, that he was looking at me with great intensity. The country roads seem to be not very good in that part of the world, for we lurched and jolted terribly. I tried to look out of the windows to see something of where we were, but they were made of frosted glass, and I could make out nothing save the occasional bright blur of a passing light. Now and then I hazarded some remark to break the monotony of the journey, but the colonel answered only in monosyllables, and the conversation soon flagged. At last, however, the bumping of the road was exchanged for the crisp smoothness of a graveldrive, and the carriage came to a stand. Colonel Lysander Stark sprang out, and, as I followed after him, pulled me swiftly into a porch which gaped in front of us. We stepped, as it were, right out of the carriage and into the hall, so that I failed to catch the most fleeting glance of the front of the house. The instant that I had crossed the threshold the door slammed heavily behind us, and I heard faintly the rattle of the wheels as the carriage drove away. “It was pitch dark inside the house, and the colonel fumbled about looking for matches and muttering under his breath. Suddenly a door opened at the other end of the passage, and a long, golden bar of lights hot out in our direction. | Он молча сидел рядом, и я чувствовал, когда поглядывал на него, что он не спускает с меня глаз. Проселочные дороги в тех местах, по-видимому, в неважном состоянии, и нас ужасно кидало из стороны в сторону. Я попытался было в окошко разглядеть, где мы едем, но сквозь матовое стекло мог различить только мелькавшие кое-где световые пятна. Несколько раз я хотел завести разговор — уж очень монотонным было наше путешествие, но полковник отвечал односложно, и разговор быстро затухал. Наконец ямы и ухабы закончились, колеса захрустели по посыпанной гравием дорожке, и экипаж остановился. Полковник Лизандер Старк спрыгнул на землю, я последовал за ним, и он тут же потащил меня на крыльцо, где зияла отворенная дверь. Таким образом, прямо из экипажа я очутился в прихожей и не сумел даже краем глаза разглядеть фасад дома. Едва я переступил порог, дверь тяжело захлопнулась за нами, и я услышал слабый стук отъезжающего экипажа. В доме царил полный мрак, и полковник, что-то бормоча себе под нос, принялся шарить по карманам в поисках спичек. Внезапно в дальнем конце коридора дверь отворилась, и в коридор упал длинный луч золотистого света. |
| It grew broader, and a woman appeared with a lamp in her hand, which she held above her head, pushing her face forward and peering at us. I could see that she was pretty, and from the gloss with which the light shone upon her dark dress I knew that it was a rich material. She spoke a few words in a foreign tongue in a tone as though asking a question, and when my companion answered in a gruff monosyllable she gave such a start that the lamp nearly fell from her hand. Colonel Stark went up to her, whispered something in her ear, and then, pushing her back into the room from whence she had come, he walked towards me again with the lamp in his hand. “‘Perhaps you will have the kindness to wait in this room for a few minutes,’ said he, throwing open another door. It was a quiet, little, plainly furnished room, with a round table in the centre, on which several German books were scattered. |
Луч становился шире и шире, и в дверях, держа высоко над головой лампу, появилась женщина; вытянув шею, она вглядывалась в нас. Я заметил, что она очень красивая, а блеск, которым отливало ее темное платье, свидетельствовал о том, что оно из дорогого материала. Она произнесла несколько слов на каком-то языке, и по тону я догадался, что она о чем-то спросила моего попутчика, но тот лишь сердито буркнул в ответ, и она так вздрогнула, что чуть не выронила лампу. Полковник Старк подошел к ней, шепнул что-то на ухо и, проводив обратно в комнату, вернулся ко мне с лампой в руках.
— Будьте добры подождать несколько минут здесь, — сказал он, отворяя другую дверь в незатейливо убранную комнатку с круглым столом посредине, на котором лежало несколько немецких книг. |
| Colonel Stark laid down the lamp on the top of a harmonium beside the door. ‘I shall not keep you waiting an instant,’ said he, and vanished into the darkness. “I glanced at the books upon the table, and in spite of my ignorance of German I could see that two of them were treatises on science, the others being volumes of poetry. Then I walked across to the window, hoping that I might catch some glimpse of the country-side, but an oak shutter, heavily barred, was folded across it. It was a wonderfully silent house. There was an old clock ticking loudly somewhere in the passage, but otherwise everything was deadly still. A vague feeling of uneasiness began to steal over me. Who were these German people, and what were they doing living in this strange, out-of-the-way place? And where was the place? I was ten miles or so from Eyford, that was all I knew, but whether north, south, east, or west I had no idea. For that matter, Reading, and possibly other large towns, were within that radius, so the place might not be so secluded, after all. Yet it was quite certain, from the absolute stillness, that we were in the country. I paced up and down the room, humming a tune under my breath to keep up my spirits and feeling that I was thoroughly earning my fifty-guinea fee. “Suddenly, without any preliminary sound in the midst of the utter stillness, the door of my room swung slowly open.
|
Полковник Старк поставил лампу на крышку фисгармонии рядом с дверью. — Я постараюсь не задержать вас, — добавил он и исчез в темноте.
Я посмотрел книги на столе и, хотя не знаю немецкого, все же понял, что две из них были научные, а остальные — сборники поэзии. Затем я подошел к окну в надежде разглядеть, где нахожусь, но оно было плотно прикрыто дубовыми ставнями. Удивительно молчаливый дом! Кругом царила мертвая тишина, лишь где-то в коридоре громко тикали часы.Смутное чувство тревоги овладевало мною. Кто эти немцы и что они делают в этом странном, уединенном доме? И где находится сам дом? Милях в десяти от Айфорда — вот и все, что мне было известно, но к северу, югу, востоку или западу от него, я и представления не имел. Однако неподалеку от Айфорда находится и Рединг и, наверное, другие города, так что место это не может быть очень уж уединенным. Все же царившая вокруг полная тишина ясно давала понять, что мы в деревне. Я ходил взад и вперед по комнате, мурлыкая что-то себе под нос, чтобы окончательно не упасть духом, и размышляя, что недаром получу обещанные пятьдесят гиней. |
| The woman was standing in the aperture, the darkness of the hall behind her, the yellow light from my lamp beating upon her eager and beautiful face. I could see at a glance that she was sick with fear, and the sight sent a chill to my own heart. She held up one shaking finger to warn me to be silent, and she shot a few whispered words of broken English at me, her eyes glancing back, like those of a frightened horse, into the gloom behind her. “‘I would go,’ said she, trying hard, as it seemed to me, to speak calmly; ‘I would go. I should not stay here. There is no good for you to do.’ “‘But, madam,’ said I, ‘I have not yet done what I came for. I cannot possibly leave until I have seen the machine.’ “‘It is not worth your while to wait,’ she went on. ‘You can pass through the door; no one hinders.’ And then, seeing that I smiled and shook my head, she suddenly threw aside her constraint and made a step forward, with her hands wrung together. ‘For the love of Heaven!’ she whispered, ‘get away from here before it is too late!’ | И вдруг беззвучно и медленно отворилась дверь, и в темном проеме появилась та женщина. Желтый свет от моей лампы упал на ее красивое лицо. Я понял, что она чего-то боится, и мне самому стало страшно. Дрожащим пальцем она подала мне знак хранить молчание и прошептала что-то на ломаном английском языке, то и дело косясь назад во мрак, словно напуганная лошадь.— Я уйду, — сказала она, очевидно, изо всех сил стараясь говорить спокойно. — Я уйду. Я не могу оставаться здесь. И вам здесь тоже нечего делать.— Сударыня, — возразил я, — я ведь еще не выполнил того, ради чего приехал. Я не могу уехать, пока не осмотрю пресс.— Не нужно медлить, — настаивала она. — Уходите в эту дверь. Там никого нет. — Видя, что я лишь улыбаюсь и качаю головой, она вдруг отбросила всю свою сдержанность и, стиснув руки, шагнула ко мне. — Во имя неба, — прошептала она, — уходите отсюда, пока не поздно. |
| “But I am somewhat headstrong by nature, and the more ready to engage in an affair when there is some obstacle in the way. I thought of my fifty guinea fee, of my wearisome journey, and of the unpleasant night which seemed to be before me. Was it all to go for nothing? Why should I slink away without having carried out my commission, and without the payment which was my due? This woman might, for all I knew, be a monomaniac. With a stout bearing, therefore, though her manner had shaken me more than I cared to confess, I still shook my head and declared my intention of remaining where I was. She was about to renew her entreaties when a door slammed overhead, and the sound of several footsteps was heard upon the stairs. She listened for an instant, threw up her hands with a despairing gesture, and vanished as suddenly and as noiselessly as she had come. “The newcomers were Colonel Lysander Stark and a short thick man with a chinchilla beard growing out of the creases of his double chin, who was introduced to me as Mr. Ferguson. “‘This is my secretary and manager,’ said the colonel. | Но я довольно упрям по характеру, и, когда на пути у меня возникает какое-нибудь препятствие, я загораюсь еще больше и хочу довести дело до конца. Я подумал об обещанных пятидесяти гинеях, об утомительном путешествии и о тех неудобствах, что меня ожидают, если мне придется провести ночь на станции. Значит, все впустую? Почему я должен уехать, не выполнив работы и не получив тех денег, которые мне должны? Может, эта женщина — ведь я ничего о ней не знаю — помешанная? С самым независимым видом, хотя, признаться, ее поведение напугало меня больше, чем хотелось бы показать, я снова покачал головой и заявил о своем намерении остаться. Она было принялась уговаривать меня, но где-то наверху стукнула дверь, и послышались шаги на лестнице. На мгновение она прислушалась, а потом, заломив в отчаянии руки, исчезла так же внезапно и бесшумно, как и появилась.В комнату вошли полковник Лизандер Старк и маленький толстый человек с седой бородой, торчащей из складок его двойного подбородка. Его представили мне как мистера Фергюсона. |
| ‘By the way, I was under the impression that I left this door shut just now. I fear that you have felt the draught.’ “‘On the contrary,’ said I, ‘I opened the door myself because I felt the room to be a little close.’ “He shot one of his suspicious looks at me. ‘Perhaps we had better proceed to business, then,’ said he. ‘Mr. Ferguson and I will take you up to see the machine.’ “‘I had better put my hat on, I suppose.’ “‘Oh, no, it is in the house.’ “‘What, you dig fuller’s-earth in the house?’ “‘No, no. This is only where we compress it. But never mind that. All we wish you to do is to examine the machine and to let us know what is wrong with it.’ “We went upstairs together, the colonel first with the lamp, the fat manager and I behind him. It was a labyrinth of an old house, with corridors, passages, narrow winding staircases, and little low doors, the thresholds of which were hollowed out by the generations who had crossed them. There were no carpets and no signs of any furniture above the ground floor, while the plaster was peeling off the walls, and the damp was breaking through in green, unhealthy blotches. |
— Это мой секретарь и управляющий, — сказал полковник.— Между прочим, мне казалось, что, уходя, я закрыл эту дверь. Вас не просквозило?— Наоборот, — возразил я, — это я приоткрыл дверь, в комнате душновато. Полковник вновь нацелился на меня подозрительным взглядом.— Пора перейти к делу, — сказал он. — Мы с мистером Фергюсоном покажем вам, где стоит пресс.— Я, пожалуй, надену шляпу.— Зачем? Пресс находится в доме.— Что? Разве залежи сукновальной глины здесь в доме?— Нет-нет! Мы только прессуем здесь. Да, собственно, какая разница? Нам нужно, чтобы вы посмотрели машину и сказали, в чем неисправность. Мы поднялись наверх, впереди полковник с лампой, за ним толстяк-управляющий, а потом я. Это был не дом, а настоящий лабиринт — с бесчисленными коридорами, галереями, узкими винтовыми лестницами и низкими дверцами, пороги которых были истоптаны ногами многих поколений. На первом этаже не было ни ковров, ни мебели, со стен сыпалась штукатурка, и зелеными пятнами проступала сырость. |
| I tried to put on as unconcerned an air as possible, but Ihad not forgotten the warnings of the lady, even though I disregarded them, and I kept a keen eye upon my two companions. Ferguson appeared to be a morose and silent man, but I could see from the little that he said that he was at least a fellow-countryman. “Colonel Lysander Stark stopped at last before a low door, which he unlocked. Within was a small, square room, in which the three of us could hardly get at one time. Ferguson remained outside, and the colonel ushered me in. “‘We are now,’ said he, ‘actually within the hydraulic press, and it would be a particularly unpleasant thing for us if anyone were to turn it on. The ceiling of this small chamber is really the end of the descending piston, and it comes down with the force of many tons upon this metal floor. There are small lateral columns of water outside which receive the force, and which transmit and multiply it in the manner which is familiar to you. The machine goes readily enough, but there is some stiffness in the working of it, and it has lost a little of its force.
|
Я старался сделать вид, что все это меня мало трогает, но отнюдь не забывал предостережения женщины — хоть и пренебрег им — и зорко следил за своими спутниками. Фергюсон был угрюм и молчалив, но по тем нескольким словам, что он произнес, я понял, что он по крайней мере уроженец Англии.
Наконец полковник Лизандер Старк остановился и отпер какую-то дверь. Она вела в маленькую квадратную комнату, в которой мы трое вряд ли могли поместиться. Фергюсон остался в коридоре, а мы с полковником вошли в комнату. — Мы находимся сейчас, — сказал он, — внутри гидравлического пресса, и если бы кто-нибудь включил его, нам не сдобровать. Потолок этой камеры в действительности — плоскость рабочего поршня, который с силой, равной весу нескольких тонн, опускается на металлический пол. Снаружи установлены боковые цилиндры, в которые поступает вода, она действует на поршень… Впрочем, с механикой вы знакомы. Пресс работает, но что-то заедает, и он не развивает полную мощность. |
| Perhaps you will have the goodness to look it over and to show us how we can set it right.’ “I took the lamp from him, and I examined the machine very thoroughly. It was indeed a gigantic one, and capable of exercising enormous pressure. When I passed outside, however, and pressed down the levers which controlled it, I knew at once by the whishing sound that there was a slight leakage, which allowed a regurgitation of water through one of the side cylinders. An examination showed that one of the india-rubber bands which was round the head of a driving-rod had shrunk so as not quite to fill the socket along which it worked. This was clearly the cause of the loss of power, and I pointed it out to my companions, who followed my remarks very carefully and asked several practical questions as to how they should proceed to set it right. When I had made it clear to them, I returned to the main chamber of the machine and took a good look at it to satisfy my own curiosity.
|
Будьте добры осмотреть его и подсказать нам, что следует исправить. Я взял у него лампу и внимательно осмотрел пресс. Это была машина гигантских размеров, способная создавать огромное давление. Когда я вышел из камеры я включил рычаги управления, где-то зашипело, и я понял, что в боковом цилиндре имеется небольшая утечка. Осмотр показал, что резиновая прокладка в одном месте потеряла эластичность и сквозь нее просачивается вода. Именно это было причиной падения мощности. Мои спутники весьма внимательно выслушали меня и задали несколько практических вопросов насчет того, как устранить неисправность. Объяснив им все подробно, я возвратился в главную камеру и из любопытства принялся ее осматривать. |
| It was obvious at a glance that the story of the fuller’s-earth was the merest fabrication, for it would be absurd to suppose that so powerful an engine could be designed for so inadequate a purpose. The walls were of wood, but the floor consisted of a large iron trough, and when I came to examine it I could see a crust of metallic deposit all over it. I had stooped and was scraping at this to see exactly what it was when I heard a muttered exclamation in German and saw the cadaverous face of the colonel looking down at me. “‘What are you doing there?’ he asked. “I felt angry at having been tricked by so elaborate a story as that which he had told me. ‘I was admiring your fuller’s-earth,’ said I; ‘I think that I should be better able to advise you as to your machine if I knew what the exact purpose was for which it was used.’ “The instant that I uttered the words I regretted the rashness of my speech. His face set hard, and a baleful light sprang up in his grey eyes. “‘Very well,’ said he, ‘you shall know all about the machine.’ He took a stepbackward, slammed the little door, and turned the key in the lock. I rushed towards it and pulled at the handle, but it was quite secure, and did not give in the least to my kicks and shoves. ‘Hullo!’ I yelled. | С первого же взгляда было ясно, что история с сукновальной глиной — сплошная выдумка, ибо глупо было даже предположить, что столь мощный механизм предназначен для столь ничтожной цели. Стены камеры были деревянные, но основание из железа, и я увидел на нем металлическую накипь. Я наклонился и попытался соскоблить кусочек, чтобы получше его рассмотреть, как услышал приглушенное восклицание по-немецки и увидел мертвенно-бледное лицо полковника.— Что вы тут делаете? — спросил он. Я разозлился, когда понял, как был обманут той искусно придуманной историей, которую он мне поведал.— Любуюсь вашей сукновальной глиной, — ответил я. — Думается, я мог бы дать вам лучший совет, если бы знал истинное назначение этого пресса. Едва я произнес эти слова, как тут же пожалел о своей несдержанности. Лицо его окаменело, в серых глазах вспыхнул зловещий огонек.— Ну что ж, — прошипел он, — сейчас вы узнаете всеподробности. Он сделал шаг назад, захлопнул дверцу и повернул ключ в замке. Я бросился к двери, стал дергать за ручку, колотить, но дверь оказалась весьма надежной и никак не поддавалась. |
| ‘Hullo! Colonel! Let me out!’ “And then suddenly in the silence I heard a sound which sent my heart into my mouth. It was the clank of the levers and the swish of the leaking cylinder. He had set the engine at work. The lamp still stood upon the floor where I had placed it when examining the trough. By its light I saw that the black ceiling was coming down upon me, slowly, jerkily, but, as none knew better than myself, with a force which must within a minute grind me to a shapeless pulp. I threw myself, screaming, against the door, and dragged with my nails at the lock. I implored the colonel to let me out, but the remorseless clanking of the levers drowned my cries. The ceiling was only a foot or two above my head, and with my hand upraised I could feel its hard, rough surface. Then it flashed through my mind that the pain of my death would depend very much upon the position in which I met it. If I lay on my face the weight would come upon my spine, and I shuddered to think of that dreadful snap.
|
— Эй, полковник! — закричал я. — Выпустите меня. И вдруг в тишине раздался звук, от которого душа у меня ушла в пятки. Он включил пресс. Лампа стояла на полу, где я ее поставил, когда рассматривал накипь, и при свете ее я увидел, что черный потолок начал двигаться на меня, медленно, толчками, но с такой силой, что через минуту — и я понимал это лучше, чем кто-либо другой — от меня останется мокрое место. Я снова с криком бросился к двери, ногтями пытался сорвать замок. Я умолял полковника выпустить меня, но беспощадный лязг рычагов заглушал мои крики. Потолок уже находился на расстоянии одного-двух футов от меня, и, подняв руку, я мог дотронуться до его твердой и неровной поверхности. И в тот же момент в голове у меня сверкнула мысль о том, что смерть моя может показаться менее болезненной в зависимости от положения, в каком я ее приму. Если лечь на живот, то вся тяжесть придется на позвоночник, и я содрогнулся, представив себе, как он захрустит.
|
| Easier the other way, perhaps; and yet, had I the nerve to lie and look up at that deadly black shadow wavering down upon me? Already I was unable to stand erect, when my eye caught something which brought a gush of hope back to my heart. “I have said that though the floor and ceiling were of iron, the walls were of wood. As I gave a last hurried glance around, I saw a thin line of yellow light between two of the boards, which broadened and broadened as a small panel was pushed backward. For an instant I could hardly believe that here was indeed a door which led away from death. The next instant I threw myself through, and lay half-fainting upon the other side. The panel had closed again behind me, but the crash of the lamp, and a few moments afterwards the clang of the two slabs of metal, told me how narrow had been my escape. “I was recalled to myself by a frantic plucking at my wrist, and I found myself lying upon the stone floor of a narrow corridor, while a woman bent over me and tugged at me with her left hand, while she held a candle in her right. It was the same good friend whose warning I had sofoolishly rejected. “‘Come! come!’ she cried breathlessly. ‘They will be here in a moment. They will see that you are not there. Oh, do not waste the so-precious time, but come!’
|
Лучше, конечно, лечь на спину, но достанет ли у меня духу смотреть, как неумолимо надвигается черная тень? Я уже не мог стоять в полный рост, но тут я увидел нечто такое, от чего в душе моей затрепетала надежда. Я уже сказал, что пол и потолок были железными, а стены камеры обшиты деревянной панелью. И вот в ту минуту, когда я в последний раз лихорадочно озирался вокруг, я заметил тонкую щель желтого света между двумя досками, которая ширилась и ширилась по мере того, как потолок опускался. На мгновение я даже не поверил, что это выход, который может спасти меня от смерти. В следующую секунду я бросился вперед и в полуобморочном состоянии свалился с другой стороны. Отверстие закрылось. Хруст лампы, а затем и стук металлических плит поведали о том, что я был на волосок от гибели. Я пришел в себя оттого, что кто-то отчаянно дергал меня за руку, и увидел, что лежу на каменном полу в узком коридоре, надо мной склонилась женщина, одной рукой она тянет меня, а другой — держит свечу. Это была та самая моя благожелательница, чьим предупреждением я по глупости пренебрег.— Идемте! Идемте! — задыхаясь, вскричала она. — Они сейчас будут здесь. Они увидят, что вас там нет. О, не теряйте драгоценного времени, идемте! |
| “This time, at least, I did not scorn her advice. I staggered to my feet and ran with her along the corridor and down a winding stair. The latter led to another broad passage, and just as we reached it we heard the sound of running feet and the shouting of two voices, one answering the other from the floor on which we were and from the one beneath. My guide stopped and looked about her like one who is at her wit’s end. Then she threw open a door which led into a bedroom, through the window of which the moon was shining brightly. “‘It is your only chance,’ said she. ‘It is high, but it may be that you can jump it.’ “As she spoke a light sprang into view at the further end of the passage, and I saw the lean figure of Colonel Lysander Stark rushing forward with a lantern in one hand and a weapon like a butcher’s cleaver in the other. I rushed across the bedroom, flung open the window, and looked out. How quiet and sweet and wholesome the garden looked in the moonlight, and it could not be more than thirty feet down. | На этот раз я внял ее совету. Кое-как поднявшись на ноги, я вместе с ней бросился по коридору, а потом вниз по винтовой лестнице. Лестница привела нас в более широкий коридор, и тут же мы услышали топот и крики: кто-то, находящийся на том этаже, с которого мы только что спустились, отвечал на возгласы снизу. Моя провожатая остановилась и огляделась вокруг, не зная, что предпринять. Затем она распахнула дверь в спальню, где в окно полным светом светила луна. — Это единственная возможность, — сказала она. — Окно высоко, но, может, вам удастся спрыгнуть.В это время в дальнем конце коридора появился свет, и я увидел полковника Лизандера Старка: он бежал, держа в одной руке фонарь, а в другой что-то похожее на нож мясника. Я бросился в комнату к окну, распахнул его и выглянул. Каким тихим, приветливыми и спокойным казался сад, залитый лунным светом; окно было не более тридцати футов над землей.
|
| I clambered out upon the sill, but I hesitated to jump until I should have heard what passed between my saviour and the ruffian who pursued me. If she were ill-used, then at any risks I was determined to go back to her assistance. The thought had hardly flashed through my mind before he was at the door, pushing his way past her; but she threw her arms round him and tried to hold him back. “‘Fritz! Fritz!’ she cried in English, ‘remember your promise after the last time. You said it should not be again. He will be silent! Oh, he will be silent!’ “‘You are mad, Elise!’ he shouted, struggling to break away from her. ‘You will be the ruin of us. He has seen too much. Let me pass, I say!’ He dashed her to one side, and, rushing to the window, cut at me with his heavy weapon. I had let myself go, and was hanging by the hands to the sill, when his blow fell. I was conscious of a dull pain, my grip loosened, and I fell into the garden below. “I was shaken but not hurt by the fall; so I picked myself up and rushed off among the bushes as hard as I could run, for I understood that I was far from being out of danger yet. Suddenly, however, as I ran, a deadly dizziness and sickness came over me. I glanced down at my hand, which was throbbing painfully, and then, for the first time, saw that my thumb had been cut off and that the blood was pouring from my wound. I endeavoured to tie my handkerchief round it, but there came a sudden buzzing in my ears, and next moment I fell in a dead faint among the rose-bushes.
|
Я взобрался на подоконник, но медлил: мне хотелось узнать, что станется с моей спасительницей. Я решил, несмотря ни на что, прийти ей на помощь, если ей придется плохо. Едва я подумал об этом, как этот негодяй ворвался в комнату и бросился ко мне. Она обхватила его обеими руками и пыталась удержать. — Фриц! Фриц! Вспомни свое обещание после прошлого раза, — кричала она на английском языке. — Ты обещал, что этого не повторится. Он будет молчать! Он будет молчать! — Ты сошла с ума, Эльза! — гремел он, стараясь вырваться от нее. — Ты нас погубишь. Он видел слишком много. Пусти меня, говорю я тебе! Он отбросил ее в сторону, метнулся к окну и замахнулся своим оружием. Я успел соскользнуть с подоконника и висел, держась за раму, когда он нанес мне удар. Я почувствовал тупую боль, руки мои разжались, и я упал в сад под окном. Падение меня оглушило, но и только. Я вскочил и со всех ног бросился в кусты, понимая, что не ушел еще от опасности. На бегу меня вдруг охватила страшная слабость и тошнота. Руку дергало от боли, и только тогда я заметил, что у меня нет большого пальца и из раны хлещет кровь. Я попытался было обвязать руку носовым платком, но в этот момент в висках у меня застучало, и я свалился в тяжелом обмороке среди кустов роз. |
| “How long I remained unconscious I cannot tell. It must have been a very long time, for the moon had sunk, and a bright morning was breaking when I came to myself. My clothes were all sodden with dew, and my coat-sleeve was drenched with blood from my wounded thumb. The smarting of it recalled in an instant all the particulars of my night’s adventure, and I sprang to my feet with the feeling that I might hardly yet be safe from my pursuers. But to my astonishment, when I came to look round me, neither house nor garden were to be seen. I had been lying in an angle of the hedge close by the highroad, and just a little lower down was a long building, which proved, upon my approaching it, to be the very station at which I had arrived upon the previous night. Were it not for the ugly wound upon my hand, all that had passed during those dreadful hours might have been an evil dream. “Half dazed, I went into the station and asked about the morning train. There would be one to Reading in less than an hour.
|
Сколько я был без сознания, сказать не могу. Наверное, очень долго, потому что, когда я пришел в себя, луна уже зашла и занимался день. Одежда моя промокла до нитки от выпавшей ночью росы, а рукав пиджака был насквозь пропитан кровью. Жгучая боль напомнила мне о событиях минувшей ночи, и я вскочил на ноги, сознавая, что не могу считать себя в полной безопасности. Но каково же было мое удивление, когда, оглядевшись вокруг, я не увидел ни дома, ни сада. Я лежал у изгороди возле дороги, а немного подальше виднелось длинное строение; когда я подошел к нему, оно оказалось той самой станцией, куда я и прибыл накануне вечером. И если бы не страшная рана на руке, все происшедшее могло бы показаться просто ночным кошмаром. Ничего не понимая, я вошел в здание и спросил, скоро ли будет утренний поезд. Менее чем через час будет поезд на Рединг, ответили мне.
|
| The same porter was on duty, I found, as had been there when I arrived. I inquired of him whether he had ever heard of Colonel Lysander Stark. The name was strange to him. Had he observed a carriage the night before waiting for me? No, he had not. Was there a policestation anywhere near? There was one about three miles off. “It was too far for me to go, weak and ill as I was. I determined to wait until I got back to town before telling my story to the police. It was a little past six when I arrived, so I went first to have my wound dressed, and then the doctor was kind enough to bring me along here. I put the case into your hands and shall do exactly what you advise.” We both sat in silence for some little time after listening to this extraordinary narrative. Then Sherlock Holmes pulled down from the shelf one of the ponderous commonplace books in which he placed his cuttings. “Here is an advertisement which will interest you,” said he. “It appeared in all the papers about a year ago. Listen to this: “‘Lost, on the 9th inst., Mr. Jeremiah Hayling, aged twenty-six, a hydraulic engineer. Left his lodgings at ten o’clock at night, and has not been heard of since. Was dressed in—’ etc., etc. Ha! That represents the last time that the colonel needed to have his machine overhauled, I fancy.” “Good heavens!” cried my patient. “Then that explains what the girl said.”
|
Дежурил тот самый носильщик, что и накануне. Я спросил у него, не знает ли он полковника Лизандера Старка. Нет, имя это ему незнакомо. Не видел ли он экипаж у станции вчера вечером? Нет, не видел. Есть ли поблизости полицейский участок? Да, милях в трех от станции. Я совсем ослабел, а рука у меня так болела, что нечего было и думать туда дойти. Я решил сначала вернуться в город, а потом уж пойти в полицию. Я приехал в Лондон в начале седьмого, прежде всего отправился перевязывать рану, и доктор оказался настолько любезен, что сам привез меня к вам. Целиком полагаюсь на вас и готов следовать любому вашему совету. Он закончил свое удивительное повествование, и некоторое время мы сидели молча. Затем Шерлок Холмс взял с полки один из увесистых альбомов, в которых хранил вырезки из газет.— Вот заметка, которая может вас заинтересовать, — сказал он. — Она появилась в газетах около года назад. Послушайте: «9-го числа этого месяца пропал без вести мистер Джереми Хейлинг, двадцати шести лет, по профессии инженер-гидравлик. Он ушел из дома в десять часов вечера, и с тех пор о нем ничего не известно. Был одет…» и так далее и так далее. Это и был, по-видимому, именно тот «прошлый раз», когда полковнику понадобилось ремонтировать свой пресс.— Боже мой! — воскликнул мой пациент. — Так вот что означали слова женщины. |
| “Undoubtedly. It is quite clear that the colonel was a cool and desperate man, who was absolutely determined that nothing should stand in the way of his little game, like those out-and-out pirates who will leave no survivor from a captured ship. Well, every moment now is precious, so if you feel equal to it we shall go down to Scotland Yard at once as a preliminary to starting for Eyford.” Some three hours or so afterwards we were all in the train together, bound from Reading to the little Berkshire village. There were Sherlock Holmes, the hydraulic engineer, Inspector Bradstreet, of Scotland Yard, a plain-clothes man, and myself. Bradstreet had spread an ordnance map of the county out upon the seat and was busy with his compasses drawing a circle with Eyford for its centre.
|
— Несомненно! Совершенно ясно, что полковник — человек хладнокровный и отчаянный и, подобно головорезам, которые не оставляли в живых ни одного человека на захваченном судне, сметает любые препятствия на своем пути. Однако нельзя терять ни минуты, и если вы в состоянии двигаться, мы немедленно отправимся в Скотланд-Ярд, а потом поедем в Айфорд. Через каких-нибудь три часа или около того мы все сидели в поезде, направлявшемся из Рединга в маленькую беркширскую деревню. Мы — это Шерлок Холмс, гидротехник, инспектор Бродстрит из Скотланд-Ярда, агент в штатском и я. Бродстрит расстелил на скамейке подробную карту Англии и циркулем вычертил на ней окружность с центром в Айфорде. |
| “There you are,” said he. “That circle is drawn at a radius of ten miles from the village. The place we want must be somewhere near that line. You said ten miles, I think, sir.” “It was an hour’s good drive.” “And you think that they brought you back all that way when you were unconscious?” “They must have done so. I have a confused memory, too, of having been lifted and conveyed somewhere.” “What I cannot understand,” said I, “is why they should have spared you when they found you lying fainting in the garden. Perhaps the villain was softened by the woman’s entreaties.” “I hardly think that likely. I never saw a more inexorable face in my life.” “Oh, we shall soon clear up all that,” said Bradstreet. “Well, I have drawn my circle, and I only wish I knew at what point upon it the folk that we are in search of are to be found.” “I think I could lay my ?nger on it,” said Holmes quietly. | — Смотрите, эта окружность имеет радиус в десять миль, — сказал он. — Нужное нам место находится где-то внутри этого круга. Вы, кажется, сказали, десять миль, сэр?— Да, мы ехали около часа.— И вы предполагаете, что они отвезли вас обратно, пока вы были без сознания?— По-видимому, так. Мне смутно помнится, что меня поднимали и куда-то несли.— Не понимаю, — вмешался я, — почему они сохранили вам жизнь, когда нашли вас без сознания в саду. Может, женщина умолила этого негодяя пощадить вас?— Вряд ли. За всю мою жизнь не видел более зверской физиономии.— Все это мы скоро выясним, — сказал Бродстрит. — Итак, окружность готова, сейчас остается узнать только, в какой точке находятся те люди, которых мы ищем.— Мне думается, я могу вам показать, — спокойно ответил Холмс.
|
| “Really, now!” cried the inspector, “you have formed your opinion! Come, now, we shall see who agrees with you. I say it is south, for the country is more deserted there.” “And I say east,” said my patient. “I am for west,” remarked the plain-clothes man. “There are several quiet little villages up there.” “And I am for north,” said I, “because there are no hills there, and our friend says that he did not notice the carriage go up any.” “Come,” cried the inspector, laughing; “it’s a very pretty diversity of opinion. We have boxed the compass among us. Who do you give your casting vote to?” “You are all wrong.” “But we can’t all be.” “Oh, yes, you can. This is my point.” He placed his finger in the centre of the circle. “This is where we shall find them.” “But the twelve-mile drive?” gasped Hatherley.
|
— Вот как? — воскликнул инспектор. — Значит, у вас уже есть определенное мнение. Посмотрим, что думают остальные. Я утверждаю, что это произошло на юге, ибо там местность менее населенная.— А я говорю, на востоке, — возразил мой пациент.— Я стою за запад, — заметил человек в штатском. — Там расположено несколько тихих деревушек.— А я — за север, — сказал я. — На севере нет холмов, а наш друг утверждает, что не заметил, чтобы дорога шла в гору.— Ну и ну! Неплохой букет мнений, — смеясь подытожил инспектор. — Мы назвали все румбы компаса. Кого же вы поддерживаете, мистер Холмс?— Вы все ошибаетесь.— Как же могут все ошибаться?— Могут. Я считаю, что это произошло здесь. — И Холмс ткнул пальцем в центр окружности. — Тут мы их и найдем.— А двенадцатимильная поездка? — удивился Хэдерли. |
| “Six out and six back. Nothing simpler. You say yourself that the horse was fresh and glossy when you got in. How could it be that if it had gone twelve miles over heavy roads?” “Indeed, it is a likely ruse enough,” observed Bradstreet thoughtfully. “Of course there can be no doubt as to the nature of this gang.” “None at all,” said Holmes. “They are coiners on a large scale, and have used the machine to form the amalgam which has taken the place of silver.” “We have known for some time that a clever gang was at work,” said the inspector. “They have been turning out half-crowns by the thousand. We even traced them as far as Reading, but could get no farther, for they had covered their traces in a way that showed that they were very old hands. But now, thanks to this lucky chance, I think that we have got them right enough.” But the inspector was mistaken, for those criminals were not destined to fall into the hands of justice.
|
— Нет ничего проще: шесть миль туда и шесть обратно. Вы сами сказали, что когда вы садились в экипаж, лошадь была свежей и шерсть у нее лоснилась. Могло ли это быть, если она прошла двенадцать миль по плохой дороге? — Они в самом деле могли использовать такую уловку, — задумчиво заметил Бродстрит и добавил: — Дела этой шайки, конечно, сомнений не вызывают.— Разумеется, нет, — ответил Холмс. — Они фальшивомонетчики, причем крупного масштаба, пресс они используют для чеканки амальгамы, которая заменяет серебро. — Нам уже некоторое время известно о существовании очень ловкой шайки, которая в огромном количестве выпускает полукроны, — сказал инспектор. — Мы даже выследили их до Рединга, но потом застряли. Они так умело замели следы, что сразу видно: стреляные воробьи. И все-таки на этот раз благодаря счастливой случайности их, пожалуй, накроем. Но инспектор ошибся: преступникам не суждено было попасть в руки правосудия. |
|
Подъехав к Айфорду, мы увидели огромный столб дыма, который гигантским страусовым пером висел над деревьями.— Пожар? — спросил Бродстрит у начальника станции, когда поезд, пыхтя, двинулся дальше.— Да, сэр, — ответил тот.— Когда начался?— Говорят ночью, сэр, но сейчас усилился, весь дом в огне.— А чей это дом?— Доктора Бичерта.— Скажите, — вмешался Холмс, — доктор Бичер — это тощий немец с длинным острым носом?Начальник станции громко рассмеялся.— Нет, сэр, доктор Бичер — самый настоящий англичанин. Но у него в доме живет какой-то джентльмен, его пациент, говорят, вот он иностранец, и вид у него такой, что ему не помешало бы отведать нашей доброй беркширской говядины. |
| The station-master had not finished his speech before we were all hastening in the direction of the fire. The road topped a low hill, and there was a great widespread whitewashed building in front of us, spouting fire at every chink and window, while in the garden in front three fire-engines were vainly striving to keep the flames under. “That’s it!” cried Hatherley, in intense excitement. “There is the gravel-drive, and there are the rose-bushes where I lay. That second window is the one that I jumped from.” “Well, at least,” said Holmes, “you have had your revenge upon them. There can be no question that it was your oil-lamp which, when it was crushed in the press, set fire to the wooden walls, though no doubt they were too excited in the chase after you to observe it at the time. Now keep your eyes open in this crowd for your friends of last night, though I very much fear that they are a good hundred miles off by now.” And Holmes’ fears came to be realised, for from that day to this no word has ever been heard either of the beautiful woman, the sinister German, or the morose Englishman.
|
Не успел начальник станции договорить, как мы все были уже на пути к горящему дому. Дорога поднималась на невысокий холм, на вершине которого стояло большое приземистое, выбеленное известкой строение; из окон и дверей его вырывался огонь, а три пожарные машины тщетно пытались прибить пламя.— Ну конечно же! — воскликнул Хэдерли в крайнем волнении. — Вон дорожка, посыпанная гравием, а вон розовые кусты, где я лежал. А вот это окно, второе с краю, — то самое, из которого я прыгнул.— Что ж, — заметил Холмс, — вы по крайней мере сумели им отомстить. Огонь из вашей керосиновой лампы, когда ее сплющило, перекинулся на стены, а преступники, увлекшись погоней, этого не заметили. Смотрите-ка внимательнее, нет ли в этой толпе ваших вчерашних приятелей, думается мне, они сейчас уже в доброй сотне миль отсюда. Предположение Холмса оправдалось, ибо с тех пор мы ни слова не слышали ни о красивой женщине, ни о злом немце, ни о мрачном англичанине. |
| Early that morning a peasant had met a cart containing several people and some very bulky boxes driving rapidly in the direction of Reading, but there all traces of the fugitives disappeared, and even Holmes’ ingenuity failed ever to discover the least clue as to their whereabouts. The firemen had been much perturbed at the strange arrangements which they had found within, and still more so by discovering a newly severed human thumb upon a window-sill of the second floor. About sunset, however, their efforts were at last successful, and they subdued the flames, but not before the roof had fallen in, and the whole place been reduced to such absolute ruin that, save some twisted cylinders and iron piping, not a trace remained of the machinery which had cost our unfortunate acquaintance so dearly. Large masses of nickel and of tin were discovered stored in an outhouse, but no coins were to be found, which may have explained the presence of those bulky boxes which have been already referred to. | Правда, утром в тот день один крестьянин встретил повозку с людьми, доверху набитую какими-то громоздкими ящиками. Повозка направлялась в сторону Рединга, но затем следы беглецов терялись, и даже Холмс при всей его проницательности оказался не в состоянии установить хотя бы приблизительно их местонахождение. Пожарники были немало озадачены тем странным устройством, которое они обнаружили внутри дома, и еще более тем, что на подоконнике окна на третьем этаже они нашли отрубленный большой палец. На заходе солнца их усилия увенчались наконец успехом, огонь погас, хотя к тому времени крыша уже провалилась и весь дом превратился в руины; от машины, осмотр которой так дорого обошелся нашему незадачливому знакомому, ничего не осталось, если не считать помятых труб и цилиндров. В сарае обнаружили большие запасы никеля и жести, но ни единой монеты не нашли — их, по-видимому, увезли в тех громоздких ящиках, о которых уже говорилось. |
|
Мы оба так никогда бы и не узнали, каким образом наш гидравлик очутился на том месте, где он пришел в себя, если бы не мягкая почва, поведавшая нам весьма простую историю. Его, очевидно, несли двое, у одного из них были удивительно маленькие ноги, а у второго — необыкновенно большие. В общем, весьма вероятно, что молчаливый англичанин, более трусливый или менее жестокий, чем его компаньон, помог женщине избавить потерявшего сознание человека от грозившей ему опасности.— Да, для меня это хороший урок, — уныло заметил Хэдерли, когда мы сели в поезд, направлявшийся обратно, в Лондон. — Я лишился пальца и пятидесяти гиней, а что я приобрел?— Опыт, — смеясь, ответил Холмс. — Может, он вам и пригодится.Нужно только облечь его в слова, чтобы всю жизнь слыть отличным рассказчиком. |