|
“You realised, Madame, that there was a man in your compartment.” “Yes, well, I just lay there with my eyes closed, and wondered what I’d do. And I thought, well, I’m just thankful that my daughter doesn’t know the plight I’m in. And then, somehow, I got my wits about me and I felt about with my hand and I pressed the bell for the conductor. I pressed it and I pressed it, but nothing happened—and I can tell you, I thought my heart was going to stop beating. ‘Mercy,’ I said to myself, ‘maybe they’ve murdered every single soul on the train.’ It was at a standstill anyhow and there was a nasty quiet feel in the air. But I just went on pressing that bell and oh! the relief when I heard footsteps coming running down the corridor and a knock on the door! ‘Come in,’ I screamed, and I switched on the lights at the same time. And would you believe it, there wasn’t a soul there!” This seemed to Mrs. Hubbard to be a dramatic climax rather than an anticlimax. “And what happened next, Madame?” “Why, I told the man what had happened and he didn’t seem to believe me. Seemed to imagine I’d dreamed the whole thing. I made him lookunder the seat, though he said there wasn’t room for a man to squeeze himself in there. It was plain enough that the man had got away—but there had been a man there, and it just made me mad the way the conductor tried to soothe me down! I’m not one to imagine things, Mr.—I don’t think I know your name?” “Poirot, Madame; and this is M. Bouc, a director of the company, and Dr. Constantine.” Mrs. Hubbard murmured, “Pleased to meet you, I’m sure,” to all three of them in an abstracted manner and then plunged once more into her recital. |
|
| “Now I’m just not going to pretend I was as bright as I might have been. I got it into my head that it was the man from next door—the poor fellow who’s been killed. I told the conductor to look at the door between the compartments, and sure enough it wasn’t bolted. Well, I soon saw to that. I told him to bolt it then and there, and after he’d gone out I got up and put a suitcase against it to make sure.” “What time was this, Mrs. Hubbard?” “Well, I’m sure I can’t tell you. I never looked to see. I was so upset.” “And what is your theory now?” “Why, I should say it was just as plain as plain could be. The man in my compartment was the murderer. Who else could he be?” “And you think he went back into the adjoining compartment?” “How do I know where he went? I had my eyes tight shut.” “He might have slipped out through the door into the corridor.” “Well, I couldn’t say. You see, I had my eyes tight shut.” Mrs. Hubbard sighed convulsively. “Mercy, I was scared! If my daughter only knew—” “You do not think, Madame, that what you heard was the noise of someone moving about next door—in the murdered man’s compartment?” “No, I do not, Mr.—what is it?—Poirot. The man was right there in the same compartment with me. And what’s more I’ve got proof of it.” Triumphantly, she hauled a large handbag into view and proceeded to burrow in its interior.
|
– Так вот, учтите, я, конечно, не стану говорить, будто я сразу во всем разобралась. Сначала я решила, что это мой сосед, ну, тот бедняга, которого убили. Я велела проводнику проверить, заперта ли дверь между купе, и, конечно же, засов не был задвинут. Но я сразу приняла меры. Приказала проводнику задвинуть засов, а как только он ушел, встала и для верности придвинула к двери еще и чемодан. – В котором часу это произошло, миссис Хаббард? – Не могу вам точно сказать. Я была так расстроена, что не посмотрела на часы. – И как вы объясняете случившееся? – И вы еще спрашиваете? Да, по-моему, это ясно как день! В моем купе был убийца. Ну кто же еще это мог быть? – Значит, вы считаете, он ушел в соседнее купе? – Откуда мне знать, куда он ушел? Я лежала зажмурившись и не открывала глаз. – Значит, он мог удрать через соседнее купе в коридор? – Не могу сказать. Я же говорю, что лежала с закрытыми глазами, – и миссис Хаббард судорожно вздохнула, – Господи, до чего я перепугалась! Если б только моя дочь знала… – А вы не думаете, мадам, что до вас доносились звуки из соседнего купе – из купе убитого? – Нет, не думаю. Мистер… как вас… Пуаро. Этот человек был в моем купе. О чем тут говорить, у меня ведь есть доказательства, – миссис Хаббард торжественно вытащила из-под стола огромную сумку и нырнула в нее. |
| She took out in turn two large clean handkerchiefs, a pair of horn-rimmed glasses, a bottle of aspirin, a packet of Glauber’s Salts, a celluloid tube of bright green peppermints, a bunch of keys, a pair of scissors, a book of American Express cheques, a snapshot of an extraordinarily plain-looking child, some letters, five strings of pseudo-Oriental beads, and a small metal object—a button. “You see this button? Well, it’s not one of my buttons. It’s not off anything I’ve got. I found it this morning when I got up.” As she placed it on the table, M. Bouc. leaned forward and gave an exclamation. “But this is a button from the tunic of a Wagon Lit attendant!” “There way be a natural explanation for that,” said Poirot. He turned gently to the lady. “This button, Madame, may have dropped from the conductor’s uniform, either when he searched your cabin or when he was making the bed up last night.” “I just don’t know what’s the matter with all you people. Seems as though you don’t want to do anything but make objections. Now listen here. I was reading a magazine last night before I went to sleep. Before I turned the light out, I placed that magazine on a little case that was standing on the floor near the window. Have you got that?” They assured her that they had. “Very well then. The conductor looked under the seat from near the door, and then he came in and bolted the door between me and the next compartment, but he never went near the window. Well, this morning that button was lying right on top of the magazine. What do you call that, I should like to know?” “That, Madame, I call evidence,” said Poirot. The answer seemed to appease the lady. “It makes me madder than a hornet to be disbelieved,” she explained. |
Она извлекла из ее бездонных глубин два чистых носовых платка основательных размеров, роговые очки, пачку аспирина, пакетик глауберовой соли, пластмассовый тюбик ядовито-зеленых мятных лепешек, связку ключей, ножницы, чековую книжку, фотографию на редкость некрасивого ребенка, несколько писем, пять ниток бус в псевдовосточном стиле и, наконец, металлическую штучку, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении пуговицей. – Видите эту пуговицу? Ну так вот, это не моя пуговица. У меня таких нет ни на одном платье. Я нашла ее сегодня утром, когда встала. – И она положила пуговицу на стол. Мсье Бук перегнулся через стол. – Это пуговица с форменной тужурки проводника! – воскликнул он. – Но ведь этому можно найти и естественное объяснение, – сказал Пуаро. – Эта пуговица, мадам, могла оторваться от тужурки проводника, когда он обыскивал купе или когда он стелил вашу постель вчера вечером. – Ну как вы все этого не понимаете – словно сговорились! Так вот слушайте, вчера перед сном я читала журнал. Прежде чем выключить свет, я положила журнал на чемоданчик – он стоял у окна. Поняли? Они заверили ее, что поняли. – Так вот, проводник, не отходя от входной двери, заглянул под полку, потом подошел к двери в соседите Купе и закрыл ее; к окну он не подходил. А сегодня утром эта пуговица оказалась на журнале. Ну, что вы на это скажете? – Я скажу, мадам, что это улика, – сказал Пуаро. Его ответ, похоже, несколько умиротворил американку. – Когда мне не верят, я просто на стенку лезу, – объяснила она. |
| “You have given us most interesting and valuable evidence,” said Poirot soothingly. “Now may I ask you a few questions?” “Why, certainly.” “How was it, since you were nervous of this man Ratchett, that you hadn’t already bolted the door between the compartments?” “I had,” returned Mrs. Hubbard promptly. “Oh, you had?” “Well, as a matter of fact I asked that Swedish creature—a pleasant soul—if it was bolted, and she said it was.” “How was it you couldn’t see for yourself?” “Because I was in bed and my spongebag was hanging on the door-handle.” “What time was it when you asked her to do this for you?” “Now let me think. It must have- been round about half-past ten or a quarter to eleven. She’d come along to see if I had an aspirin. I told her where to find it and she got it out of my grip.” “You yourself were in bed?” “Yes.” Suddenly she laughed. “Poor soul—she was so upset! You see, she’d opened the door of the next compartment by mistake.” “Mr. Ratchett’s?” “Yes. You know how difficult it is as you come along the train and all the doors are shut. She opened his by mistake. She was very distressed about it. He’d laughed, it seemed, and I guess he said something not quite nice. Poor thing, she certainly was upset. ‘Oh! I make mistake,’ she said. ‘I ashamed make mistake. Not nice man,’ she said. ‘He say, “You too old.” ’ ” Dr. Constantine sniggered, and Mrs. Hubbard immediately froze him with a glance. “He wasn’t a nice kind of man,” she said, “to say a thing like that to a lady. | – Вы дали нам интересные и в высшей степени ценные показания, – заверил ее Пуаро. – А теперь не ответите ли вы на несколько вопросов? – Отчего же нет? Охотно. – Как могло случиться, что вы – раз вас так напугал Рэтчетт – не заперли дверь между купе? – Заперла, – незамедлительно возразила миссис Хаббард. – Вот как? – Ну да, если хотите знать, я попросила эту шведку кстати, добрейшую женщину – посмотреть, задвинут ли засов, и она уверила меня, что он задвинут. – А почему вы сами не посмотрели? – Я лежала в постели, а на дверной ручке висела моя сумочка для умывальных принадлежностей – она заслоняет засов. – В котором часу это было? – Дайте подумать. Примерно в половине одиннадцатого или без четверти одиннадцать. Она пришла ко мне узнать, нет ли у меня аспирина. Я объяснила ей, где найти аспирин, и она достала его из моего саквояжа. – Вы все это время не вставали с постели? – Нет. – Она неожиданно рассмеялась: – Бедняжка была в большом волнении. Дело в том, что она по сшибке открыла дверь в соседнее купе. – Купе мистера Рэтчетта? – Да. Бы знаете, как легко спутать купе, когда двери закрыты. Она по ошибке вошла к нему. И очень огорчилась. Он, кажется, захохотал и вроде бы даже сказал какую-то грубость. Бедняжка вся дрожала. «Я делал сшибка, – лепетала она. – Так стыдно – я делал ошибка. Какой нехороший человек! Он говорил: „Вы слишком старый“. Доктор Константин прыснул. Миссис Хаббард смерила его ледяным взглядом: – Приличный человек никогда не позволит себе сказать такое даме. |
| It’s not right to laugh at such things.” Dr. Constantine hastily apologised. “Did you hear any noise from Mr. Ratchett’s compartment after that?” asked Poirot. “Well—not exactly.” “What do you mean by that, Madame?” “Well—” She paused. “He snored.” “Ah!—he snored, did he?” “Terribly. The night before, it kept me awake.” “You didn’t hear him snore after you had had the scare about a man being in your compartment?” “Why, Mr. Poirot, how could I? He was dead.” “Ah, Yes, truly,” said Poirot. He appeared confused. “Do you remember the affair of the Armstrong kidnap ping, Mrs. Hubbard?” he asked. “Yes, indeed I do. And how the wretch that did it escaped scot-free! My, I’d have liked to get my hands on him.” “He has not escaped. He is dead. He died last night.” “You don’t mean—?’ Mrs. Hubbard half rose from her chair in excitement. “But yes, I do. Ratchett was the man.” “Well! Well, to think of that! I must write and tell my daughter. Now, didn’t I tell you last night that that man had an evil face? I was right, you see. My daughter always says: ‘When Mamma’s got a hunch you can bet your bottom dollar it’s O.K.’ ” “Were you acquainted with any of the Armstrong family, Mrs. Hubbard?” |
Тут совершенно не над чем смеяться. Доктор Констатин поспешил извиниться. – После этого вы слышали шум из купе мистера Рэтчетта? – спросил Пуаро. – Ну… почти нет. – Что вы хотите этим сказать, мадам? – Ну, – она запнулась, – он храпел. – Ах так, значит, он храпел? – Зверски. Накануне я глаз не сомкнула. – А после того как вы так напугались из-за мужчины в вашем купе, вы больше не слышали его храпа? – Как я могла слышать, мистер Пуаро, ведь он был мертв. – Ах да, вы правы, – согласился Пуаро. Он явно смутился. – Вы помните похищение Дейзи Армстронг, миссис Хаббард? – спросил он. – Еще бы! Конечно помню. Подумать только, что этот негодяй, похититель, вышел сухим из воды и избежал наказания! Попадись он мне в руки! – Он не избег наказания, мадам. Он умер. Умер вчера ночью. – Уж не хотите ли вы сказать… – Миссис Хаббард даже привстала со стула. – Вы угадали, мадам. Ребенка похитил Рэтчетт. – Ну и ну!.. Я должна немедленно написать об этом дочери. Ведь я вам говорила вчера вечером, что у этого человека страшнее лицо? Как видите, я оказалась права. Моя дочь всегда говорит: «Если мама кого подозревает, можете держать пари на последний доллар, что это плохой человек». – Вы были знакомы с кем-нибудь из Армстронгов, миссис Хаббард? |
| No. They moved in a very exclusive circle. But I’ve always heard that Mrs. Armstrong was a perfectly lovely woman and that her husband worshipped her.” “Well, Mrs. Hubbard, you have helped us very much—very much indeed. Perhaps you will give me your full name?” “Why, certainly. Caroline Martha Hubbard.” “Will you write your address down here?” Mrs. Hubbard did so, without ceasing to speak. “I just can’t get over it. Cassetti—on this train. I had a hunch about that man, didn’t I, Mr. Poirot?” “Yes, indeed, Madame. By the way, have you a scarlet silk dressing-gown?” “Mercy, what a funny question! Why, no. I’ve got two dressing-gowns with me—a pink flannel one that’s kind of cosy for on board ship, and one my daughter gave me as a present—a kind of local affair in purple silk. But what in creation do you want to know about my dressinggowns for?” “Well, you see, Madame, someone in a scarlet kimono entered either your or Mr. Ratchett’s compartment last night. It is, as you said just now, very difficult when all the doors are shut to know which compartment is which.” “Well, no one in a scarlet dressing-gown came into my compartment.” “Then she must have gone into Mr. Ratchett’s.” Mrs. Hubbard pursed her lips together and said grimly: “That wouldn’t surprise me any.” Poirot leaned forward. “So you heard a woman’s voice next door?” “I don’t know how you guessed that, Mr. Poirot. I don’t really. But—well—as a matter of fact, I did.” “But when I asked you just now if you heard anything next door, you only said you heard Mr. Ratchett snoring.” |
– Нет, они вращались в высших кругах. Но мне рассказывали, что миссис Армстронг была женщиной редкой прелести и что муж ее обожал. – Ну что ж, миссис Хаббард, вы оказали нам огромную помощь, поистине неоценимую. А теперь будьте любезны сообщить нам ваше полное имя. – Охотно. Каролина Марта Хаббард.– Запишите, пожалуйста, ваш адрес вот здесь. Миссис Хаббард, не переставая трещать, выполнила просьбу Пуаро.– Я просто прийти в себя не могу. Кассетти… здесь, в этом поезде. Но мне он сразу показался подозрительным, правда, мистер Пуаро? – Совершенно верно, мадам. Кстати, у вас есть красный шелковый халат? – Господи, какой странный вопрос! Нет, конечно, у меня с собой два халата: розовый фланелевый, тепленький, очень удобный для поездок, и еще один – мне его подарила дочь – в восточном стиле из малинового шелка. Но скажите ради Бога, почему вас интересуют мои халаты? – Видите ли, мадам, вчера вечером некая особа в красном кимоно вошла или в ваше купе, или в купе мистера Рэтчетта. Как вы только что справедливо заметили, когда двери закрыты, их легко перепутать.– Так вот, ко мне никакая особа в красном кимоно не входила. – Значит, она вошла к мистеру Рэтчетту.Миссис Хаббард поджала губы и кисло сказала: – Меня этим не удивишь. – Значит, вы слышали женский голос в соседнем купе? – обратился к ней Пуаро. – Не понимаю, как вы догадались, мистер Пуаро. Ей-богу, не понимаю. По правде говоря, слышала. – Почему же, когда я спрашивал вас, что слышалось за соседней дверью, вы ответили, что оттуда доносился храп мистера Рэтчетта. |
| “Well, that was true enough. He did snore part of the time. As for the other—” Mrs. Hubbard got rather embarrassed. “It isn’t a very nice thing to speak about.” “What time was it when you heard a woman’s voice?” “I can’t tell you. I just woke up for a minute and heard a woman talking, and it was plain enough where she was. So I just thought, ‘Well, that’s the kind of man he is! I’m not surprised’—and then I went to sleep again. And I’m sure I should never have mentioned anything of the kind to three strange gentlemen if you hadn’t dragged it out of me.” “Was it before the scare about the man in your compartment, or after?” “Why, that’s like what you said just now! He wouldn’t have had a woman talking to him if he were dead, would he?” “Pardon. You must think me very stupid, Madame.” “I guess even you get kinda muddled now and then. I just can’t get over its being that monster Cassetti. What mydaughter will say—” Poirot managed adroitly to help the good lady to replace the contents of her handbag, and he then shepherded her towards the door. At the last moment, he said: “You have dropped your handkerchief, Madame.” Mrs. Hubbard looked at the little scrap of cambric he held out to her. “That’s not mine, Mr. Poirot. I’ve got mine right here.” “Pardon. I thought as it had the initial H on it—” “Well, now, that’s funny, but it’s certainly not mine. Mine are marked C.M.H., and they’re sensible things—not expensive Paris fallals. What good is a handkerchief like that to anybody’s nose?” None of the three men seemed to have an answer to this question and Mrs. Hubbard sailed out triumphantly.
|
– Это чистая правда. Он действительно довольно долго храпел. Ну а потом… – вспыхнула миссис Хаббард, – о таких вещах не принято говорить. – Когда вы услышали женский голос? – Не могу вам сказать. Я на минуту проснулась, услышала женский голос и поняла, что говорят в соседнем купе. Подумала: «Чего еще ожидать от такого человека? Ничего удивительного тут нет» – и снова уснула. Я бы ни за что не стала упоминать ни о чем подобном в присутствии троих незнакомых мужчин, если б вы не пристали ко мне с ножом к горлу.
|
THE EVIDENCE OF THE SWEDISH LADY
|
Глава пятая
|
|
It was a most awkward mistake.” “You actually saw him?” “Yes. He was reading a book. I apologised quickly and withdrew.” “Did he say anything to you?” A slight flush showed on the worthy lady’s cheek. “He laughed and said a few words. I—I did not quite catch them.” “And what did you do after that, Mademoiselle?” asked Poirot, passing from the subject tactfully. “I went in to the American lady, Mrs. Hubbard. I asked her for some aspirin and she gave it to me.” “Did she ask you whether the communicating door between her compartment and that of Mr. Ratchett was bolted?” “Yes.” “And was it?” “Yes.” “And after that?” “After that I went back to my compartment, took the aspirin, and lay down.” “What time was all this?” “When I got into bed it was five minutes to eleven. I know because I looked at my watch before I wound it up.” |
|
| Did you go to sleep quickly?” “Not very quickly. My head got better, but I lay awake some time.” “Had the train come to a stop before you went to sleep?” “I do not think so. We stopped, I think, at a station just as I was getting drowsy.” “That would be Vincovci. Now your compartment, Mademoiselle, is this one?” He indicated it on the plan. “That is so, yes.” “You had the upper or the lower berth?” “The lower berth, No. 10.” “And you had a companion?’ “Yes, a young English lady. Very nice, very amiable. She had travelled from Baghdad.” “After the train left Vincovci, did she leave the compartment?” “No, I am sure she did not.” “Why are you sure if you were asleep?” “I sleep very lightly. I am used to waking at a sound. I am sure that if she had come down from the berth above I should have awakened.” “Did you yourself leave the compartment?” “Not until this morning.” “Have you a scarlet silk kimono, Mademoiselle?” “No, indeed. I have a good comfortable dressing-gown of Jaeger material.” “And the lady with you, Miss Debenham? What colour is her dressing-gown?’ “A pale mauve aba such as you buy in the East.” Poirot nodded. Then he asked in a friendly tone: “Why are you taking this journey? A holiday?” “Yes, I am going home for a holiday. But first I am going to Lausanne to stay with a sister for a week or so.” “Perhaps you will be so amiable as to write me down the name and address of your sister?’
|
– Вы быстро уснули? – Не очень. У меня перестала болеть голова, но я еще некоторое время лежала без сна.– Когда вы уснули, поезд уже стоял?– По-моему, нет. Мне кажется, когда я начала засыпать, мы остановились на какой-то станции.– Это были Виньковцы. А теперь скажите, мадемуазель, какое ваше купе – вот это? – и Пуаро ткнул пальцем в план.– Да, это. – Вы занимаете верхнюю полку или нижнюю? – Нижнюю. Место десятое.– У вас есть соседка?– Да, мсье, молодая англичанка. Очень милая и любезная. Она едет из Багдада.– После того как поезд отошел от Виньковцов, она выходила из купе?– Нет, это я знаю точно.– Откуда вы знаете, ведь вы спали? – У меня очень чуткий сон. Я просыпаюсь от любого шороха. Чтобы выйти, ей пришлось бы спуститься с верхней полки, и я бы обязательно проснулась.– А вы сами выходили из купе?– Только утром. – У вас есть красное шелковое кимоно, мадемуазель? – Что за странный вопрос? У меня очень практичный трикотажный халат. – А у вашей соседки, мисс Дебенхэм? Вы не можете сказать, какого цвета ее халат?– Лиловый бурнус без рукавов, такие продаются на Востоке.Пуаро кивнул. – Куда вы едете? В отпуск? – перешел он на дружеский тон. – Да, в отпуск домой. Но сначала я заеду на недельку в Лозанну – навестить сестру. – Будьте любезны, напишите адрес вашей сестры и ее фамилию. |
| With pleasure.” She took the paper and pencil he gave her and wrote down the name and address as requested. “Have you ever been in America, Mademoiselle?” “No. I very nearly went once. I was to go with an invalid lady, but the plan was cancelled at the last moment. I much regretted this. They are very good, the Americans. They give much money to found schools and hospitals. And they are very practical.” “Do you remember hearing of the Armstrong kidnapping case?” “No, what was that?” Poirot explained. Greta Ohlsson was indignant. Her yellow bun of hair quivered with her emotion. “That there are in the world such evil men! It tries one’s faith. The poor mother—my heart aches for her.” The amiable Swede departed, her kindly face flushed, her eyes suffused with tears. Poirot was writing busily on a sheet of paper. “What is it you write there, my friend?” asked M. Bouc. “Mon cher, it is my habit to be neat and orderly. I make here a little chronological table of events.” He finished writing and passed the paper to M. Bouc. |
– С удовольствием, – она написала на листке бумаги, протянутом ей Пуаро, фамилию и адрес сестры. – Вы бывали в Америке, мадемуазель?– Нет. Правда, я чуть было не поехала туда. Я должна была сопровождать одну больную даму, но в последний момент поездку отменили, и я очень об этом сожалела. Американцы – хорошие люди. Они жертвуют много денег на больницы и школы. И очень практичные.– Скажите, вы не слышали в свое время о похищении ребенка Армстронгов? – Нет, а что? Пуаро изложил обстоятельства дела. Грета Ольсон была возмущена. Седой пучок на ее затылке подпрыгивал от негодования. – Просто не верится, что бывают такие злые люди. Это испытание нашей веры. Бедная мать. У меня сердце разрывается от жалости к ней. Добрая шведка пошла к выходу, щеки ее пылали, в глазах стояли слезы.Пуаро что-то деловито писал на листке бумаги.– Что вы там пишете, мой друг? – спросил мсье Бук.– Друг мой, методичность и аккуратность во всем – вот мой девиз. Я составляю хронологическую таблицу событий. Кончив писать, он протянул бумагу мсье Буку. |
| 9:15 Train leaves Belgrade. about 9.40 Valet leaves Ratchett with sleeping draught beside him. about 10.00 MacQueen leaves Ratchett. about 10.40 Greta Ohlsson sees Ratchett (last seen alive). N.B. He was awake reading a book. 0.10 Train leaves Vincovci (late). 0.30 Train runs into a snowdrift. 0.37 Ratchett’s bell rings. Conductor answers it. Ratchett says: “Ce n’est rien. Je me suis trompé.” about 1.17 Mrs. Hubbard thinks man is in her carriage. Rings for conductor. Bouc nodded approval. “That is very clear,” he said. “There is nothing there that strikes you as at all odd?” “No, it seems all quite clear and aboveboard. It seems quite plain that the crime was committed at 1.15. The evidence of the watch shows us that, and Mrs. Hubbard’s story fits in. For my mind, I will make a guess at the identity of the murderer. I say, my friend, that it is the big Italian. He comes from America—from Chicago—and remember an Italian’s weapon is the knife, and he stabs not once but several times.” “That is true.” “Without a doubt, that is the solution of the mystery. | «9.15 – поезд отправляется из Белграда. Приблизительно в 9.40 – слуга уходит от Рэтчетта, оставив на столе снотворное. Приблизительно в 10 – Маккуин уходит от Рэтчетта. Приблизительно в 11.40 – Грета Ольсон видит Рэтчетта (она последняя видит его живым). N. В. Рэтчетт не спит – читает книгу.0.10 – поезд отправляется из Виньковцов (с опозданием).0.30 – поезд попадает в полосу снежных заносов. 1.10 – раздается звонок Рэтчетта. Проводник подходит к двери. Рэтчетт отвечает: «Се nest rien. je me suis trompe». Приблизительно в 1.17-миссис Хаббард кажется, что у нее в купе находится мужчина. Она вызывает проводника». Мсье Бук одобрительно кивнул. – Все ясно, – сказал он. – Вас здесь ничто не удивляет, ничто не кажется вам подозрительным?– Нет. На мой взгляд, здесь все вполне ясно и четко. Очевидно, преступление совершено в 1.15. У нас есть такая улика, как часы, да и показания миссис Хаббард это подтверждают. Я позволю себе высказать догадку. Спроси вы меня, мой друг, я бы сказал, что убил Рэтчетта итальянец. Он живет в Америке, более того, в Чикаго, потом не забывайте, что нож национальное оружие итальянцев, к тому же убийца не удовольствовался одним ударом. – Это правда.– В этом и только в этом лежит разгадка тайны. |
| Doubtless he and this Ratchett were in this kidnapping business together. Cassetti is an Italian name. In some way Ratchett did on him what they call the double-cross. The Italian tracks him down, sends him warning letters first, and finally revenges himself upon him in a brutal way. It is all quite simple.” Poirot shook his head doubtfully. “It is hardly so simple as that, I fear,” he murmured. “Me, I am convinced it is the truth,” said M. Bouc, becoming more and more enamoured of his theory. “And what about the valet with the toothache who swears that the Italian never left the compartment?” “That is the difficulty.” Poirot twinkled. “Yes, it is annoying, that. Unlucky for your theory, and extremely lucky for our Italian friend that M. Ratchett’s valet should have had the toothache.” “It will be explained,” said M. Bouc with magnificent certainty. Poirot shook his head again. “No, it is hardly so simple as that,” he murmured again.
|
Я уверен, что он был из одной шайки с Рэтчеттом. Кассетти – итальянская фамилия. Очевидно, Рэтчетт его «заложил», как говорят в Америке. Итальянец выследил его, засыпал угрожающими письмами, затем последовала зверская месть. Все очень просто. Пуаро в раздумье покачал головой.– Боюсь, что все не так просто, – пробормотал он.– Я уверен, что это было именно так, – сказал мсье Бук, которому его теория нравилась все больше и больше. – А что вы скажете о показаниях слуги, которому зубная боль не давала спать, – он клянется, что итальянец не выходил из купе? – В этом вся загвоздка. В глазах Пуаро сверкнула насмешка: – Да, это весьма неудачно. У слуги мистера Рэтчетта болели зубы, и это опровергает вашу версию, зато помогает нашему другу итальянцу.– Позже этому будет найдено объяснение, – сказал мсье Бук с завидной уверенностью. Пуаро покачал головой. – Нет, нет, тут все не так просто, – снова пробормотал он. |
6
|
|
| He immediately confirmed Pierre Michel’s statement. He added that the conductor from the Bucharest coach had also been there. The three of them had been discussing the situation caused by the snow. They had been talking some ten minutes when Michel fancied he heard a bell. As he opened the doors connecting the two coaches, they had all heard it plainly—a bell ringing repeatedly. Michel had run post-haste to answer it. “So you see, Monsieur, I am not guilty,” cried Michel anxiously. “And this button from a Wagon Lit tunic, how do you explain it?” “I cannot, Monsieur. It is a mystery to me. All my buttons are intact.” Both of the other conductors also declared that they had not lost a button; also that they had not been inside Mrs. Hubbard’s compartment at any time. “Calm yourself, Michel,” said M. Bouc, “and cast your mind back to the moment when you ran to answer Mrs. Hubbard’s bell.Did you meet anyone at all in the corridor?” “No, Monsieur.” “Did you see anyone going away from you down the corridor in the other direction?”Again, no, Monsieur.” “Odd,” said M. Bouc. “Not so very,” said Poirot. “It is a question of time. Mrs. Hubbard wakes to find someone in her compartment. For a minute or two she lies paralysed, her eyes shut. Probably it was then that the man slipped out into the corridor. Then she starts ringing the bell. But the conductor does not come at once. It is only the third or fourth peal that he hears. I should say myself that there was ample time—” “For what? For what, mon cher! Remember, there are thick drifts of snow all round the train.” “There are two courses open to our mysterious assassin,” said Poirot slowly. “He could retreat into either of the toilets or—he could disappear into one of the compartments.” “But they were all occupied.” “Yes.” | Пришедший проводник соседнего вагона не замедлил подтвердить показания Пьера Мишеля и добавил, что при их разговоре присутствовал еще и проводник бухарестского вагона. Они говорили о снежных заносах и проболтали уже минут десять, когда Мишелю послышался звонок. Он открыл дверь в свой вагон, и на этот раз все явственно услышали звонок. Звонили очень настойчиво. Мишель опрометью кинулся к себе. – Теперь видите, мсье, что я не виновен! – потерянно твердил Мишель. – А как вы объясните, что в купе оказалась эта пуговица?– Не знаю, мсье. Не могу взять в толк. У меня все пуговицы на месте. Двое других проводников тоже заявили, что они не теряли пуговиц и не заходили в купе миссис Хаббард. – Успокойтесь, Мишель, – сказал мсье Бук, – и мысленно возвратитесь к тому моменту, когда, услышав звонок миссис Хаббард, побежали в свой вагон. Скажите, вы кого-нибудь встретили в коридоре?– Нет, мсье. – И никто не шел по коридору к вагону-ресторану? – Опять-таки нет, мсье. – Странно, – сказал мсье Бук. – Не слишком, – возразил Пуаро, – это вопрос времени. Миссис Хаббард просыпается и обнаруживает у себя в купе мужчину. Минуту-две она лежит, боясь шелохнуться и зажмурившись. А что, если в это самое время мужчина выскользнул в коридор? Она вызывает проводника. Тот приходит не сразу. Он откликается только на третий или четвертый звонок. По-моему, убийце вполне хватило бы времени…– Для чего? Для чего, друг мой? Вспомните, поезд со всех сторон окружают сугробы.– У нашего таинственного убийцы два пути, – сказал Пуаро с расстановкой, – он может ретироваться в один из туалетов или скрыться в купе. – Но ведь все купе заняты.– Вот именно. |
| You mean that he could retreat into his own compartment?” Poirot nodded. “It fits—it fits;’ murmured M. Bouc. “During that ten minutes’ absence of the conductor, the murderer comes from his own compartment, goes into Ratchett’s, kills him, locks and chains the door on the inside, goes out through Mrs. Hubbard’s compartment, and is back safely in his own compartment by the time the conductor arrives.” Poirot murmured: “It is not quite so simple as that, my friend. Our friend the doctor here will tell you so.” With a gesture M. Bouc signified that the three conductors might depart. “We have still to see eight passengers,” said Poirot. “Five first-class passengers—Princess Dragomiroff, Count and Countess Andrenyi, Colonel Arbuthnot, and Mr. Hardman. Three second-class passengers—Miss Debenham, Antonio Foscarelli, and the lady’s-maid, Fräulein Schmidt.” “Whom will you see first—the Italian?” “How you harp on your Italian! No, we will start at the top of the tree. Perhaps Madame la Princesse will be so good as to spare us a few moments of her time. Convey that message to her, Michel.” “Oui, Monsieur,” said the conductor, who was just leaving the car. “Tell her we can wait on her in her compartment if she does not wish to put herself to the trouble of coming here,” called M. Bouc. But Princess Dragomiroff declined to take this course. She appeared in the dining-car, inclined her head slightly and sat down opposite Poirot.
|
– Вы хотите сказать, он мог скрыться в своем собственном купе? Пуаро кивнул. – Да, все совпадает, – пробормотал мсье Бук. – В те десять минут, пока проводник отсутствует, убийца выходит из своего купе, входит в купе Рэтчетта, убивает его, запирает дверь изнутри на ключ и на цепочку, выходит в коридор через купе миссис Хаббард и к тому времени, когда проводник возвращается, он уже преспокойно сидит в своем собственном купе. – Не так-то все просто, мой друг, – буркнул Пуаро. – То же самое скажет вам наш дорогой доктор. Мсье Бук манием руки отпустил проводников.– Нам осталось опросить еще восемь пассажиров, – сказал Пуаро, – пять пассажиров первого класса – княгиню Драгомирову, графа и графиню Андрени, полковника Арбэтнота и мистера Хардмана. И трех пассажиров второго класса – мисс Дебенхэм, Антонио Фоскарелли и горничную княгини – фрейлейн Шмидт.– Кого мы вызовем первым – итальянца?– Дался вам этот итальянец! Нет, мы начнем с верхушки. Не будет ли княгиня Драгомирова столь любезна уделить нам немного времени? Передайте ей нашу просьбу, Мишель.– Передам, мсье, – сказал проводник, выходя.– Передайте ей, что, если ее сиятельству не угодно прийти сюда, мы придем в ее купе! – крикнул ему вслед мсье Бук. Однако княгиня Драгомирова не пожелала воспользоваться этим любезным предложением. Вскоре она вошла в вагон-ресторан и, отвесив присутствующим легкий поклон, села напротив Пуаро. |
| Her small toad-like face looked even yellower than the day before. She was certainly ugly, and yet, like the toad, she had eyes like jewels, dark and imperious, revealing latent energy and an intellectual force that could be felt at once. Her voice was deep, very distinct, with a slight grating quality in it. She cut short a flowery phrase of apology from M. Bouc. “You need not offer apologies, Messieurs. I understand a murder has taken place. Naturally you must interview all the passengers. I shall be glad to give you all the assistance in my power.” “You are most amiable, Madame,” said Poirot. “Not at all. It is a duty. What do you wish to know?” “Your full Christian names and address, Madame. Perhaps you would prefer to write them yourself?” Poirot proffered a sheet of paper and pencil, but the Princess waved them aside.You can write it,” she said. “There is nothing difficult. Natalia Dragomiroff, 17 Avenue Kléber, Paris.” “You are travelling home from Constantinople, Madame?” “Yes. I have been staying at the Austrian Embassy. My maid is with me.” “Would you be so good as to give me a brief account of your movements last night from dinner onwards?” “Willingly. I directed the conductor to make up my bed whilst I was in the dining-car. I retired to bed immediately after dinner. I read until the hour of eleven, when I turned out my light. I was unable to sleep owing to certain rheumatic pains from which I suffer. At about a quarter to one I rang for my maid. |
Ее маленькое жабье личико со вчерашнего дня еще сильнее пожелтело. Она была уродлива, тут двух мнений быть не могло, однако глаза ее, в довершение сходства с жабой, походили на драгоценные камни-темные, властные, они светились умом и энергией. Голос у нее был низкий, немного скрипучий, дикция очень четкая. Она решительно прервала цветистые излияния мсье Бука:– В извинениях нет никакой нужды, господа. Насколько я знаю, в поезде произошло убийство. Вполне естественно, что вам необходимо опросить всех пассажиров. Я буду рада оказать вам посильную помощь. – Вы очень любезны, мадам, – сказал Пуаро.– Вовсе нет. Это мой долг. О чем вы хотите меня спросить? – Ваше полное имя и адрес, мадам. Не хотите ли записать их? Пуаро протянул княгине лист бумаги и карандаш, но она лишь махнула рукой. – Напишите сами, – сказала она, – это несложно: Наталья Драгомирова, Париж, авеню Клебера, 17. – Вы едете из Константинополя домой, мадам?– Да, я останавливалась там в австрийском посольстве. Со мной едет моя горничная. – Будьте любезны, расскажите мне вкратце, что вы делали вчера вечером после ужина? – Охотно. Еще из ресторана я послала проводника постелить мне постель… После ужина я сразу легла. До одиннадцати читала, потом выключила свет. Заснуть мне не удалось – меня мучает ревматизм. Без четверти час я вызвала горничную. |
| She massaged me and then read aloud till I felt sleepy. I cannot say exactly, when she left me. It may have been half an hour afterward, it may have been later.” “The train had stopped then?” “The train had stopped.” “You heard nothing—nothing unusual during the time, Madame?” “I heard nothing unusual.” “What is your maids name?” “Hildegarde Schmidt.” “She has been with you long?” “Fifteen years.” “You consider her trustworthy?” “Absolutely. Her people come from an estate of my late husband’s in Germany.” “You have been in America, I presume, Madame?” The abrupt change of subject made the old lady raise her eyebrows. “Many times.” “Were you at any time acquainted with a family of the name of Armstrong—a family in which a tragedy occurred?” With some emotion in her voice the old lady said: “You speak of friends of mine, Monsieur.” “You knew Colonel Armstrong well, then?” “I knew him slightly, but his wife, Sonia Armstrong, was my god-daughter. I was on terms of friendship with her mother, the actress, Linda Arden. Linda Arden was a great genius, one of the greatest tragic actresses in the world. As Lady Macbeth, as Magda, there was no one to touch her. I was not only an admirer of her art, I was a personal friend.” “She is dead?” “No, no, she is alive, but she lives in complete retirement. Her health is very delicate, and she has to lie on a sofa most of the time.” |
Она сделала мне массаж и читала вслух до тех пор, пока я не задремала. Не могу точно сказать, сколько она у меня пробыла. Может быть, полчаса, а может быть, и дольше. – Поезд к тому времени уже стоял?– Да. – Вы за это время не слышали ничьего необычного, мадам?– Нет.– Как зовут вашу горничную?– Хильдегарда Шмидт.– Она давно у вас служит? – Пятнадцать лет.– Вы ей доверяете?– Полностью. Она родом из поместья моего покойного мужа. – Я полагаю, вы бывали в Америке, мадам? Неожиданный поворот разговора удивил княгиню, она вскинула бровь: – Неоднократно.– Вы были знакомы с Армстронгами, семьей, где произошла известная трагедия? – Это мои друзья, мсье, – в голосе старой дамы сквозило волнение. – Следовательно, вы хорошо знали полковника Армстронга?– Его я почти не знала, но его жена, Соня Армстронг, была моей крестницей. Я дружила с ее матерью, актрисой Линдой Арден. Замечательная актриса, одна из величайших трагических актрис мира. В ролях леди Макбет и Магды ей не было равных. Я была не только ее поклонницей, но и близкой подругой. – Она умерла?– Нет, нет, но она живет в полном уединении. У нее очень хрупкое здоровье, и она почти не встает с постели. |
| “There was, I think, a second daughter?” “Yes, much younger than Mrs. Armstrong.” “And she is alive?” “Certainly.” “Where is she?” The old woman bent an acute glance at him. “I must ask you the reason for these questions. What have they to do with the matter in hand—the murder on this train?” “They are connected in this way, Madame: the man who was murdered was the man responsible for the kidnapping and murder of Mrs. Armstrong’s child.” “Ah!” The straight brows came together. Princess Dragomiroff drew herself a little more erect. “In my view, then, this murder is an entirely admirable happening! You will pardon my slightly biased point of view.” “It is most natural, Madame. And now to return to the question you did not answer. Where is the younger daughter of Linda Arden, the sister of Mrs. Armstrong?” “I honestly cannot tell you, Monsieur. I have lost touch with the younger generation. I believe she married an Englishman some years ago and went to England, but at the moment I cannot recollect the name.” She paused a minute and then said: “Is there anything further you want to ask me, gentlemen?” “Only one thing, Madame, a somewhat personal question. The colour of your dressinggown.” She raised her eyebrows slightly. “I must suppose you have a reason for such a question. My dressing-gown is of black satin.” “There is nothing more, Madame. |
– У нее, насколько мне помнится, была еще одна дочь?– Да, она гораздо моложе миссис Армстронг. – Она жива? – Разумеется. – А где она? Старуха кинула на Пуаро испытующий взгляд:– Я должна спросить вас, почему вы задаете мне такие вопросы. Какое отношение они имеют к расследуемому вами убийству?– А вот какое: убитый был причастен к похищению и гибели ребенка миссис Армстронг. – Вот оно что! – княгиня строго сдвинула брови, выпрямилась. – Раз так, я могу только приветствовать это убийство. Я надеюсь, вы поймете мою предвзятость.– Вполне. А теперь вернемся к вопросу, на который вы не ответили. Где сейчас младшая дочь Линды Арден, сестра миссис Армстронг?– Откровенно говоря, мсье, не знаю. Я потеряла из виду младшее поколение. Кажется, она несколько лет назад вышла замуж за англичанина и уехала в Англию, но его фамилия выпала у меня из памяти. Княгиня помолчала, потом сказала: – Вы хотите спросить меня о чем-нибудь еще, господа? – Еще один вопрос, мадам, на этот раз личного свойства. Какого цвета ваш халат? Княгиня снова вскинула бровь: – Что ж, я верю, что вами руководит не праздное любопытство. У меня синий атласный халат.– У нас больше нет к вам вопросов, мадам. |
| I am much obliged to you for answering my questions so promptly.” She made a slight gesture with her heavily beringed hand. Then as she rose, and the others rose with her, she stopped. “You will excuse me, Monsieur,” she said, “but may I ask your name? Your face is somehow familiar to me.” “My name, Madame, is Hercule Poirot—at your service.” She was silent a minute, then: “Hercule Poirot,” she said. “Yes. I remember now. This is Destiny.” She walked away, very erect, a little stiff in her movements. “Voilà une grande dame,” said M. Bouc. “What do you think of her, my friend?” But Hercule Poirot merely shook his head. “I am wondering,” he said, “what she meant by Destiny.”
|
Очень вам благодарен за то, что вы так охотно нам отвечали.Унизанная кольцами рука пошевелилась. Княгиня встала, остальные поднялись вслед за ней, однако она не торопилась уходить. – Извините меня, мсье, – сказала она, – но не откажите сообщить мне ваше имя. Ваше лицо мне знакомо. – Эркюль Пуаро к вашим услугам, мадам. Она замолчала.– Эркюль Пуаро, – сказала она наконец. – Теперь я вспомнила. Это рок, – и двинулась к двери, держалась она очень прямо, хотя видно было, что ходит она с трудом.– Voila une grande dame, – сказал мсье Бук. – Что вы о ней думаете, мой друг? Пуаро в ответ только покачал головой.– Судьба, – повторил он. – Интересно, что она хотела этим сказать? |
man with a decidedly unpleasant face. He sat at that table at meal times.” He indicated with a nod of his head the table at which Ratchett and MacQueen had sat. “Yes, yes, Monsieur, you are perfectly correct. I meant—did you know the name of the man?” “No.” The Count looked thoroughly puzzled by Poirot’s queries. “If you want to know his name,” he said, “surely it is on his passport?” “The name on his passport is Ratchett,” said Poirot. “But that, Monsieur, is not his real name. He is the man Cassetti, who was responsible for a celebrated kidnapping outrage in America.” He watched the Count closely as he spoke, but the latter seemed quite unaffected by this piece of news. He merely opened his eyes a little. “Ah!” he said. |
|
| “That certainly should throw light upon the matter. An extraordinary country, America.” “You have been there, perhaps, Monsieur le Comte?” “I was in Washington for a year.” “You knew, perhaps, the Armstrong family?” “Armstrong—Armstrong—it is difficult to recall. One met so many.” He smiled, shrugged his shoulders. “But to come back to the matter in hand, gentlemen,” he said. “What more can I do to assist you?” “You retired to rest—when, Monsieur le Comte?” Hercule Poirot’s eyes stole to his plan. Count and Countess Andrenyi occupied compartment Nos. 12 and 13 adjoining. “We had one compartment made up for the night whilst we were in the dining-car. On returning we sat in the other for a while—” “Which number would that be?” “No. 13. We played piquet together. At about eleven o’clock my wife retired for the night. The conductor made up my compartment and I also went to bed. I slept soundly until morning.” “Did you notice the stopping of the train?” “I was not aware of it till this morning. - And your wife?” The Count smiled. “My wife always takes a sleeping draught when travelling by train. She took her usual dose of trional.” He paused. “I am sorry I am not able to assist you in any way.” Poirot passed him a sheet of paper and a pen. “Thank you, Monsieur le Comte. It is a formality, but will you just let me have your name and address?” The Count wrote slowly and carefully. “It is just as well that I should write this for you,” he said pleasantly. | – Это проливает свет на убийство. Очень своеобразная страна Америка.– Вы, вероятно, бывали там, господин граф?– Я прожил год в Вашингтоне. – И вероятно, знали семью Армстронгов?– Армстронг, Армстронг… Что-то не припомню… Столько людей встречаешь, – граф улыбнулся и пожал плечами. – Однако не будем отвлекаться, господа, – сказал он. – Чем еще могу быть полезен? – Скажите, граф, когда вы легли спать? Пуаро украдкой глянул на план. Граф и графиня Андрени занимали смежные купе, места номер двенадцать и тринадцать. – Мы попросили постелить постель в одном купе, а когда вернулись из вагона-ресторана, расположились в другом…– Это было купе номер… – Номер тринадцать. Мы играли в пикет. Часов в одиннадцать моя жена отправилась спать. Проводник постелил мне, я тоже лег и проспал до утра.– Вы заметили, что поезд остановился? – Я узнал об этом только утром.– А ваша жена? Граф улыбнулся: – Моя жена в поезде всегда принимает снотворное. И вчера она тоже приняла свою обычную дозу трионала. – И, помолчав, добавил: – Очень сожалею, но ничем больше не могу вам помочь.Пуаро протянул графу листок бумаги и карандаш:– Благодарю вас, граф. Простая формальность, но тем не менее я попросил бы вас написать здесь ваше имя, фамилию и адрес. Граф писал, тщательно выводя слова.– Пожалуй, лучше будет написать мне самому, – сказал он любезно. – |
| “The spelling of my country estate is a little difficult for those unacquainted with the language.” He passed the paper across to Poirot and rose. “It will be quite unnecessary for my wife to come here,” he said. “She can tell you nothing more than I have.” A little gleam came into Poirot’s eye. “Doubtless, doubtless,” he said. “But all the same I think I should like to have just one little word with Madame la Comtesse.” “I assure you it is quite unnecessary.” The Count’s voice rang out authoritatively. Poirot blinked gently at him. “It will be a mere formality,” he said. “But, you understand, it is necessary for my report.” “As you please.” The Count gave way grudgingly. He made a short foreign bow and left the dining-car. Poirot reached out a hand to a passport. It set out the Count’s names and titles. He passed on to the further information. “Accompanied by, wife; Christian name, Elena Maria; maiden name,Goldenberg; age, twenty.” A spot of grease had been dropped on it at some time by a careless official. “A diplomatic passport,” said M. Bouc. “We must be careful, my friend, to give no offence. These people can have nothing to do with the murder.” “Be easy, mon vieux, I will be most tactful. A mere formality.” His voice dropped as the Countess Andrenyi entered the dining-car. She looked timid and extremely charming. “You wish to see me, Messieurs?” “A mere formality, Madam la Comtesse.” Poirot rose gallantly, bowed her into the seat opposite him. “It is only to ask you if you saw or heard anything last night that may throw light upon this matter.” “Nothing at all, Monsieur. | Название моего родового поместья слишком сложно для людей, не знающих венгерский.Граф отдал листок Пуаро и поднялся.– Моей жене нет никакой необходимости приходить, – сказал он, – она не знает ничего такого, о чем бы я вам не рассказал. Глаза Пуаро хитро блеснули. – Конечно, конечно, – сказал он, – и все же мне бы очень хотелось задать один маленький вопросик графине. – Уверяю вас, это совершенно бесполезно, – сказал граф, и в его голосе зазвучал металл. Пуаро смущенно заморгал. – Чистейшая формальность, – сказал он. – Но, понимаете ли, совершенно необходимая для моего отчета.– Как вам будет угодно, – неохотно уступил граф. Коротко поклонился на иностранный манер и вышел из вагона. Пуаро протянул руку за паспортом. Там были проставлены имя, фамилия графа и его титулы. Далее стояло: «…в сопровождении жены. Имя – Елена-Мария, девичья фамилия – Гольденберг, возраст – двадцать лет». Прямо на имени расползлось большое жирное пятно – очевидно, след пальцев неаккуратного чиновника. – Дипломатический паспорт, – сказал мсье Бук. – Мы должны быть крайне осторожны, мой друг, и никоим образом их не обидеть. Да и потом, что общего могут иметь с убийством такие люди? – Не беспокойтесь, старина. Я буду сама тактичность. Ведь это чистейшая формальность.Он понизил голос – в вагон вошла госпожа Андрени. Прелестная графиня явно робела.– Вы хотели меня видеть, господа? – Это чистейшая формальность, графиня, – Пуаро галантно встал навстречу даме и указал ей на место напротив. – Мы хотим спросить вас, может быть, вы видели или слышали прошлой ночью что-нибудь такое, что могло бы пролить свет на это убийство. – Абсолютно ничего, мсье. |
I was asleep.” “You did not hear, for instance, a commotion going on in the compartment next to yours? The American lady who occupies it had quite an attack of hysterics and rang for the conductor.” “I heard nothing, Monsieur. You see, I had taken a sleeping draught.” “Ah! I comprehend. Well, I need not detain you further.” Then, as she rose swiftly—“Just one little minute. These particulars—your maiden name, age and so on—they are correct?” “Quite correct, Monsieur.” “Perhaps you will sign this memorandum to that effect, then.” She signed quickly, in a graceful slanting hand-writing—Elena Andrenyi. “Did you accompany your husband to America, Madame?” “No, Monsieur.” She smiled, flushed a little. “We were not married then; we have been married only a year.”
|
Я спала.– Но неужели вы не слышали, какая суматоха поднялась в соседнем купе? У американской дамы, вашей соседки, началась истерика, она чуть не оборвала звонок, вызывая проводника.– Я ничего не слышала, мсье. Видите ли, я приняла снотворное.– Понимаю. Не смею вас дольше задерживать. – Она поспешила подняться, но Пуаро остановил ее: – Одну минуточку, скажите мне ваше имя, девичья фамилия, возраст и т.д. записаны здесь правильно? – Да, мсье.– В таком случае соблаговолите подписать это заявление. Быстрым изящным наклонным почерком она расписалась: Елена Андрени. – Вы ездили с мужем в Америку, мадам?– Нет, мсье, – она улыбнулась и слегка покраснела. – Мы тогда еще не были женаты: мы обвенчались год назад. – Вот как, благодарю вас, мадам. Кстати, скажите, пожалуйста, ваш муж курит? Графиня – она уже собралась уйти – удивленно посмотрела на Пуаро: – Да.– Трубку? – Нет. Сигары и сигареты. – Вот оно что! Благодарю вас. Графиня явно медлила, ее глаза, красивые, темные, миндалевидные, с длинными черными ресницами, оттенявшими матовую бледность щек, следили за ним. Губы ее, очень ярко накрашенные на иностранный манер, были слегка приоткрыты. В красоте молодой графини было нечто необычайное, экзотическое. – Почему вы меня об этом спросили? – Мадам, – изящно взмахнул рукой Пуаро, – детективам приходится задавать всевозможные вопросы. Вот, к примеру, один из них: не могли бы вы мне сказать, какого цвета ваш халат? Графиня удивленно посмотрела на него: |
| Then she laughed. “it is corn-coloured chiffon. Is that really important?” “Very important, Madame.” She asked curiously: “Are you really a detective, then?” “At your service, Madame.” “I thought there were no detectives on the train when it passed through Jugo-Slavia—not until one got to Italy.” “I am not a Jugo-Slavian detective, Madame. I am an international detective.” “You belong to the League of Nations?” “I belong to the world, Madame,” said Poirot dramatically. He went on: “I work mainly in London. You speak English?” he added in that language. “I speak a leetle, yes.” Her accent was charming. Poirot bowed once more. “We will not detain you further, Madame. You see, it was not so very terrible.” She smiled, inclined her head and departed. “Elle est jolie femme,” said M. Bouc appreciatively. He sighed. “Well, that did not advance us much.” “No,” said Poirot. “Two people who saw nothing and heard nothing.” “Shall we now see the Italian?” Poirot did not reply for a moment. He was studying a grease spot on a Hungarian diplomatic passport.
|
– У меня халат из золотистого шифона. А это так важно? – засмеялась она.– Очень важно, мадам. – Скажите, вы действительно сыщик? – спросила графиня. – Да, мадам, Ваш покорный слуга сыщик.– А я думала, что, пока мы едем по Югославии, полицейских в поезде не будет. Они появятся только в Италии. – Я не имею никакого отношения к югославской полиции, мадам. Я сыщик международного класса.– Вы служите Лиге Наций, мсье?– Я служу миру, мадам, – величественно сказал Пуаро. – В основном я работаю в Лондоне, – продолжал он и спросил, переходя на английский: – Вы говорите по-английски?– Отшень плехо! – сказала она с прелестным акцентом.Пуаро снова поклонился:– Не смею вас больше задерживать, мадам. Как видите, это было не так уж страшно.Она улыбнулась, кивнула и вышла из вагона.– Красивая женщина, – сказал мсье Бук одобрительно и вздохнул. – Однако этот разговор нам ничего не дал.– Да, эта пара ничего не видела и не слышала.– Но теперь мы пригласим наконец итальянца. Пуаро ответил не сразу. Его внимание было поглощено жирным пятном на паспорте венгерского дипломата. |
8
|
Глава восьмая
|
| You and Miss Debenham are the only two English people on the train. It is necessary that I should ask you each your opinion of the other.” “Highly irregular,” said Colonel Arbuthnot coldly. “Not so. You see, this crime, it was most probably committed by a woman. The man was stabbed no fewer than twelve times. Even the chef de train said at once, ‘It is a woman.’ Well, then, what is my first task? To give all the women travelling on the Istanbul-Calais coach what Americans call the ‘once-over.’ But to judge of an Englishwoman is difficult. They are very reserved, the English. So I appeal to you, Monsieur, in the interest of justice. What sort of person is this Miss Debenham? What do you know about her?” “Miss Debenham,” said the Colonel with some warmth, “is a lady.” “Ah!” said Poirot with every appearance of being much gratified. “So you do not think that she is likely to be implicated in this crime?” “The idea is absurd,” said Arbuthnot. “The man was a perfect stranger—she had never seen him before.” “Did she tell you so?” “She did. She commented atonce upon his somewhat unpleasant appearance. If a woman is concerned, as you seem to think (to my mind without any evidence but on a mere assumption), I can assure you that Miss Debenham could not possibly be implicated.” “You feel warmly in the matter,” said Poirot with a smile.
|
Вы и мисс Дебенхэм – единственные англичане в поезде. Мне необходимо знать ваше мнение друг о друге. – В высшей степени неподобающая просьба, – холодно сказал полковник. – Вовсе нет. Видите ли, преступление скорее всего совершила женщина. На теле убитого обнаружено двенадцать ножевых ран. Даже начальник поезда сразу сказал: «Это дело рук женщины». Так вот, какова моя первоочередная задача? Тщательнейшим образом разузнать все о пассажирках вагона СТАМБУЛ – КАЛЕ. Но англичанок понять очень трудно. Они такие сдержанные. Поэтому в интересах правосудия я обращаюсь за помощью к вам, мсье. Скажите мне, что вы думаете о мисс Дебенхэм? Что вы о ней знаете?– Мисс Дебенхэм, – сказал полковник с чувством, настоящая леди.– Благодарю вас, – сказал Пуаро с таким видом, будто ему все стало ясно. – Значит, вы считаете маловероятным, что она замешана в преступлении?– Абсолютно нелепое предположение, – сказал Арбатнот, мисс Дсбенхэянс была знакома с убитым. Впервые она увидела его здесь, в поезде.– Она вам об этом говорила?– Да. Она сразу обратила внимание на его неприятную внешность и поделилась этим впечатлением со мной. Если в убийстве замешана женщина, как вы считаете, без всяких, на мой взгляд, на то оснований, руководствуясь одними домыслами, могу вас заверить, что мисс Дебенхэм тут совершенно ни при чем.– Вас, видно, это очень волнует, – улыбнулся Пуаро. |
| Colonel Arbuthnot gave him a cold stare. “I really don’t know what you mean,” he said. The stare seemed to abash Poirot. He dropped his eyes and began fiddling with the papers in front of him. “All this is by the way,” he said. “Let us be practical and come to facts. This crime, we have reason to believe, took place at a quarter past one last night. It is part of the necessary routine to ask everyone on the train what he or she was doing at that time.” “Quite so. At a quarter past one, to the best of my belief, I was talking to the young American fellow—secretary to the dead man.” “Ah! were you in his compartment, or was he in yours?” “I was in his.” “That is the young man of the name of MacQueen?” “Yes.” “He was a friend or acquaintance of yours?” “No, I never saw him before this journey. We fell into casual conversation yesterday and both became interested. I don’t as a rule like Americans—haven’t any use for ’em—” Poirot smiled, remembering MacQueen’s strictures on “Britishers.” “—but I liked this young fellow. He’d got hold of some tomfool idiotic ideas about the situation in India. That’s the worst of Americans—they’re so sentimental and idealistic. Well, he was interested in what I had to tell him. I’ve had nearly thirty years’ experience of the country. And I was interested in what he had to tell me about the working of Prohibition in America.
|
Полковник Арбэтнот смерил его презрительным взглядом: – Не понимаю, что вы хотите этим сказать. Пуаро как будто смутился. Он опустил глаза и принялся ворошить бумаги.– Мы отвлеклись, – сказал он. – Давайте перейдем к фактам. Преступление, как у нас есть основания полагать, произошло вчера ночью в четверть второго. По ходу следствия нам необходимо опросить всех пассажиров поезда и узнать, что они делали в это время.– Разумеется. В четверть второго я, если память мне не изменяет, разговаривал с молодым американцем – секретарем убитого.– Вот как. Вы пришли к нему в купе или он к вам? – Я к нему.– Вы имеете в виду молодого человека по фамилии Маккуин? – Да. – Он ваш друг или просто знакомый?– Я никогда раньше его не видел. Вчера мы случайно перекинулись парой фраз и разговорились. Вообще-то мне американцы не нравятся; как правило, мне трудно найти с ними общий язык.Пуаро улыбнулся, вспомнив гневные тирады Маккуина против «чопорных британцев». – Но этот молодой человек сразу расположил меня к себе. Хотя он где-то нахватался дурацких идей о том, как наладить дела в Индии: в этом беда всех американцев. Они идеалисты и к тому же сентиментальны. Его заинтересовало то, что я ему рассказывал об Индии, ведь я почти тридцать лет провел там. И меня заинтересовали его рассказы о финансовом кризисе в Америке. |
| Then we got down to world politics in general. I was quite surprised to look at my watch and find it was a quarter to two.” “That is the time you broke up this conversation?” “Yes.” “What did you do then?” “Walked along to my own compartment and turned in.” “Your bed was made up ready?” “Yes.” “That is the compartment—let me see—No. 15—the one next but one to the end away from the dining-car?” “Yes.” “Where was the conductor when you went to your compartment?” “Sitting at the end at a little table. As a matter of fact MacQueen called him just as I went in to my own compartment.” “Why did he call him?” “To make up his bed, I suppose. The compartment hadn’t been made up for the night.” “Now, Colonel Arbuthnot, I want you to think carefully. During the time you were talking to Mr. MacQueen, did anyone pass along the corridor outside the door?” “A good many people, I should think. I wasn’t paying attention.”
|
|
| “Ah! but I am referring to—let us say, the last hour and a half of your conversation. You got out at Vincovci, didn’t you?” “Yes, but only for about a minute. There was a blizzard on. The cold was something frightful. Made one quite thankful to get back to the fug, though as a rule I think the way these trains are overheated is something scandalous.” M. Bouc sighed. “It is very difficult to please everybody,” he said. “The English they open everything—then others they come along and shut everything. It is very difficult.” Neither Poirot nor Colonel Arbuthnot paid any attention to him. “Now, Monsieur, cast your mind back,” said Poirot encouragingly. “It was cold outside. You have returned to the train. You sit down again, you smoke—perhaps a cigarette—perhaps a pipe—” He paused for the fraction of a second. “A pipe for me. MacQueen smoked cigarettes.” “The train starts again. You smoke your pipe. You discuss the state of Europe—of the world. It is late now. Most people have retired for the night. Does anyone pass the door? Think.” Arbuthnot frowned in the effort of remembrance. “Difficult to say,” he said. “You see I wasn’t paying any attention.” “But you have the soldier’s observation for detail. You notice without noticing, so to speak.” The Colonel thought again, but shook his head. “I couldn’t say. I don’t remember anyone passing except the conductor. Wait a minute—and there was a woman, I think.”
|
– Я говорю о последних полутора часах вашего разговора. Вы выходили в Виньковцах, верно?– Да. Но всего на минуту. Стоял ужасный холод, мела метель, так что я был рад вернуться, в эту душегубку, хотя вообще-то я считаю, что топят здесь непозволительно. Мсье Бук вздохнул. – На всех не угодишь, – сказал он. – Англичане открывают все окна, другие, наоборот, закрывают. Да, на всех не угодишь. Ни Пуаро, ни Арбэтнот не обратили никакого внимания на его слова.– А теперь, мсье, попытайтесь вернуться мыслями в прошлое, – попросил Пуаро. – Итак, на платформе холодно. Вы возвращаетесь в вагон. Располагаетесь в купе и закуриваете сигарету, а возможно, и трубку, – Пуаро запнулся. – Я курил трубку, Маккуин – сигареты. – Поезд отправляется. Вы курите трубку, обсуждаете положение дел в Европе, в мире. Уже поздно. Почти все легли. Кто-нибудь проходил мимо вас? Подумайте. Арбэтнот сдвинул брови.– Трудно сказать, – произнес он наконец, – видите ли, я за этим не следил.– Но вы же военный. Вы должны отличаться особой наблюдательностью. Вы наверняка многое замечаете, так сказать, сами того не замечая.Полковник снова подумал и покачал головой. – Не могу сказать. Не помню, чтобы кто-нибудь проходил мимо, разве что проводник. Нет, погодите, кажется, проходила какая-то женщина. |
| You saw her? Was she old—young?” “Didn’t see her. Wasn’t looking that way. just a rustle and a sort of smell of scent.” “Scent? A good scent?” “Well, rather fruity, if you know what I mean. I mean you’d smell it a hundred yards away. But mind you,” the Colonel went on hastily, “this may have been earlier in the evening. You see, as you said just now, it was just one of those things you notice without noticing, so to speak. Some time that evening I said to myself—‘Woman—scent—got it on pretty thick.’ But when it was I can’t be sure, except that—why, yes, it must have been after Vincovci.” “Why?” “Because I remember—sniffing, you know—just when I was talking about the utter washout Stalin’s Five Year Plan was turning out. I know the idea woman brought the idea of the position of women in Russia into my mind. And I know we hadn’t got on to Russia until pretty near the end of our talk.” “You can’t pin it down more definitely than that?” “N-no. It must have been roughly within the last half-hour.” “It was after the train had stopped?” The other nodded. “Yes,I’m almost sure it was.” “Well, we will pass from that. Have you ever been in America, Colonel Arbuthnot?” “Never. Don’t want to go.” “Did you ever know a Colonel Armstrong?” “Armstrong—Armstrong—I’ve known two or three Armstrongs. There was Tommy Armstrong in the 60th—you don’t mean him? And Selby Armstrong—he was killed on the Somme.” “I mean the Colonel Armstrong who married an American wife and whose only child was kidnapped and killed.”
|
– Вы ее видели? Какая женщина – молодая, старая?– Я не видел ее. Не смотрел в ту сторону. Просто до меня донесся шорох и запах духов. – Духов. Хороших духов?– Да нет, скорее плохих. Такой, знаете ли, запах, что издалека шибает в нос. Но учтите, – торопливо продолжал полковник, – это могло быть и раньше. Видите ли, как вы сами сказали, такие вещи замечаешь, сам того не замечая. И вот в течение вечера я отметил про себя: «Женщина… Ну и духи!» Но когда она прошла, точно не могу сказать, хотя… скорее всего, после Виньковцов. – Почему?– Помню, я почуял этот запах, как раз когда мы заговорили о пятилетке. Знаете, как бывает, запах духов навел меня на мысль о женщинах, а с женщин я перекинулся на положение женщин в России. А я помню, что до России мы добрались уже к концу разговора. – Вы можете определить, когда это было, более точно?– Н-нет. Где-то перед концом нашего разговора, примерно за полчаса.– После того как поезд остановился? Полковник кивнул:– Да. Я почти в этом уверен. – Что ж, перейдем к другому вопросу. Вы бывали в Америке, полковник? – Никогда. И не имею ни малейшей охоты туда ехать.– Вы были знакомы с полковником Армстронгом? – Армстронг… Армстронг… Я знал двух или трех Армстронгов. В шестидесятом полку служил Томми Армстронг – вы не о нем спрашиваете? Потом я знал Селби Армстронга – его убили на Сомме.– Я спрашиваю о полковнике Армстронге. О том, что женился на американке. О том, чью дочь похитили и убили. |
| “Ah, yes, I remember reading about that—shocking affair. I don’t think I actually ever came across the fellow, though of course I knew of him. Toby Armstrong. Nice fellow. Everybody liked him. He had a very distinguished career. Got the V.C.” “The man who was killed last night was the man responsible for the murder of Colonel Armstrong’s child.” Arbuthnot’s face grew rather grim. “Then in my opinion the swine deserved what he got. Though I would have preferred to see him properly hanged—or electrocuted, I suppose, over there.” “In fact, Colonel Arbuthnot, you prefer law and order to private vengeance?” “Well, you can’t go about having blood feuds and stabbing each other like Corsicans or the Mafia,” said the Colonel. “Say what you like, trial by jury is a sound system.” Poirot looked at him thoughtfully for a minute or two. “Yes,” he said. I am sure that would be your view. Well, Colonel Arbuthnot, I do not think there is anything more I have to ask you. There is nothing you yourself can recall last night that in any way snuck you—or shall we say strikes you now, looking back—as suspicious?” Arbuthnot considered for a moment or two. “No,” he said. “Nothing at all. Unless—” he hesitated. “But yes, continue, I pray of you.” “Well, it’s nothing really,” said the Colonel slowly. “But you said anything.” “Yes, yes. Go on.” “Oh! it’s nothing. A mere detail. But as I got back to my compartment I noticed that the door of the one beyond mine—the end one, you know—” “Yes, No. 16.”
|
– А, припоминаю, читал об этом в газетах, чудовищное преступление. Нет, я не знаком с ним. Хотя, конечно, слышал о нем. Тоби Армстронг. Славный малый. Общий любимец. Отлично служил. Награжден крестом Виктории.– Человек, которого убили прошлой ночью, был виновен в гибели ребенка Армстронгов.Лицо Арбэтнота посуровело:– Я считаю, что этот негодяй получил по заслугам, хотя лично я предпочел бы, чтобы его повесили по приговору суда. Хотя в Америке, кажется, сажают на электрический стул?– Следовательно, полковник Арбэтнот, вы за правосудие и против личной мести?– Разумеется, не можем же мы поощрять кровную месть или пырять друг друга кинжалами, как корсиканцы или мафия, сказал полковник.– Говорите что хотите, а, по-моему, суд присяжных – система вполне разумная. Пуаро минуту-другую задумчиво глядел на полковника.– Да, – сказал он, – я так и думал, что вы придерживаетесь такой точки зрения. Ну что ж, полковник, у меня больше нет вопросов. Скажите, а вы не помните ничего такого, что показалось бы вам прошлой ночью подозрительным или, скажем так, кажется вам подозрительным теперь, ретроспективно. Ну, хоть сущий пустяк? Полковник Арбэтнот задумался.– Нет, – сказал он. – Ничего. Вот разве… – и он замялся.– Пожалуйста, продолжайте, умоляю вас.– Это же абсолютная чепуха, – сказал полковник неохотно, – но раз уж вы сказали – хоть сущий пустяк…– Да, да, продолжайте. – Да нет, это действительно пустяк. Но раз уж вас так интересуют пустяки, скажу. Возвращаясь к себе, я заметил, что дверь купе через одно от моего, да вы знаете, последняя дверь по коридору…– Знаю, дверь купе номер шестнадцать. |
| Well, the door of it was not quite closed. And the fellow inside peered out in a furtive sort of way. Then he pulled the door to quickly. Of course I know there’s nothing in that—but it just struck me as a bit odd. I mean, it’s quite usual to open a door and stick your head out if you want to see anything. But it was the furtive way he did it that caught my attention.” “Ye-es,” said Poirot doubtfully. “I told you there was nothing to it,” said Arbuthnot, apologetically. “But you know what it is—early hours of the morning—everything very still. The thing had a sinister look—like a detective story. All nonsense really.” He rose. “Well, if you don’t want me any more—” “Thank you, Colonel Arbuthnot, there is nothing else.” The soldier hesitated for a minute. His first natural distaste for being questioned by “foreigners” had evaporated. “About Miss Debenham,” he said rather awkwardly. “You can take it from me that she’s all right. She’s a pukka sahib.” Flushing a little, he withdrew. “What,” asked Dr.Constantine with interest, “does a pukka sahib mean?” “It means,” said Poirot, “that Miss Debenham’s father and brothers were at the same kind of school as Colonel Arbuthnot was.” “Oh! said Dr. Constantine, disappointed. “Then it has nothing to do with the crime at all.” “Exactly,”, said, Poirot. He fell into a reverie, beating a light tattoo on the table. Then he looked up. “Colonel Arbuthnot smokes a pipe,” he said. “In the compartment of Mr. Ratchett I found a pipe-cleaner. Mr. Ratchett smoked only cigars.”
|
– Ну, так вот, эта дверь была неплотно прикрыта. И сквозь щель украдкой выглядывал какой-то человек. Увидев меня, он тут же захлопнул дверь. Конечно, это абсолютная чепуха, но меня это удивило. Я хочу сказать, все открывают дверь и высовывают голову, когда им нужно выглянуть в коридор, но он делал это украдкой, как будто не хотел, чтобы его заметили. Поэтому я и обратил на него внимание.– Мд-да, – сказал Пуаро неуверенно. – Я же вам говорил, это абсолютная чепуха, – виновато сказал Арбэтнот. – Но вы знаете, раннее утро, тишина, и мне почудилось в этом что-то зловещее – настоящая сцена из детективного романа. Впрочем, все это ерунда. Он встал.– Что ж, если я вам больше не нужен… – Благодарю вас, полковник, у меня все.Полковник ушел не сразу. Он явно перестал гневаться на паршивого французишку, посмевшего допрашивать британца.– Так вот, что касается мисс Дебенхэм… – сказал он неловко. – Можете мне поверить: она тут ни при чем. Она настоящая pukka sahib, – вспыхнул и ушел.– Что значит pukka sahib? – полюбопытствовал доктор Константин.– Это значит, – сказал Пуаро, – что отец и братья мисс Дебенхэм обучались в тех же школах, что и полковник. – Только и всего… – доктор Константин был явно разочарован. – Значит, это не имеет никакого отношения к преступлению?– Ни малейшего, – сказал Пуаро.Он ушел в свои мысли, рука его машинально постукивала по столу.– Полковник Арбэтнот курит трубку, – вдруг сказал он. – В купе Рэтчетта я нашел ершик для трубки. А мистер Рэтчетт курил только сигары. |
| “You think—?” “He is the only man so far who admits to smoking a pipe. And he knew of Colonel Armstrong—perhaps actually did know him, though he won’t admit it.” “So you think it possible—?” Poirot shook his head violently. “That is just it—it is impossible—quite impossible—that an honourable, slightly stupid, upright Englishman should stab an enemy twelve times with a knife! Do you not feel, my friends, how impossible it is?” “That is the psychology,” said M. Bouc. “And one must respect the psychology. This crime has a signature, and it is certainly not the signature of Colonel Arbuthnot. But now to our next interview.” This time M. Bouc did not mention the Italian. But he thought of him.
|
– И вы думаете…– Пока он один признался, что курит трубку. И он знал полковника Армстронга понаслышке и, не исключено, что знал его лично, хотя и отрицает это. – Значит, вы считаете возможным… Пуаро затряс головой:– Нет, нет, это невозможно… никак невозможно… Чтобы добропорядочный, недалекий, прямолинейный англичанин двенадцать раз кряду вонзил в своего врага нож! Неужели вы, мой друг, не чувствуете, насколько это неправдоподобно?– Это все психологические выкрутасы, – сказал мсье Бук.– Психологию надо уважать. У нашего преступления свой почерк, и это никоим образом не почерк полковника Арбэтнота. А теперь, – сказал Пуаро, – допросим следующего свидетеля. На этот раз мсье Бук не стал называть итальянца. Но он хотел, чтобы вызвали именно его. |
9 THE EVIDENCE OF MR. HARDMAN
|
Глава девятая
|
Mr. Hardman sighed, removed the chewing gum, and dived into a pocket. At the same time his whole personality seemed to undergo a change. He became less of a stage character and more of a real person. The resonant nasal tones of his voice became modified. “That passport’s a bit of bluff,” he said. “That’s who I really am.” Poirot scrutinised the card flipped across to him. M. Bouc peered over his shoulder. Poirot knew the name as that of one of the best-known and most reputable private detective agencies in New York. “Now, Mr. Hardman,” he said, “let us hear the meaning of this.” “Sure. Things came about this way. I’d come over to Europe trailing a couple of crooks— nothing to do with this business. The chase ended in Stamboul. I wired the Chief and got his instructions to return, and I would have been making my tracks back to little old New York when I got this.” He pushed across a letter.
|
Мистер Хардман вздохнул, выплюнул резинку, сунул ее в карман. В тот же момент весь его облик переменился. Водевильный американец исчез, на смену ему пришел живой человек. Даже гнусавый акцент и тот стал более умеренным. – Паспорт поддельный, – сказал он, – а на самом деле я вот кто, – и он перебросил через стол визитную карточку. Пуаро долго изучал карточку, и мсье Бук в нетерпении заглянул через плечо. «Мистер Сайрус Б. Хардман. Сыскное агентство Макнейла. Нью-Йорк». Пуаро знал агентство Макнейла – одно из самых известных и уважаемых частных агентств Нью-Йорка. – А теперь, мистер Хардман, – сказал он, – расскажите нам, что сие означает.– Сейчас. Значит, дело было так. Я приехал в Европу – шел по следу двух мошенников, никакого отношения к этому убийству они не имели. Погоня закончилась в Стамбуле. Я телеграфировал шефу, получил распоряжение вернуться и уже было собрался в Нью-Йорк, как получил вот это. Он протянул письмо. На фирменном листке отеля «Токатлиан». «Дорогой сэр, мне сообщили, что вы представитель сыскного агентства Макнейла. Зайдите, пожалуйста, в мой номер сегодня в четыре часа дня». И подпись: С. Э. Ретчетт.– Ну и что? – Я явился в указанное время, и мистер Рэтчетт посвятил меня в свои опасения, показал парочку угрожающих писем. – Он был встревожен? – Делал вид, что нет, но, похоже, перепугался насмерть. Он предложил мне ехать в Париж тем же поездом и следить, чтобы его не пристукнули. |
| Well, gentlemen, I did travel by the same train, and in spite of me, somebody did get him. I certainly feel sore about it. It doesn’t look any too good for me.” “Did he give you any indication of the line you were to take?” “Sure. He had it all taped out. It was his idea that I should travel in the compartment alongside his. Well, that blew up right at the start. The only place I could get was berth No. 16, and I had a job getting that. I guess the conductor likes to keep that compartment up his sleeve. But that’s neither here nor there. When I looked all round the situation, it seemed to me that No. 16 was a pretty good strategic position. There was only the dining-car in front of the Stamboul sleepingcar, and the door onto the platform at the front end was barred at night. The only way a thug could come was through the rear-end door to the platform, or along the train from the rear, and in either case he’d have to pass right by my compartment.” “You had no idea, I suppose, of the identity of the possible assailant?” “Well, I knew what he looked like. Mr. Ratchett described him to me.” “What?”
|
И я, господа. поехал вместе с ним, но, несмотря на это, его все-таки пристукнули. Крайне неприятно. Такое пятно на моей репутации. – Он вам сказал, что вы должны делать? – Еще бы! Он все заранее обмозговал. Он хотел, чтобы я занял соседнее с ним купе, но с этим делом ничего не вышло. Мне удалось достать только купе номер шестнадцать, да и то с огромным трудом. По-моему, проводник хотел попридержать его. Но не будем отвлекаться. Осмотревшись, я решил, что шестнадцатое купе – отличный наблюдательный пункт. Впереди стамбульского спального вагона шел только вагон-ресторан, переднюю дверь на платформу ночью запирали на засов, так что, если б кому и вздумалось пробраться в вагон, он мог выйти только через заднюю дверь или через другой вагон, а значит, в любом случае ему не миновать меня.– Вам, по всей вероятности, ничего не известно о личности предполагаемого врага мистера Рэтчетта?– Ну, как он выглядит, я знал. Мистер Рэтчетт мне его описал.– Что? |
| All three men leaned forward eagerly. Hardman went on. “A small man—dark—with a womanish kind of voice. That’s what the old man said. Said, too, that he didn’t think it would be the first night out, More likely the second or third.” “He knew something,” said M. Bouc. “He certainly knew more than he told his secretary,” commented Poirot thoughtfully. “Did he tell you anything about this enemy of his? Did he, for instance, say why his life was threatened?” “No, he was kinda reticent about that part of it. just said the fellow-was out for his blood and meant to get it.” “A small man—dark—with a womanish voice,” repeated Poirot thoughtfully. Then, fixing a sharp glance on Hardman, he asked: “You knew who he really was, of course?” “Which, Mister?” “Ratchett. You recognised him?” “I don’t get you.” “Ratchett was Cassetti, the Armstrong murderer.” Mr. Hardman gave vent to a prolonged whistle. “That certainly is some surprise!” he said. “Yes, sir! No, I didn’t recognise him. I was away out West when that case came on. I suppose I saw photos of him in the papers, but I wouldn’t recognise my own mother when a newspaper photographer got through with her. Well, I don’t doubt that a few people had it in for Cassetti all right.” Do you know of anyone connected with the Armstrong case who answers to that description: small—dark—womanish voice?” Hardman reflected a minute or two. “It’s hard to say.
|
– спросили все в один голос.– По описанию старика, это мужчина небольшого роста, продолжал Хардман, – темноволосый, с писклявым голосом. И еще старик сказал, что вряд ли этот парень нападет на него в первую ночь пути. Скорее, на вторую или на третью. – Значит, кое-что он все-таки знал, – сказал мсье Бук. – Во всяком случае, он знал куда больше того, чем сообщил твоему секретарю, – сказал Пуаро задумчиво. – А он вам что-нибудь рассказал об этом человеке? Не говорил, к примеру, почему тот угрожал его жизни?– Нет, об этом он умалчивал. Сказал просто, что этот парень гоняется за ним – хочет во что бы то ни стало его прикончить. – Мужчина невысокого роста, темноволосый, с писклявым голосом, – задумчиво повторил Пуаро, направив пытливый взгляд на Хардмана, – вы, конечно, знали, кто он был на самом деле?– Кто, мистер?– Рэтчетт. Вы его узнали?– Не понимаю. – Рэтчетт – это Кассетти, убийца ребенка Армстронгов. Мистер Хардман присвистнул:– Ну и ну! Вы меня ошарашили! Нет, я его не узнал. Я был на Западе, когда шел процесс. Его фотографии в газетах я, конечно, видел, но на них и родную мать не узнаешь. Не сомневаюсь, что многие хотели бы разделаться с Кассетти.– А вы не знаете никого, имеющего отношение к делу Армстронгов, кто отвечал бы этому описанию – невысокого роста, темноволосый, с писклявым голосом? Хардман думал минуты две.– Трудно сказать. |
| Pretty nearly everyone connected with that case is dead.” “There was the girl who threw herself out of the window, remember.” “Sure. That’s a good point, that. She was a foreigner of some kind. Maybe she had some Wop relations. But you’ve got to remember that there were other cases besides the Armstrong one. Cassetti had been running this kidnapping stunt for some time. You can’t concentrate on that only.” Ah, but we have reason to believe that this crime is connected with the Armstrong case.” Mr. Hardman cocked an inquiring eye. Poirot did not respond. The American shook his head. “I can’t call to mind anybody answering that description in the Armstrong case,” he said slowly. “But of course I wasn’t in it and didn’t know much about it.” “Well, continue your narrative, Mr. Hardman.” “There’s very little to tell. I got my sleep in the daytime and stayed awake on the watch at night. Nothing suspicious happened the first night. Last night was the same, as far as I was concerned. I had my door a little ajar and watched. No stranger passed.” “You are sure of that, Mr. Hardman?”
|
Ведь почти все, кто имел отношение к этому делу, умерли.– Помните, в газетах писали о девушке, которая выбросилась из окна?– Ага. Тут вы попали в точку. Она была иностранка. Так что, может, у нее и были родственники итальяшки. Но не забывайте, что за Рэтчеттом числились и другие дела, кроме ребенка Армстронгов. Он довольно долго занимался похищением детей. Так что не стоит сосредоточиваться на одном этом деле.– У нас есть основания полагать, что это преступление связано с делом Армстронгов. Мистер Хардман вопросительно прищурил глаз. Пуаро промолчал. Американец покачал головой.– Нет, я ничего такого не припоминаю, – сказал он наконец. – Но учтите: я не принимал участия в этом деле и мало что о нем знаю. – Что ж, продолжайте, мистер Хардман. – Мне, собственно, нечего рассказывать. Я высыпался днем, а ночью караулил. В первую ночь ничего подозрительного не произошло. Прошлой ночью – тоже, так, по крайней мере, мне казалось. Я оставил дверь приоткрытой и держал коридор под наблюдением. Никто чужой не проходил мимо.– Вы в этом уверены, мистер Хардман? |
| “I’m plumb certain. Nobody got on that train from outside, and nobody came along the train from the rear carriages. I’ll take my oath on that.” “Could you see the conductor from your position?” “Sure. He sits on that little seat almost flush with my door.” “Did he leave that seat at all after the train stopped at Vincovci?” “That was the last station? Why, yes, he answered a couple of bells—that would be just after the train came to a halt for good. Then, after that, he went past me into the rear coach—was there about a quarter of an hour. There was a bell ringing like mad and he came back running. I stepped out into the corridor to see what it was all about—felt a mite nervous, you understand— but it was only the American dame. She was raising hell about something or other, I grinned. Then he went on to another compartment and came back and got a bottle of mineral water for someone. After that he settled down in his seat till he went up to the far end to make somebody’s bed up. I don’t think he stirred after that until about five o’clock this morning.” “Did he doze off at all?” “That I can’t say. He may have.” Poirot nodded. Automatically his hands straightened the papers on the table. He picked up the official card once more. “Be so good as just to initial this,” he said. The other complied. “There is no one, I suppose, who can confirm your story of your identity, Mr. Hardman?” “On this train? Well, not exactly. | – Железно. Никто не входил в вагон снаружи, и никто не проходил из задних вагонов. За это я ручаюсь. – А из вашего укрытия вам виден был проводник? – Конечно. Ведь его скамеечка стоит почти впритык к моей двери.– Он покидал свое место после Виньковцов?– Это последняя остановка? Ну как же: его пару раз вызывали сразу после того, как поезд застрял. Потом он ушел в афинский вагон и пробыл там этак минут пятнадцать. Но тут кто-то стал названивать, и он примчался назад. Я вышел в коридор посмотреть, в чем дело, – сами понимаете, я несколько встревожился, – но оказалось, что звонила американка. Она закатила скандал проводнику – уж не знаю из-за чего. Я посмеялся и вернулся к себе. Потом проводник пошел в другое купе, понес кому-то бутылку минеральной. Потом уселся на скамеечку и сидел там, пока его не вызвали в дальний конец вагона стелить постель. Потом он до пяти часов утра не вставал с места.– Он дремал? – Не могу сказать. Не исключено, что и дремал.Пуаро кивнул. Руки его механически складывали бумаги на столе в аккуратные стопочки. Он снова взял в руки визитную карточку.– Будьте любезны, поставьте здесь свои инициалы, попросил он. Хардман расписался.– Я полагаю, здесь, в поезде, никто не может подтвердить ваши показания и засвидетельствовать вашу личность, мистер Хардман? – В поезде? Пожалуй, что нет. |
| Unless it might be young MacQueen. I know him well enough—I’ve seen him in his father’s office in New York. But that’s not to say he’ll remember me from a crowd of other operatives. No, Mr. Poirot, you’ll have to wait and cable New York when the snow lets up. But it’s O.K. I’m not telling the tale. Well, so long, gentlemen. Pleased to have met you, Mr. Poirot.” Poirot proffered his cigarette case. “But perhaps you prefer a pipe?” “Not me.” He helped himself, then strode briskly off. The three men looked at each other. “You think he is genuine?” asked Dr. Constantine. “Yes, yes. I know the type. Besides, it is a story that would be very easy to disprove.” “He has given us a piece of very interesting evidence,” said M. Bouc. “Yes, indeed.” “A small man—dark—with a high-pitched voice,” said M. Bouc thoughtfully. “A description which applies to no one on the train,” said Poirot.
|
Вот разве молодой Маккуин. Я этого парня хорошо помню – часто встречал в кабинете его отца в Нью-Йорке, но вряд ли он меня выделил из множества других сыщиков и запомнил в лицо. Нет, мистер Пуаро, придется вам подождать и, когда мы пробьемся сквозь заносы, телеграфировать в Нью-Йорк. Но вы не беспокойтесь, я вам не вру. До скорого, господа. Приятно было с вами познакомиться, мистер Пуаро. Пуаро протянул Хардману портсигар: – Впрочем, вы, возможно, предпочитаете трубку?– Нет, трубка – это не про нас. Он взял сигарету и быстро вышел. Мужчины переглянулись.– Вы думаете, он и в самом деле сыщик? – спросил доктор Константин.– Безусловно. Он типичный сыщик, я их много повидал на своем веку. Потом такую историю ничего не стоит проверить.– Очень интересные показания, – сказал мсье Бук. – Еще бы!– Мужчина невысокого роста, темноволосый, с писклявым голосом, – задумчиво повторил мсье Бук. – Описание, которое ни к кому в поезде не приложимо, сказал Пуаро. |
10
|
Глава десятая
|
| But I know the type. Oh! yes.” He snapped his fingers expressively. “It is very respectable, very well-dressed, but underneath it is all wrong. Out of my experience I should say he was the big crook. I give you my opinion for what it is worth.” “Your opinion is quite right,” said Poirot drily. “Ratchett was Cassetti, the kidnapper.” “What did I tell you? I have learned to be very acute—to read the face. It is necessary. Only in America do they teach you the proper way to sell. I—” “You remember the Armstrong case?” “I do not quite remember. The name, yes? It was a little girl, a baby, was it not?” “Yes, a very tragic affair.” The Italian seemed the first person to demur to this view. “Ah! well, these things they happen,” he said philosophically, “in a great civilisation such as America—” Poirot cut him short. “Did you ever come across any members of the Armstrong family?” “No, I do not think so. It is difficult to say. I will give you some figures. Last year alone, I sold—” “Monsieur, pray confine yourself to the point.” The Italian’s hands flung themselves out in a gesture of apology. “A thousand pardons.”
|
Но таких, как он, я хорошо знаю. Да, да, очень хорошо, – и он выразительно щелкнул пальцами. – С виду они сама солидность, одеты с иголочки, но все это одна видимость. Мой опыт говорит, что убитый был настоящий преступник. Хотите – верьте, хотите – нет, а это так.– Вы не ошиблись, – сухо сказал Пуаро. – Под именем Рэтчетта скрывался Кассетти, знаменитый похититель детей. – А что я вам говорил? В нашем деле надо уметь с одного взгляда понимать, с кем имеешь дело. Без этого нельзя. Да, только в Америке правильно поставлена торговля. – Вы помните дело Армстронгов?– Не совсем. Хотя фамилия мне знакома. Кажется, речь шла о девочке, совсем маленькой, так ведь? – Да, трагическая история.Итальянец, в отличие от всех, не разделял подобного взгляда. – Что вы, такие вещи бывают сплошь и рядом, – сказал он философски. – В стране великой цивилизации, такой, как Америка…Пуаро оборвал его: – Вы встречались с членами семьи Армстронгов? – Да нет, не думаю. Хотя, кто его знает. Приведу вам некоторые цифры. Только в прошлом году я продал…– Мсье, прошу вас, ближе к делу.Итальянец умоляюще воздел руки:– Тысячу раз простите! |
| Tell me, if you please, your exact movements last night from dinner onwards.” “With pleasure. I stay here as long as I can. It is more amusing. I talk to the American gentleman at my table. He sells typewriter ribbons. Then I go back to my compartment. It is empty. The miserable John Bull who shares it with me is away attending to his master. At last he comes back—very long face as usual. He will not talk—says yes and no. A miserable race, the English—not sympathetic. He sits in the corner, very stiff, reading a book, Then the conductor comes and makes our beds.” “Nos. 4 and 5,” murmured Poirot. “Exactly—the end compartment. Mine is the upper berth. I get up there. I smoke and read. The little Englishman has, I think, the toothache. He gets out a little bottle of stuff that smells very strong. He lies in bed and groans. Presently I sleep. Whenever I wake I hear him groaning.” “Do you know if he left the carriage at all during the night?” “I do not think so. That, I should hear. The light from the corridor—one wakes up automatically thinking it is the customs examination at some frontier.” “Did he ever speak of his master? Ever express any animus against him?” “I tell you he did not speak. He was not sympathetic. A fish.” “You smoke, you say—a pipe, cigarettes, cigar?” “Cigarettes only.” Poirot proffered one, which he accepted. “Have you ever been to Chicago?” inquired M. Bouc. “Oh! yes—a fine city—but I know best New York, Cleveland, Detroit. You have been to the States? No? | – А теперь расскажите мне по возможности точнее, что вы делали вчера вечером после ужина.– С удовольствием. Я как можно дольше просидел здесь, в ресторане. Тут все-таки веселее. Говорил с американцем, соседом по столу. Он продает ленты для машинок. Потом возвратился в купе. Там пусто. Жалкий Джон Будь, мой сосед, прислуживал своему хозяину. Наконец он возвратился, как всегда, мрачный. Разговор не поддерживал, буркал только «да» и «нет». Неприятная нация – англичане, такие необщительные. Сидит в углу, прямой, будто палку проглотил, и читает книгу. Потом приходит проводник, разбирает наши постели.– Места четыре и пять, – пробормотал Пуаро.– Совершенно верно, последнее купе. Моя полка верхняя. Я забрался наверх, читал, курил. У этого заморыша англичанина, по-моему, болели зубы. Он достал пузырек с каким-то вонючим лекарством. Лежал на полке, охал. Скоро я заснул, а когда просыпался, всякий раз слышал, как англичанин стонал.– Вы не знаете, он не выходил ночью из купе? – Нет. Я бы услышал. Когда дверь открывается, из коридора падает снег. Думаешь, что это таможенный досмотр на границе, и машинально просыпаешься. – Он говорил с вами о хозяине? Ругал его?– Я уже вам сказал: он со мной ни о чем не говорил. Угрюмый тип. Молчит, будто в рот воды набрал.– Что вы курите; трубку, сигареты, сигары? – Только сигареты.Итальянец взял предложенную Пуаро сигарету.– Вы бывали в Чикаго? – спросил мсье Бук.– Бывал, прекрасный город, но я лучше знаю Нью-Йорк, Вашингтон и Детройт. А вы бывали в Америке? Нет? |
| You should go. It—” Poirot pushed a sheet of paper across to him. “If you will sign this, and put your permanent address, please.” The Italian wrote with a flourish. Then he rose, his smile as engaging as ever. “That is all? You do not require me further? Good day to you, Messieurs. I wish we could get out of the snow. I have an appointment in Milan.” He shook his head sadly. “I shall lose the business.” He departed. Poirot looked at his friend. “He has been a long time in America,” said M. Bouc, “and he is an Italian, and Italians use the knife! And they are great liars! I do not like Italians.” “Ça se voit,” said Poirot with a smile “Well, it may be that you are right, but I will point out to you, my friend, that there is absolutely no evidence against the man.” “And what about the psychology? Do not Italians stab?” “Assuredly,” said Poirot. “Especially in the heat of a quarrel. But this—this is a different kind of crime. I have the little idea, my friend, that this is a crime very carefully planned and staged. It is a far-sighted, long-headed crime. it is not—how shall I express it?—a Latin crime. It is a crime that shows traces of a cool, resourceful, deliberate brain—I think an Anglo-Saxon brain—” He picked up the last two passports. “Let usnow,” he said, “see Miss Mary Debenham.”
|
Обязательно поезжайте, такая…Пуаро протянул Фоскарелли листок бумаги: – Распишитесь, пожалуйста, и напишите ваш постоянный адрес.Итальянец поставил подпись, украсив ее множеством роскошных росчерков. Потом, все так же заразительно улыбаясь, встал. – Это все? Я больше вам не нужен? Всего хорошего, господа. Хорошо бы поскорее выбраться из заносов. У меня деловое свидание в Милане… – Он грустно покачал головой. – Не иначе, как упущу сделку, – сказал он уже на выходе. Пуаро глянул на своего друга. – Фоскарелли долго жил в Америке, – сказал мсье Бук, вдобавок он итальянец, а итальянцы вечно хватаются за нож. К тому же, все они вруны. Я не люблю итальянцев. – Lа se voit, – сказал Пуаро улыбаясь. – Что ж, возможно, вы и правы, мой друг, но должен вам напомнить, что у нас нет никаких улик против этого человека.– А где же ваша психология? Разве итальянцы не хватаются за нож?– Безусловно, хватаются, – согласился Пуаро. – Особенно в разгар ссоры. Но мы имеем дело с преступлением совсем другого рода. Я думаю, оно было заранее обдумано и тщательно разработано. Тут виден дальний прицел. И прежде всего это как бы поточнее выразиться? – преступление, не характерное для латинянина. Оно свидетельствует о холодном, изобретательном, расчетливом уме, более типичном, как мне кажется, для англосакса.Он взял со стола два последних паспорта. – А теперь, – сказал он, – вызовем мисс Мэри Дебснхэм. |
11
|
Глава одиннадцатая
|
| Vous n’éprouvez pas d’émotion.” She smiled a little. “I am afraid I cannot have hysterics to prove my sensibility. After all, people die every day.” “They die, yes. But murder is a little more rare.” “Oh! certainly.” “You were not acquainted with the dead man?” “I saw him for the first time when lunching here yesterday.” “And how did he strike you?” “I hardly noticed him.” “He did not impress you as an evil personality?” She shrugged her shoulders slightly. “Really, I cannot say I thought about it.” Poirot looked at her keenly. “You are, I think, a little bit contemptuous of the way I prosecute my inquiries,” he said with a twinkle. “Not so, you think, would an English inquiry be conducted. There everything would be cut and dried—it would be all kept to the facts—a well-ordered business. But I, Mademoiselle, have my little originalities. I look first at my witness, I sum up his or her character, and I frame my questions accordingly. just a little minute ago I am asking questions of a gentleman who wants to tell me all his ideas on every subject. Well, him I keep strictly to the point. I want him to answer yes or no. This or that. And then you come. I seeat once that you will be orderly and methodical. You will confine yourself to the matter in hand. Your answers will be brief and to the point. And because, Mademoiselle, human nature is perverse, I ask of you quite different questions. I ask what you feel, what you think. It does not please you, this method?” “If you will forgive my saying so, it seems somewhat of a waste of time.
|
Вам чужды волнения.Она улыбнулась:– Боюсь, что не смогу закатить истерику, чтобы доказать вам, какая я чувствительная. К тому же люди умирают ежедневно.– Умирают, да. Но убийства случаются несколько реже. – Разумеется.– Вы не были знакомы с убитым?– Я впервые увидела его вчера за завтраком.– Какое он на вас произвел впечатление?– Я не обратила на него внимания.– Он не показался вам человеком злым? Она слегка пожала плечами:– Право же, я о нем не думала.Пуаро зорко глянул на нее.– Мне кажется, вы слегка презираете мои методы следствия, – сказал он с хитрым огоньком в глазах, – думаете, что англичанин повел бы следствие иначе. Он бы отсек все ненужное и строго придерживался фактов, – словом, вел бы дело методично и организованно. Но у меня, мадемуазель, есть свои причуды. Прежде всего я присматриваюсь к свидетелю, определяю его характер и в соответствии с этим задаю вопросы. Несколько минут назад я допрашивал господина, который рвался сообщить мне свои соображения по самым разным вопросам. Так вот, ему я не позволял отвлекаться и требовал, чтобы он отвечал только «да» и «нет». За ним приходите вы. Я сразу понимаю, что вы человек аккуратный, методичный, не станете отвлекаться, будете отвечать коротко и по существу. А так как в нас живет дух противоречия, вам я задаю совершенно другие вопросы. Я спрашиваю, что вы чувствуете, что думаете. Вам не нравится этот метод? – Извините за резкость, но мне он кажется пустой тратой времени. |
| Whether or not I liked Mr. Ratchett’s face does not seem likely to be helpful in finding out who killed him.” “Do you know who the man Ratchett really was, Mademoiselle?” She nodded. “Mrs. Hubbard has been telling everyone.” “And what do you think of the Armstrong affair?” “It was quite abominable,” said the girl crisply. Poirot looked at her thoughtfully. “You are travelling from Baghdad, I believe, Miss Debenham?” “Yes.” “To London?” “Yes.” “What have you been doing in Baghdad?” “I have been acting as governess to two children.” “Are you returning to your post after your holiday?” “I am not sure.” “Why is that?” “Baghdad is rather out of things. I think I should prefer a post in London if I can hear of a suitable one.” “I see. I thought, perhaps, you might be going to be married.” Miss Debenham did not reply. She raised her eyes and looked Poirot full in the face. The glance said plainly: “You are impertinent.” “What is your opinion of the lady who shares your compartment—Miss Ohlsson?” “She seems a pleasant, simple creature.” “What colour is her dressing-gown?” Mary Debenham stared. “A kind of brownish colour—natural wool.” “Ah! I may mention without indiscretion, I hope, that I noticed the colour of your dressinggown on the way from Aleppo to Stamboul. A pale mauve, I believe.” “Yes, that is right.” “Have you any other dressing-gown, Mademoiselle? A scarlet dressing-gown, for example?” “No, that is not mine.” Poirot leant forward. He was like a cat pouncing on a mouse. “Whose, then?’
|
Предположим, вы узнаете, нравилось мне лицо мистера Рэтчетта или нет, но это вряд ли поможет найти убийцу. – Вы знаете, кем на самом деле оказался Рэтчетт? Она кивнула:– Миссис Хаббард уже оповестила всех и вся. – Ваше мнение о деле Армстронгов?– Это чудовищное преступление, – решительно сказала она.Пуаро задумчиво посмотрел на девушку:– Вы, мисс Дебенхэм, насколько мне известно, едете из Багдада?– Да. – В Лондон? – Да.– Что вы делали в Багдаде?– Служила гувернанткой в семье, где двое маленьких детей. – После отпуска вы возвратитесь на эта место?– Не уверена.– Почему?– Багдад слишком далеко. Я предпочла бы жить в Лондоне, если удастся подыскать подходящую вакансию. – Понимаю. А я было решил, что вы собираетесь замуж. Мисс Дебенхэм не ответила. Она подняла глаза и посмотрела на Пуаро в упор. «Вы слишком бесцеремонны», – говорил ее взгляд.– Что вы думаете о вашей соседке по купе мисс Ольсон?– Славная недалекая женщина.– Какой у нее халат? – Коричневый шерстяной, – в глазах мисс Дебенхэм промелькнуло удивление. – А! Смею упомянуть и надеюсь, вы не сочтете меня нескромным, что по пути из Алеппо в Стамбул я обратил внимание на ваш халат, – он лилового цвета, верно?– Вы не ошиблись. – У вас нет с собой еще одного халата, мадемуазель? Например, красного?– Нет, это не мой халат.Пуаро быстро наклонился к ней – он напоминал кошку, завидевшую мышь. – Чей же? |
| The girl drew back a little, startled. “I don’t know. What do you mean?” “You do not say, ‘No, I have no such thing.’ You say, ‘That is not mine.’ Meaning that such a thing does belong to someone else.” She nodded. “Somebody else on this train?” ‘Yes.” “Whose is it?”“I told you just now: I don’t know. I woke up this morning about five o’clock with the feeling that the train had been standing still for a long time. I opened the door and looked out into the corridor, thinking we might be at a station. I saw someone in a scarlet kimono some way down the corridor.” “And you don’t know who it was? Was she fair, or dark, or grey-haired?” “I can’t say. She had on a shingle cap and I only saw the back of her head.” “And in build?” “Tallish and slim, I should judge, but it’s difficult to say. The kimono was embroidered with dragons.” “Yes, yes, that is right—dragons.” He was silent a minute. He murmured to himself. “I cannot understand. I cannot understand. None of this makes sense.” Then, looking up, he said: “I need not keep you further, Mademoiselle.” “Oh!” She seemed rather taken aback but rose promptly. In the doorway, however, she hesitated a minute and then came back. “The Swedish lady—Miss Ohlsson, is it?—seems rather worried. She says you told her she was the last person to see this man alive. She thinks, I believe, that you suspect her on that account. | Девушка, явно пораженная, отшатнулась: – Не понимаю, что вы имеете в виду.– Вы не сказали: «У меня нет такого халата». Вы говорите: «Это не мой» – значит, такой халат есть, но не у вас, а у кого-то другого.Она кивнула.– У кого-то в поезде?– Да. – Чей же он?– Я вам только что сказала. Я не знаю. Утром часов около пяти я проснулась, и мне показалось, что поезд давно стоит. Я открыла дверь, выглянула в коридор. Хотела посмотреть, что за станция. И тут увидела в коридоре фигуру в красном кимоно она удалялась от меня.– Вы не знаете, кто это? Какого цвета волосы у этой женщины – светлые, темные, седые?– Не могу сказать. На ней был ночной чепчик, и потом я видела только ее затылок. – А какая у нее фигура?– Довольно высокая и стройная, насколько я могу судить. Кимоно расшито драконами. – Совершенно верно. Минуту Пуаро хранил молчание. Потом забормотал себе под нос:– Не понимаю. Ничего не понимаю. Одно с другим никак не вяжется. - Поднял глаза и сказал: – Не смею вас больше задерживать, мадемуазель. – Вот как? – она была явно удивлена, однако поспешила встать, но в дверях заколебалась и вернулась обратно. – Эта шведка – как ее, мисс Ольсон? – очень встревожена. Она говорит, что вы ей сказали, будто она последней видела этого господина в живых. Она, вероятно, думает, что вы ее подозреваете. |
| Can’t I tell her that she has made a mistake? Really, you know, she is the kind of creature who wouldn’t hurt a fly.” She smiled a little as she spoke. “What time was it that she went to fetch the aspirin from Mrs. Hubbard?” “Just after half-past ten.” “She was away—how long?” “About five minutes.” “Did she leave the compartment again during the night?” “No.” Poirot turned to the doctor. “Could Ratchett have been killed as early as that?” The doctor shook his head. “Then I think you can reassure your friend, Mademoiselle.” “Thank you.” She smiled suddenly at him, a smile that invited sympathy. “She’s like a sheep, you know. She gets anxious and bleats.” She turned and went out.
|
Можно, я скажу ей, что она напрасно беспокоится? Эта мисс Ольсон безобиднейшее существо – она и мухи не обидит, – и по губам мисс Дебенхэм скользнула улыбка.– Когда мисс Ольсон отправилась за аспирином к миссис Хаббард?– В половине одиннадцатого. – Сколько времени она отсутствовала?– Минут пять.– Она выходила из купе ночью?– Нет.Пуаро повернулся к доктору: – Рэтчетта могли убить так рано? Доктор покачал головой.– Ну что ж, я полагаю, вы можете успокоить вашу приятельницу, мадемуазель. – Благодарю вас, – она неожиданно улыбнулась на редкость располагающей к себе улыбкой. – Знаете, эта шведка очень похожа на овцу. Чуть что – сразу теряет голову и жалобно блеет. – Мисс Дебенхэм повернулась и вышла из вагона. |
12
|
Глава двенадцатая
|
| That each of them would provide an alibi for the other. Is not that so? But no—that does not happen. Miss Debenham’s alibi is provided by a Swedish woman whom she has never seen before, and Colonel Arbuthnot’s alibi is vouched for by MacQueen, the dead mans secretary. No, that solution of the puzzle is too easy.” “You said there was another reason for your suspicions of her,” M. Bouc, reminded him. Poirot smiled. “Ah! but that is only psychological. I ask myself, is it possible for Miss Debenham to have planned this crime? Behind this business, I am convinced, there is a cool, intelligent, resourceful brain. Miss Debenham answers to that description.” M. Bouc shook his head. “I think you are wrong, my friend. I do not see that young English girl as a criminal.” “Ah! Well,” said Poirot, picking up the last passport. “To the final name on our list. Hildegarde Schmidt, lady’s-maid.” Summoned by the attendant, Hildegarde Schmidt came into the restaurant car and stood waiting respectfully. Poirot motioned her to sit down. She did so, folding her hands and waiting placidly till he questioned her. She seemed a placid creature altogether—eminently respectable, perhaps not over-intelligent. | Что они постараются обеспечить друг другу алиби. Не правда ли? Однако этого не происходит. Алиби мисс Дебенхэм подтверждает шведка, которую та до сих пор и в глаза не видела, а алиби полковника – Маккуин, секретарь убитого. Нет, ваше решение слишком простое для такой загадки. – Вы сказали, что у вас есть еще одна причина ее подозревать, – напомнил ему мсье Бук.Пуаро улыбнулся: – Но это опять чистейшая психология. Я спрашиваю себя: могла ли мисс Дебенхэм задумать такое преступление? Я убежден, что в этом деле участвовал человек с холодным и изобретательным умом. А мисс Дебенхэм производит именно такое впечатление.Мсье Бук покачал головой.– Думаю, вы все-таки ошибаетесь, мой друг. Не могу себе представить,чтобы эта молодая англичанка пошла на преступление.– Ну что ж, – сказал Пуаро, взяв оставшийся паспорт. – Теперь перейдем к последнему имени в нашем списке: Хильдегарда Шмидт, горничная.Призванная официантом, она вскоре вошла в ресторан и почтительно остановилась у двери. Пуаро знаком пригласил ее сесть. Она села, сложила руки на коленях и спокойно приготовилась отвечать на вопросы. Она производила впечатление женщины до крайности флегматичной и в высшей степени почтенной, хотя, может быть, и не слишком умной. |
| Poirot’s methods with Hildegarde Schmidt were a complete contrast to his handling of Mary Debenham. He was at his kindest and most genial, setting the woman at her ease. Then, having got her to write down her name and address, he slid gently into his questions. The interview took place in German. “We want to know as much as possible about what happened last night,” he said. “We know that you cannot give us much information bearing on the crime itself, but you may have seen or heard something that, while conveying nothing to you, may be valuable to us. You understand?” She did not seem to. Her broad, kindly face remained set in its expression of placid stupidity as she answered: “I do not know anything, Monsieur.” “Well, for instance you know that your mistress sent for you last night.” “That, yes.” “Do you remember the time?” “I do not, Monsieur. I was asleep, you see, when the attendant came and told me.” “Yes, yes. Was it usual for you to be sent for in this way?” “It was not unusual, Monsieur. The gracious lady often required attention at night. She did not sleep well.” “Eh bien, then, you received the summons and you got up. Did you put on a dressing-gown?”“No, Monsieur, I put on a few clothes. I would not like to go in to her Excellency in my dressing-gown.” “And yet it is a very nice dressing-gown—scarlet, is it not?” She stared at him. “It is a dark blue flannel dressing-gown, Monsieur.” “Ah! continue. A little pleasantry on my part, that is all.
|
С Хильдегардой Шмидт Пуаро вел себя совершенно иначе, чем с Мэри Дебенхэм. Он был сама мягкость и доброта. Ему, видно, очень хотелось, чтобы горничная поскорее освоилась. Попросив ее записать имя, фамилию и адрес, Пуаро незаметно перешел к допросу. Разговор велся по-немецки.– Мы хотим как можно больше узнать о событиях прошлой ночи, – сказал он. – Нам известно, что вы не можете сообщить ничего о самом преступлении, но вы могли услышать или увидеть что-нибудь такое, чему вы вовсе не придали значения, но что может представлять для нас большую ценность. Вы меня поняли? Нет, она, видно, ничего не поняла.– Я ничего не знаю, господин, – ответила она все с тем же выражением туповатого спокойствия на широком добродушном лице. – Что ж, возьмем, к примеру, хотя бы такой факта вы помните, что ваша хозяйка послала за вами прошлой ночью?– Конечно, помню.– Вы помните, когда это было?– Нет, господин. Когда проводник пришел за мной, я спала.– Понимаю. Ничего необычного в том, что за вами послали ночью, не было?– Нет, господин. Госпоже по ночам часто требуются мои услуги. Она плохо спит.– Отлично, значит, вам передали, что вас вызывает княгиня, и вы встали. Скажите, вы надели халат?– Нет, господин. Я оделась как полагается. Я бы ни за что не посмела явиться к госпоже княгине в халате.– А ведь у вас очень красивый красный халат, правда?Она удивленно уставилась на Пуаро: – У меня синий фланелевый халат, господин.– Вот как, продолжайте. Я просто пошутил. |
| So you went along to Madame la Princesse. And what did you do when you got there?” “I gave her massage, Monsieur, and then I read aloud. I do not read aloud very well, but her Excellency says that is all the better—so it sends her better to sleep. When she became sleepy, Monsieur, she told me to go, so I closed the book and I returned to my own compartment.” “Do you know what time that was?” “No, Monsieur.” “Well, how long had you been with Madame la Princesse?” “About half an hour, Monsieur.” “Good, continue.” “First, I fetched her Excellency an extra rug from my compartment. It was very cold in spite of the heating. I arranged the rug over her, and she wished me good night. I poured her out some mineral water. Then I turned out the light and left her. “And then?” “There is nothing more, Monsieur. I returned to my carriage and went to sleep.” “And you met no one in the corridor?” “No, Monsieur.” “You did not, for instance, see a lady in a scarlet kimono with dragons on it?” Her mild eyes bulged at him. “No, indeed, Monsieur. There was nobody about except the attendant. Everyone was asleep.” “But you did see the conductor?” “Yes, Monsieur.” “What was he doing!”
|
Значит, вы пошли к княгине. Что вы делали у нее?– Я сделала госпоже массаж, потом читала ей вслух. Я не очень хорошо читаю вслух, носе сиятельство говорит, что это даже лучше: так она быстрей засыпает. Когда госпожа начала дремать, она отослала меня, я закрыла книгу и вернулась в свое купе.– А во сколько это было, вы домните?– Нет, господин.– А скажите, как долго вы пробыли у княгини?– Около получаса, господин.– Хорошо, продолжайте.– Сначала я принесла госпоже еще один плед из моего купе было очень холодно, хотя вагон топили. Я укрыла ее пледом, и она пожелала мне спокойной ночи. Налила ей минеральной воды. Потом выключила свет и ушла.– А потом,? – Больше мне нечего рассказать, господин. Я вернулась к себе в купе и легла спать.– Вы никого не встретили в коридоре?– Нет, господин.– А вы не встретили, скажем, даму в красном кимоно, расшитом драконами? Немка выпучила на него кроткие голубые глаза.– Что вы, господин! В коридоре был один проводник. Все давно спали.– Ни проводника вы все-таки видели?– Да, господин.– Что он делал? |
| He came out of one of the compartments, Monsieur.” “What?” M. Bouc leaned forward. “Which one?” Hildegarde Schmidt looked frightened again, and Poirot cast a reproachful glance at his friend. “Naturally,” he said. “The conductor often has to answer bells at night. Do you remember which compartment it was?” “It was about the middle of the coach, Monsieur. Two or three doors from Madame la Princesse.” “Ah! tell us, if you please, exactly where this was and what happened?” “He nearly ran into me, Monsieur. It was when I was returning from my compartment to that of the Princess with the rug.” “And he came out of a compartment and almost collided with you. In which direction was he going?” “Towards me, Monsieur. He apologised and passed on down the corridor towards the diningcar. A bell began ringing, but I do not think he answered it.” She paused and then said: “I do not understand. How is it—” Poirot spoke reassuringly. “It is just a question of time,” he said. “All a matter of routine. This poor conductor, he seems to have had a busy night—first waking you and then answering bells.” “It was not the same conductor who woke me, Monsieur. It was another one.” “Ah! another one! Had you seen him before?” “No, Monsieur.” “Ah!—do you think you wouldrecognise him if you saw him?” “I think so, Monsieur.” Poirot murmured something in M. Bouc’s ear. The latter got up and went to the door to give an order. Poirot was continuing his questions in an easy, friendly manner. “Have you ever been to America, Fräulein Schmidt?”
|
– Он выходил из купе, господин.– Что? Что? – накинулся на горничную мсье Бук. – Из какого купе? Хильдегарда Шмидт снова переполошилась, и Пуаро бросил укоризненный взгляд на своего друга. – Ничего необычного тут нет, – сказал он. – Проводнику часто приходится ходить ночью на вызовы. Вы не помните, из какого купе он вышел?– Где-то посреди вагона, господин. За две-три двери от купе княгини.– Так, так. Расскажите, пожалуйста, точно, где это произошло и как. – Он чуть не налетел на меня, господин. Это случилось, когда я возвращалась из своего купе с пледом для княгини.– Значит, он вышел из купе и чуть не налетел на вас? В каком направлении он шел? – Мне навстречу, господин. Он извинился и прошел по коридору к вагону-ресторану. В это время зазвонил звонок, но, мне кажется, он непошел на этот вызов. Помедлив минуту, она продолжала: – Но я не понимаю. Как же... Пуаро поспешил ее успокоить.– Мы просто выверяем время, мадам, – сказал он. – Это чистейшая формальность. Наверное, бедняге проводнику нелегко пришлось в ту ночь: сначала он будил вас, потом эти вызовы…– Но это был вовсе не тот проводник, господин. Меня будил совсем другой.– Ах, вот как – другой? Вы его видели прежде? – Нет, господин.– Так! Вы его узнали, если б увидели?– Думаю, да, господин.Пуаро что-то прошептал на ухо мсье Буку. Тот встал и пошел к двери отдать приказание. Пуаро продолжал допрос все в той же приветливой и непринужденной манере: – Вы когда-нибудь бывали в Америке, фрау Шмидт? |
| “Never, Monsieur. It must be a fine country.” “You have heard, perhaps, who this man who was killed really was—that he was responsible for the death of a little child?” “Yes, I have heard, Monsieur. It was abominable—wicked. The good God should not allow such things. We are not so wicked as that in Germany.” Tears had come into the woman’s eyes. Her strong, motherly soul was moved. “It was an abominable crime,” said Poirot gravely. He drew a scrap of cambric from his pocket and handed it to her. “Is this your handkerchief, Fräulein Schmidt?” There was a moment’s silence as the woman examined it. She looked up after a minute. The colour had mounted a little in her face. “Ah! no, indeed. It is not mine, Monsieur.” “It has the initial H, you see. That is why I thought it was yours.” “Ah! Monsieur, it is a lady’s handkerchief, that. A very expensive handkerchief. Embroidered by hand. It comes from Paris, I should say.” “It is not yours and you do not know whose it is?” “I? Oh! no, Monsieur.” Of the three listening, only Poirot caught the nuance of hesitation in the reply. Bouc whispered in his ear. Poirot nodded and said to the woman: “The three sleeping-car attendants are coming in. Will you be so kind as to tell me which is the one you met last night as you were going with the rug to the Princess?” The three men entered. Pierre Michel, the big blond conductor of the Athens-Paris coach, and the stout burly conductor of the Bucharest one. Hildegarde Schmidt looked at them and immediately shook her head. “No, Monsieur,” she said. “None of these is the man I saw last night.” “But these are the only conductors on the train. Youmust be mistaken.” “I am quite sure, Monsieur. These are all tall, big men. The one I saw was small and dark. He had a little moustache. His voice when he said ‘Pardon’ was weak, like a woman’s. Indeed, I remember him very well, Monsieur.” | – Нет, господин. Мне говорили, это замечательная страна.– Вы, вероятно, слышали, кем был убитый на самом деле, слышали, что он виновен в смерти ребенка? – Да, господин, слышала. Это чудовищное преступление ужасный грех! И как Господь только допускает такое! У нас в Германии ничего подобного не бывает.На глаза ее навернулись слезы.– Да, это чудовищное преступление, – повторил Пуаро.Он вытащил из кармана клочок батиста и показал его горничной: – Это ваш платок, фрау Шмидт? Все замолчали, женщина рассматривала платок. Через минуту она подняла глаза. Щеки ее вспыхнули: – Что вы, господин! Это не мой платок. – Видите, на нем стоит Н – вот почему я подумал, что это ваш: ведь вас зовут Hildegarde.– Ах, господин, такие платки бывают только у богатых дам. Они стоят бешеных денег. Это ручная вышивка. И скорее всего, из парижской мастерской.– Значит, это не ваш платок и вы не знаете, чей он?– Я? О нет, господин.Из всех присутствующих один Пуаро уловил легкое колебание в ее голосе. Мсье Бук что-то горячо зашептал ему на ухо. Пуаро кивнул.– Сейчас сюда придут три проводника спальных вагонов, обратился он к женщине, – не будете ли вы столь любезны сказать нам, кого из них вы встретили вчера ночью, когда несли плед княгине?Вошли трое мужчин: Пьер Мишель, крупный блондин – проводник спального вагона АФИНЫ – ПАРИЖ, и грузный кряжистый проводник бухарестского вагона.Хильдегарда Шмидт пригляделась к проводникам и решительно затрясла головой.– Тут нет того человека, которого я видела вчера ночью, господин, – сказала она.– Но в поезде нет других проводников. Вы, должно быть, ошиблись.– Я не могла ошибиться, господин. Все эти проводники высокие, рослые мужчины, а тот, кого я видела, – невысокого роста, темноволосый, с маленькими усиками. Проходя мимо, он извинился, и голос у него был писклявый, как у женщины. Я его хорошо разглядела, господин, уверяю вас. |
13
appearances.” “Explain to me, then, quickly, what actually happened on the train last night.” “I am not a magician, mon cher. I am, like you, a very puzzled man. This affair advances in a very strange manner.” “It does not advance at all. It stays where it was.” Poirot shook his head. “No, that is not true. We are more advanced. We know certain things. We have heard the evidence of the passengers.” “And what has that told us? Nothing at all.” “I would not say that, my friend.” “I exaggerate, perhaps. The American Hardman, and the German maid—yes, they have added something to our knowledge. |
Глава тринадцатая
|
| That is to say, they have made the whole business more unintelligible than it was.” “No, no, no,” said Poirot soothingly. M. Bouc turned upon him. “Speak, then, let us hear the wisdom of Hercule Poirot.” “Did I not tell you that I was, like you, a very puzzled man? But at least we can face our problem. We can arrange such facts as we have with order and method.” “Pray continue, Monsieur,” said Dr. Constantine. Poirot cleared his throat and straightened a piece of blotting-paper. “Let us review the case as it stands at this moment. First, there are certain indisputable facts. This man, Ratchett or Cassetti, was stabbed in twelve places and died last night. That is fact one.” “I grant it you—I grant it, mon vieux,” said M. Bouc with a gesture of irony. Hercule Poirot was not at all put out. He continued calmly. “I will pass over for the moment certain rather peculiar appearances which Dr. Constantine and I have already discussed together. I will come to them presently. The next fact of importance, to my mind, is the time of the crime.” “That, again, is one of the few things we do know,” said M. Bouc. “The crime was committed at a quarter past one this morning. Everything goes to show that that was so.” “Not everything. You exaggerate. There is, certainly, a fair amount of evidence to support that view.” “I am glad you admit that at least.” Poirot went on calmly, unperturbed by the interruption. “We have before us three possibilities.
|
Вернее говоря, они еще больше запутали все дело. – Не надо отчаиваться, – успокоил его Пуаро. Мсье Бук накинулся на него:– Тогда говорите – поделитесь с нами мудростью Эркюля Пуаро.– Разве я вам не сказал, что озадачен не меньше вашего? Зато теперь мы можем приступить к разрешению проблемы. Мы можем расположить имеющиеся у нас факты по порядку и методически разобраться в них.– Умоляю вас, мсье, продолжайте, – сказал доктор Константин. Пуаро откашлялся и разгладил кусочек промокашки:– Давайте разберемся в том, чем мы располагаем. Прежде всего, нам известны некоторые бесспорные факты. Рэтчетт, или Кассетти, вчера ночью получил двенадцать ножевых ран и умер. Вот вам факт номер один. – Не смею возражать, старина, не смею возражать, – сказал мсье Бук не без иронии.Пуаро это ничуть не обескуражило.– Я пока пропущу довольно необычные обстоятельства, которые мы с доктором Константином уже обсудили совместно, – невозмутимо продолжал он. – В свое время я к ним вернусь. Следующий, как мне кажется, по значению факт – это время совершения преступления.– Опять-таки одна из немногих известных нам вещей, – прервал его мсье Бук. – Преступление было совершено сегодня в четверть второго. Все говорит за то, что это было именно так.– Далеко не все Вы преувеличиваете. Хотя, конечно, у нас имеется немалое количество фактов, подтверждающих эту точку зрения.– Рад слышать, что вы признаете хотя бы это.Пуаро невозмутимо продолжал, как будто его и не прерывали:– Возможны три предположения: |
| “(1)—that the crime was committed, as you say, at a quarter past one. This is supported by the evidence of the watch, by the evidence of Mrs. Hubbard, and by the evidence of the German woman, Hildegarde Schmidt. It agrees with the evidence of Dr. Constantine. “(2)—that the crime was committed later, and that the evidence of the watch was deliberately faked in order to mislead. “(3)—that the crime was committed earlier, and the evidence faked for the same reason as above. “Now if we accept possibility (1) as the most likely to have occurred, and the one supported by most evidence, we must also accept certain facts arising from it. If the crime was committed at a quarter past one, the murderer cannot have left the train, and the questions arise: Where is he? And who is he? “To begin with, let us examine the evidence carefully. We first hear of the existence of this man—the small dark man with a womanish voice—from the man Hardman. He says that Ratchett told him of this person and employed him to watch out for the man. There isno evidence to support this; we have only Hardman’s word for it. Let us next examine the question: Is Hardman the person he pretends to be an operative of a New York detective agency? “What to my mind is so interesting in this case is that we have none of the facilities afforded to the police. We cannot investigate the bona fides of any of these people. We have to rely solely on deduction. That, to me, makes the matter very much more interesting.
|
первое – преступление совершено, как вы утверждаете, в четверть второго. Это подтверждают разбитые часы, показания миссис Хаббард и горничной Хильдегарды Шмидт. К тому же это совпадает с показаниями доктора Константина.Второе предположение: убийство совершенно позже, и стрелки на часах передвинуты, чтобы нас запутать.Третье: преступление совершено раньше, и стрелки передвинуты по той же причине, что и выше.Так вот, если мы примем первое предположение как наиболее вероятное и подкрепленное наибольшим числом показаний, мы должны будем считаться с некоторыми вытекающими из него фактами. Начнем хотя бы с того, что, если преступление было совершено в четверть второго, убийца не мог покинуть поезд. А значит, встает вопрос; где убийца? И кто он?Для начала давайте тщательно разберемся во всех показаниях. В первый раз о существовании невысокого темноволосого мужчины с писклявым голосом мы услышали от Хардмана. Он утверждает, будто Рэтчетт рассказал ему об этом человеке и поручил охранять себя от него.У нас нет никаких фактов, подтверждающих эти показания, и, следовательно, нам приходится верить Хардману на слово. Теперь разберемся во втором вопросе: тот ли человек Хардман, за которого он себя выдает, то есть действительно ли он сыщик Нью-Йоркского детективного агентства? На мой взгляд, это дело прежде всего интересно тем, что мы лишены всех вспомогательных средств, к которым обычно прибегает полиция. Мы не можем проверить показания свидетелей. Нам приходится целиком полагаться на собственные заключения. Для меня лично это делает разгадку преступления еще более интересной. |
| There is no routine work. It is all a matter of the intellect. I ask myself: Can we accept Hardman’s account of himself? I make my decision and I answer ‘Yes.’ I am of the opinion that we can accept Hardman’s account of himself.” “You rely on the intuition? What the Americans call ‘the hunch’?” asked Dr. Constantine. “Not at all. I regard the probabilities. Hardman is travelling with a false passport—that will at once make him an object of suspicion. The first thing that the police will do when they do arrive upon the scene is to detain Hardman and cable as to whether his account of himself is true. In the case of many of the passengers, to establish their bona fides will be difficult; in most cases it will probably not be attempted, especially since there seems nothing in the way of suspicion attaching to them. But in Hardman’s case it is simple. Either he is the person he represents himself to be, or he is not. Therefore I say that all will prove to be in order.” “You acquit him of suspicion?” “Not at all. You misunderstand me. For all I know, any American detective might have his own private reasons for wishing to murder Ratchett. No, what I am saying is that I think we can accept Hardman’s own account of himself. This story, then, that he tells of Ratchett’s seeking him out and employing him is not unlikely, and is most probably—though not of course certainly—true. If we are going to accept it as true, we must see if there is any confirmation of it. We find it in rather an unlikely place—in the evidence of Hildegarde Schmidt. Her description of the man she saw in Wagon Lit uniform tallies exactly. Is there any further confirmation of these two stories?
|
Никакой рутины. Только работа ума И вот я спрашиваю себя: можем ли мы верить показаниям Хардмана, когда он говорит о себе? И решаю; можем. Я придерживаюсь того мнения, что мы можем верить в то, что Хардман рассказывает о себе. – Вы полагаетесь на свою интуицию, – спросил доктор Константин, – или, как говорят американцы, на свой нюх? – Вовсе нет. Я исследую все возможности. Хардман путешествует с фальшивым паспортом, а значит, в любом случае подозрения прежде всего падут на него. Как только появится полиция, она в первую очередь задержит Хардмана и телеграфирует в Нью-Йорк, чтобы проверить его показания. Проверить личность большинства пассажиров представляется очень трудным – и в большинстве случаев этого не станут делать хотя бы потому, что они не дают никаких поводов для подозрений. Но в случае с Хардманом дело обстоит иначе. Он или тот, за кого себя выдает, или нет. Вот почему я считаю, что тут все должно быть в порядке. – Вы считаете его свободным от подозрений? – Вовсе нет. Вы меня не поняли. Откуда мне знать – у любого американского сыщика могут быть свои причины убить Рэтчетта. Я хочу только сказать, что Хардману можно верить, когда он рассказывает о себе. Рэтчетт вполне мог нанять его и, по всей вероятности, хотя твердо уверенным тут быть нельзя, так оно и было. Если мы принимаем показания Хардмана на веру, тогда мы должны искать дальнейшее им подтверждение. И мы находим его, хотя и несколько неожиданно, в показаниях Хильдсгарды Шмидт. Проводник спального вагона, встреченный ею в коридоре, как две капли воды похож на описанного Хардманом врага Рэтчетта. Можем ли мы подтвердить эти два рассказа? |
| There is. There is the button that Mrs. Hubbard found in her compartment. And there is also another corroborating statement which you may not have noticed.” “What is that?” “The fact that both Colonel Arbuthnot and Hector MacQueen mention that the conductor passed their carriage. They attached no importance to the fact, but, Messieurs, Pierre Michel has declared that he did not leave his seat except on certain specified occasions—none of which would take him down to the far end of the coach past the compartment in which Arbuthnot and MacQueen were sitting.Therefore this story, the story of a small dark man with a womanish voice dressed in Wagon Lit uniform, rests on the testimony, direct or indirect, of four witnesses.” “One small point,” said Dr. Constantine. “If Hildegarde Schmidt’s story is true, how is it that the real conductor did not mention having seen her when he came to answer Mrs. Hubbard’s bell?” “That is explained, I think. When he arrived to answer Mrs. Hubbard, the maid was in with her mistress. When she finally returned to her own compartment, the conductor was in with Mrs. Hubbard.” M. Bouc had been waiting with difficulty until they had finished. “Yes, yes, my friend,” he said impatiently to Poirot. | У нас есть пуговица, которую миссис Хаббард нашла в купе. Есть и еще одно дополнительное доказательство, хотя вы могли его и не заметить. – Что же это? – Оба – и полковник Арбэтнот, и Гектор Маккуин упомянули, что проводник проходил мимо их купе. Они не придали этому значения. Но вспомните, господа: Пьер Мишель заявил, что он не вставал CMC с т а, за исключением тех случаев, которые были им специально оговорены, а ни в одном из этих случаев ему не нужно было проходить мимо купе, где сидели Арбэтнот Маккуин. А следовательно, рассказ о невысоком темноволосом мужчине с писклявым голосом, в форме проводника спальных вагонов подкрепляется свидетельскими показаниями четырех свидетелей. Прямыми или косвенными. – И еще одна небольшая деталь, – сказал доктор Константин, – если Хильдегарда Шмидт говорит правду, тогда почему же настоящий проводник не упомянул, что видел ее, когда шел на вызов миссис Хаббард? – Это, по-моему, вполне объяснимо. Когда он шел к миссис Хаббард, горничная была у своей хозяйки. А когда горничная возвращалась к себе, проводник был в купе миссис Хаббард.Мсье Бук с трудом дождался конца фразы.– Да, да, мой друг, – сказал он нетерпеливо. |
| “But whilst I admire your caution, your method of advancing a step at a time, I submit that you have not yet touched the point at issue. We are all agreed that this person exists. The point is, where did he go?” Poirot shook his head reprovingly. “You are in error. You are inclined to put the cart before the horse. Before I ask myself, ‘Where did this man vanish to?’ I ask myself, ‘Did such a man really exist?’ Because, you see, if the man were an invention—a fabrication—how much easier to make him disappear! So I try to establish first that there really is such a flesh-and-blood person.” “And having arrived at the fact that there is—eh bien, where is he now?” “There are only two answers to that, mon cher. Either he is still hidden on the train in a place of such extraordinary ingenuity that we cannot even think of it; or else he is, as one might say, two persons. That is, he is both himself—the man feared by M. Ratchett—and a passenger on the train so well disguised that M. Ratchett did not recognise him.” “It is an idea, that,” said M. Bouc, his face lighting up. Then it clouded over again. “But there is one objection—” Poirot took the words out of his mouth. “The height of the man. It is that you would say? With the exception of Mr. Ratchett’s valet, all the passengers are big men—the Italian, Colonel Arbuthnot, Hector MacQueen, Count Andrenyi.
|
– Хотя я восхищаюсь вашей осмотрительностью и тем, как вы методически шаг за шагом – идете к цели, все же осмелюсь заметить, что вы не коснулись главного. Все мы сошлись на том, что этот человек существует. Куда он делся? – вот в чем вопрос.Пуаро неодобрительно покачал головой:– Вы ошибаетесь. Ставите телегу впереди лошади. Прежде чем спросить себя: «Куда исчез этот человек?» – я задаюсь вопросом: «А существует ли на самом деле такой человек?» И знаете почему? Потому что, если бы этот человек не существовал, а если бы его просто выдумали, изобрели, насколько легче было бы ему исчезнуть. Поэтому я прежде всего стараюсь узнать, существует ли подобный человек во плоти?– Да.– Ну а теперь, когда вы установили, что он существует, скажите, где же он?– На это есть два ответа, мой друг. Или он прячется в поезде в таком неожиданном месте, что нам и в голову не приходит искать его там. Или он, так сказать, существует в двух лицах. То есть он одновременно и тот человек, которого боялся мистер Рэтчетт, и кто-то из пассажиров поезда, так хорошо замаскированный, что Рэтчетт его не узнал. – Блестящая мысль, – просиял мсье Бук. Однако тут же лицо его снова омрачилось: – Но есть одна неувязка…Пуаро предвосхитил его слова:– Рост этого человека, вы это хотели сказать? За исключением лакея мистера Рэтчетта, все пассажиры; итальянец, полковник Арбэтнот, Гектор Маккуин, граф Андрени – высокого роста. |
| Well, that leaves us the valet—not a very likely supposition. But there is another possibility. Remember the ‘womanish’ voice. That gives us a choice of alternatives. The man may be disguised as a woman, or, alternatively, he may actually be a woman. A tall woman dressed in men’s clothes would look small.” “But surely Ratchett would have known—” “Perhaps he did know. Perhaps, already, this woman had attempted his life, wearing a mares clothes the better to accomplish her purpose. Ratchett may have guessed that she would use the same trick again, so he tells Hardman to look for a man. But he mentions, however, a womanish voice.” “It is a possibility,” said M. Bouc. “But—” “Listen, my friend, I think that I should now tell you of certain inconsistencies noticed by Dr. Constantine.” He retailed at length the conclusions that he and the doctor had arrived at together from the nature of the dead man’s wounds. M. Bouc groaned and held his head again. “I know,” said Poirot sympathetically. “I know exactly how you feel. The head spins,does it not?” “The whole thing is a fantasy!” cried M. Bouc. “Exactly. It is absurd—improbable—it cannot be. So I myself have said. And yet, my friend, there it is! One cannot escape from the facts.” “It is madness!”
|
Значит, у нас остается один лакей – не слишком подходящая кандидатура. Но тут возникает и другое предположение: вспомните писклявый, как у женщины, голос. У нас появляется возможность выбора. Это может быть и мужчина, переодетый женщиной, и женщина. Если одеть высокую женщину в мужской костюм, она кажется маленькой.– Но ведь Рэтчетт должен был бы знать… – возразил мсье Бук. – Вполне вероятно, он и знал. Вполне вероятно, что эта женщина уже покушалась на его жизнь, переодевшись для этой цели мужчиной. Рэтчетт мог догадаться, что она снова прибегнет к этому трюку, и поэтому велел Хардману следить за мужчиной. Однако на всякий случай упомянул о писклявом, как у женщины, голосе.– Вполне возможно, – сказал мсье Бук. – И все же…– Послушайте, мой друг. Я думаю, пришло время рассказать вам о некоторых неувязках, подмеченных доктором Константином. И Пуаро подробно рассказал мсье Буку о тех выводах, к которым они с доктором пришли, анализируя характер ранений. Мсье Бук застонал и схватился за голову.– Понимаю, – сказал Пуаро сочувственно. – Отлично понимаю вас. Голова идет кругом, правда?– Да ведь это настоящий кошмар! – завопил мсье Бук.– Вот именно! Это нелепо, невероятно и попросту невозможно. И я то же самое говорю. И все же, мой друг, это так. А от фактов никуда не денешься.– Но это безумие! |
| Is it not? It is so mad, my friend, that sometimes I am haunted by the sensation that really it must be very simple. ... But that is only one of my ‘little ideas’!” “Two murderers,” groaned M. Bouc. “And on the Orient Express—” The thought almost made him weep. “And now let us make the fantasy more fantastic,” said Poirot cheerfully. “Last night on the train, there are two mysterious strangers. There is the Wagon Lit attendant answering to the description given us by M. Hardman, and seen by Hildegarde Schmidt, Colonel Arbuthnot and M. MacQueen. There is also a woman in a red kimono—a tall slim woman, seen by Pierre Michel, Miss Debenham, M. MacQueen and myself (and smelt, I may say, by Colonel Arbuthnot!). Who was she? No one on the train admits to having a scarlet kimono. She, too, has vanished. Was she one and the same with the spurious Wagon Lit attendant? Or was she some quite distinct personality? Where are they, these two? And incidentally, where are the Wagon Lit uniform and the scarlet kimono?” “Ah! that is something definite.” M. Bouc sprang up eagerly. “We must search all the passengers’ luggage. Yes, that will be something.” Poirot rose also. “I will make a prophecy,” he said. “You know where they are?” “I have a little idea.” “Where, then?” “You will find the scarlet kimono in the baggage of one of the men, and you will find the uniform of the Wagon Lit conductor in the baggage of Hildegarde Schmidt.” “Hildegarde Schmidt? You think—” “Not what you are thinking. I will put it like this.If Hildegarde Schmidt is guilty, the uniform may be found in her baggage. But if she is innocent, it certainly will be.” “But how—” began M. Bouc and stopped. “What is this noise that approaches?” he cried. “It resembles a locomotive in motion.” The noise drew nearer. It consisted of shrill cries and protests in a woman’s voice. The door at the end of the dining-car burst open. Mrs. Hubbard burst in. “It’s too horrible!” she cried. It’s just too horrible. In my sponge-bag. My sponge-bag! A great knife—all over blood?” And suddenly toppling forward, she fainted heavily on M. Bouc’s shoulder.
|
– Вот именно! Все это настолько невероятно, друг мой, что меня иногда преследует мысль, будто разгадка должна быть предельно проста… Впрочем, это только наитие, так сказать.– Двое убийц, – застонал мсье Бук. – В Восточном экспрессе! – он чуть не плакал.– А теперь, – сказал Пуаро бодро, – дадим волю фантазии. Итак, прошлой ночью в поезде появляются двое таинственных незнакомцев. Проводник спальных вагонов, внешность которого описал Хардман, – его видели Хильдегарда Шмидт, полковник Арбэтнот и мистер Маккуин. И женщина в красном кимоно высокая, стройная женщина, которую видели Пьер Мишель, мисс Дебенхэм, Маккуин, я и которую, если можно так выразиться, унюхал полковник Арбэтнот. Кто она? Все пассажирки, как одна, утверждают, что у них нет красного кимоно. Женщина эта тоже исчезает. Так вот, она и мнимый проводник – одно и то же лицо или нет? И где сейчас эти двое? И, кстати, где форма проводника и красное кимоно?– А вот это мы можем проверить, – мсье Бук вскочил. – Надо обыскать багаж пассажиров.Пуаро тоже встал:– Я позволю себе сделать одно предсказание.– Вы знаете, где эти вещи?– Да, у меня есть наитие и на этот счет. – Ну, так говорите же, где?– Красное кимоно вы обнаружите в багаже одного из мужчин, а форму проводника спальных вагонов в багаже Хильдегарды Шмидт. – Хильдегарды Шмидт? Значит, вы думаете…– Совсем не то, что вы думаете. Я бы сказал так: если Хильдегарда Шмидт виновна, форму могут найти у нее в багаже, но если она невиновна – форма наверняка будет там.– Но как же… – начал мсье Бук и остановился. – Что за шум? – воскликнул он. – Похоже, что сюда мчится паровоз. Шум нарастал: пронзительные женские вопли чередовались с сердитыми возгласами. Дверь вагона распахнулась, и в ресторан ворвалась миссис Хаббард. – Какой ужас! – кричала она. – Нет, вы подумайте только, какой ужас! В моей сумочке. Прямо в моей умывальной сумочке. Огромный нож, весь в крови.Она покачнулась и упала без чувств на грудь мсье Бука. |
14
|
Глава четырнадцатая
|
| “Let me pass if you please,” said M. Bouc. Squeezing his rotundity past the obstructing passengers he entered the compartment, Poirot close behind him. “I am glad you have come, Monsieur,” said the conductor with a sigh of relief. “Everyone has been trying to enter. The American lady—such screams as she gave—ma foi, I thought she too had been murdered! I came at a run, and there she was screaming like a mad woman; and she cried out that she must fetch you, and she departed screeching at the top of her voice and telling everybody whose carriage she passed what had occurred.” He added, with a gesture of the hand: “It is in there, Monsieur. I have not touched it.” Hanging on the handle of the door that gave access to the next compartment was a largechecked rubber sponge-bag. Below it on the floor, just where it had fallen from Mrs. Hubbard’s hand, was a straight-bladed dagger—a cheap affair, sham Oriental with an embossed hilt and a tapering blade. The blade was stained with patches of what looked like rust. Poirot picked it up delicately. “Yes,” he murmured. “There is no mistake. Here is our missing weapon all right—eh, doctor?” The doctor examined it. “You need not be socareful,” said Poirot. “There will be no fingerprints on it save those of Mrs. Hubbard.” Constantine’s examination did not take long.
|
– Разрешите пройти, – сказал мсье Бук, ловко раздвинул кругленьким животиком толпу пассажиров и вошел в купе. Пуаро протиснулся следом за ним.
|
| “It is the weapon all right,” he said. “It would account for any of the wounds.” “I implore you, my friend, do not say that!” The doctor looked astonished. “Already we are heavily overburdened by coincidence. Two people decided to stab M. Ratchett last night. It is too much of a good thing that both of them should select the same weapon.” “As, to that, the coincidence is not perhaps so great as it seems,” said the doctor. “Thousands of these sham Eastern daggers are made and shipped to the bazaars of Constantinople.” “You console me a little, but only a little,” said Poirot. He looked thoughtfully at the door in front of him, then, lifting off the sponge-bag, he tried the handle. The door did not budge. About a foot above the handle was the door bolt. Poirot drew it back and tried again, but still the door remained fast. “We locked it from the other side, you remember,” said the doctor. “That is true,” said Poirot absently. He seemed to be thinking about something else. His brow was furrowed as though in perplexity. “It agrees, does it not?” said M. Bouc. “The man passes through this carriage. As he shuts the communicating door behind him he feels the sponge-bag. A thought comes to him and he quickly slips the blood-stained knife inside. Then, all unwitting that he has awakened Mrs. Hubbard, he slips out through the other door into the corridor.” | – Это тот самый кинжал, сомнений нет, – сказал он. – Им могла быть нанесена любая из этих ран.– Умоляю вас, мой друг, не торопитесь с выводами. Доктор удивился. – В этом деле и так слишком много совпадений. Два человека решили прошлой ночью убить мистера Рэтчетта. Было бы слишком невероятно, если бы каждый из них выбрал при этом и одинаковое оружие.– Что до этого совпадения, то оно не столь невероятно, как может показаться, – сказал доктор. – Эти кинжалы в псевдовосточном стиле изготовляют большими партиями и сбывают на базарах Константинополя. – Вы меня отчасти утешили, но лишь отчасти, – сказал Пуаро.Он задумчиво посмотрел на ручку двери, снял с нее сумочку и подергал за ручку. Дверь не открылась. Дверной засов, расположенный сантиметров на тридцать выше ручки, был задвинут. Пуаро отодвинул засов и снова толкнул дверь, она не подалась. – Вы же помните, мы закрыли дверь с той стороны, – сказал доктор.– Вы правы, – рассеянно согласился Пуаро. Похоже было, что мысли его витают где-то далеко. Лоб его избороздили морщины судя по всему, он был озадачен.– Все сходится, не так ли? – сказал мсье Бук. – Преступник решил выйти в коридор через это купе. Закрывая за собой дверь в смежное купе, он нащупал сумочку и сунул туда окровавленный кинжал. Потом, не подозревая, что разбудил миссис Хаббард, преступник выскользнул через дверь, ведущую в коридор. |
| “As you say,” murmured Poirot. “That is how it must have happened.” But the puzzled look did not leave his face. “But what is it?” demanded M. Bouc. “There is something, is there not, that does not satisfy you?” Poirot darted a quick took at him. “The same point does not strike you? No, evidently not. Well, it is a small matter.” The conductor looked into the carriage. “The American lady is coming back.” Dr. Constantine looked rather guilty. He had, he felt, treated Mrs. Hubbard rather cavalierly. But she had no reproaches for him. Her energies were concentrated on another matter. “I’m going to say one thing right out,” she said breathlessly as she arrived in the doorway. “I’m not going on any longer in this compartment! Why, I wouldn’t sleep in it to-night if you paid me a million dollars.” “But, Madame—” “I know what you are going to say, and I’m telling you right now that I won’t do any such thing! Why, I’d rather sit up all night in the corridor.” She began to cry. “Oh, if my daughter could only know—if she could see me now, why—” Poirot interrupted firmly. “You misunderstand, Madame. Your demand is most reasonable. Your baggage shall be changed at once to another compartment.” Mrs. Hubbard lowered her handkerchief. “is that so? Oh! I feel better right away. But surelyit’s all full, unless one of the gentlemen—” M. Bouc spoke. “Your baggage, Madame, shall be moved out of this coach altogether. You shall have a compartment in the next coach, which was put on at Belgrade.” “Why, that’s splendid. I’m not an extra nervous woman, but to sleep in that compartment next door to a dead man!” She shivered. “It would drive me plumb crazy.” “Michel,” called M. Bouc. “Move this baggage into a vacant compartment in the Athens-Paris coach.”
|
– Да, конечно. Очевидно, все так и было, как вы говорите, – пробормотал Пуаро. Но лицо его все еще выражало недоумение.– В чем дело? – спросил мсье Бук. – Что-то в этой версии вас не устраивает? Пуаро быстро глянул на него: – А вы этого не заметили? Очевидно, нет. Впрочем, это сущая мелочь.В купе заглянул проводник:– Американская дама возвращается. Вид у доктора Константина был виноватый: он сознавал, что обошелся с миссис Хаббард довольно бесцеремонно. Но она и не думала его упрекать. Ее пыл был всецело направлен на другое.– Я вам скажу прямо и без церемоний, – выпалила она, едва появившись в дверях. – Я в этом купе ни за что не останусь! Хоть вы меня озолотите, а я тут не засну! – Но, мадам…– Я знаю, что вы мне ответите, и я вам скажу сразу: я на это не пойду! Лучше просижу всю ночь в коридоре, – она заплакала. – Знала бы моя дочь, видела бы она, да она бы…Пуаро решительно прервал ее:– Вы меня не поняли, мадам. Ваша просьба вполне обоснована. Ваш багаж немедленно перенесут в другое купе. Миссис Хаббард отняла платок от глаз:– Неужели? Мне сразу стало лучше. Но ведь в вагоне все купе заняты, разве что кто-нибудь из мужчин.– Ваш багаж, мадам, – вмешался мсье Бук, – перенесут из этого вагона в другой. Вам отведут купе в соседнем вагоне его прицепили в Белграде.– Это просто замечательно! Я, конечно, не истеричка, но спать здесь, когда рядом, за стеной, труп… – Она вздрогнула. – Нет, это выше моих сил.– Мишель! – крикнул мсье Бук. – Перенесите багаж дамы в любое свободное купе вагона АФИНЫ – ПАРИЖ. |
| “Yes, Monsieur. The same one as this—the No. 3?” “No,” said Poirot before his friend could reply. “I think it would be better for Madame to have a different number altogether. The No. 12, for instance.” “Bien, Monsieur.” The conductor seized the luggage. Mrs. Hubbard turned gratefully to Poirot. “That’s very kind and delicate of you. I appreciate it, I assure you.” “Do not mention it, Madame. We will come with you and see you comfortably installed.” Mrs. Hubbard was escorted by the three men to her new home. She looked round her happily. “This is fine.” |
|
| “It suits you, Madame? It is, you see, exactly like the compartment you have left.” “That’s so—only it faces the other way. But that doesn’t matter, for these trains go first one way and then the other. I said to my daughter, ‘I want a carriage facing the engine.’ and she said, ‘Why, Mamma, that’ll be no good to you, for if you go to sleep one way, when you wake up, the train’s going the other!’ And it was quite true what she said. Why, last evening we went into Belgrade one way and out the other.” “At any rate, Madame, you are quite happy and contented now?” “Well, no, I wouldn’t say that. Here we are stuck in a snowdrift and nobody doing anything about it, and my boat sailing the day after to-morrow.” “Madame,” said M. Bouc, “we are all in the same case—every one of us.” “Well, that’s true,” admitted Mrs. Hubbard. “But nobody else has had a murderer walking right through her compartment in the middle of the night. “What still puzzles me, Madame,” said Poirot, “is how the man got into your compartment if the communicating door was bolted as you say. You are sure that it was bolted?” | |
| “Why, the Swedish lady tried it before my eyes.” “Let us just reconstruct that little scene. You were lying in your bunk—so—and you could not see for yourself, you say?” “No, because of the sponge-bag. Oh! my, I shall have to get a new sponge-bag. It makes me feel sick at my stomach to look at this one.” Poirot picked up the sponge-bag and hung it on the handle of the communicating door into the next carriage. “Précisément. I see,” he said. “The bolt is just underneath the handle—the sponge-bag masks it. You could not see from where you were lying whether the bolt was turned or not.” “Why, that’s just what I’ve been telling you!” “And the Swedish lady, Miss Ohlsson, stood so, between you and the door. She tried it and told you it was bolted.” “That’s so.” “All the same, Madame, she may have made an error. You see what I mean.” Poirot seemed anxious to explain. “The bolt is just a projection of metal—so. When it is turned to the right, the door is locked. When it is left straight, the door is unlocked. Possibly she merely tried the door, and as it was locked on the other side she may have assumed that it was locked on your side.” “Well, I guess that would be rather stupid of her.” “Madame, the most kind, the most amiable, are not always the cleverest.” “That’s so, of course.” “By the way, Madame, did you travel out to Smyrna this way?” “No. I sailed right to Stamboul, and a friend of my daughter’s, Mr. Johnson (a perfectly lovely man, I’d like to have you know him), met me and showed me all round Stamboul. But it was a very disappointing city—all tumbling down; |
– Ну как же! Эта шведка проверила засов у меня на глазах.– Попробуем воспроизвести всю сцену. Вы лежите на полке вот так. Оттуда, как вы говорили, не видно, закрыта дверь или нет. Так? – Да, не видно, потому что на ручке висела моя сумочка. О Господи, теперь мне придется покупать новую сумочку! Мне делается дурно, как только взгляну на нее. Пуаро поднял сумочку и повесил ее на ручку двери, ведущей в соседнее купе.– Совершенно верно, – сказал он, – теперь мне все понятно; засов проходит прямо под ручкой, и сумочка его закрывает. С полки вам не было видно, закрыта дверь или нет.– А я вам что говорила?– Эта шведка, мисс Ольсон, стояла вот здесь – между вами и дверью. Она подергала засов и сказала вам, что дверь заперта.– Совершенно верно.– И все же она могла ошибиться, мадам. Вы сейчас поймете почему, – втолковывал ей Пуаро. – Засов представляет собой обыкновенный металлический брус – вот он. Если повернуть его вправо – дверь закрывается, влево – открывается. Возможно, она просто толкнула дверь, а так как дверь была закрыта с другой стороны, она и предположила, что дверь закрыта с вашей стороны. – Ну что ж, и очень глупо. – Мадам, добрые и услужливые люди далеко не всегда самые умные.– Что правда, то правда. – Кстати, мадам, вы ехали в Смирну этим же путем?– Нет, я доехала на пароходе до Стамбула, там меня встретил друг моей дочери мистер Джонсон – прелестнейший человек, вам обязательно надо с ним познакомиться, – он показал мне Стамбул. Город меня разочаровал – сплошные развалины. |
was quickly over. Mrs. Hubbard was travelling with the minimum of luggage—a hat-box, a cheap suitcase, and a well-burdened travelling bag. The contents of all three were simple and straightforward, and the examination would not have taken more than a couple of minutes had not Mrs. Hubbard delayed matters by insisting on due attention being paid to photographs of “my daughter” and of two rather ugly children—“my daughter’s children. Aren’t they cunning?” |
|
15
|
Глава пятнадцатая
|
| Ah!” said M. Bouc. “The speakeasy.” He pronounced the word with care, savouring it. “Your American terms are so quaint, so expressive,” he said. “Me, I would much like to go to America,” said Poirot. “You’d learn a few go-ahead methods over there,” said Hardman. “Europe needs waking up. She’s half asleep.” “It is true that America is the country of progress,” agreed Poirot. “There is much that I admire about Americans. Only—I am perhaps old-fashioned—but me, I find the American women less charming than my own countrywomen. The French or the Belgian girl, coquettish, charming—I think there is no one to touch her.” Hardman turned away to peer out at the snow for a minute. “Perhaps you’re right, M. Poirot,” he said. “But I guess every nation likes its own girls best.” He blinked as though the snow hurt his eyes. “Kind of dazzling, isn’t it?” he remarked. “Say, gentlemen, this business is getting on my nerves. Murder and the snow and all. And nothing doing. Just hanging about and killing time. I’d like to get busy after someone or something.” “The true Western spirit of hustle,” said Poirot with a smile.The conductor replaced the bags and they moved on to the next compartment. Colonel Arbuthnot was sitting in a corner smoking a pipe and reading a magazine. Poirot explained their errand. The Colonel made no demur. He had two heavy leather suitcases. “The rest of my kit has gone by long sea,” he explained. Like most Army men the Colonel was a neat packer. The examination of his baggage took only a few minutes. Poirot noted a packet of pipe-cleaners. “You always use the same kind?” he asked. “Usually. | – Понятно. Ходите в подпольные забегаловки, – сказал мсье Бук, с удовольствием выговаривая последнее слово. – Эти специфические американские выражения, они такие выразительные, такие оригинальные. – Мне бы хотелось съездить в Америку, – сказал Пуаро. – Да, у нас вы научились бы передовым методам, – сказал Хардман. – Европу надо тормошить, не то она совсем закиснет.– Америка, конечно, передовая страна, – согласился Пуаро, – тут я с вами согласен. И лично мне американцы многим нравятся. Но должен сказать – хотя вы, наверное, сочтете меня старомодным, – что американки мне нравятся гораздо меньше, чем мои соотечественницы. Мне кажется, никто не может сравниться с француженкой или бельгийкой – они такие кокетливые, такие женственные.Хардман на минутку отвернулся и взглянул на сугробы за окном.– Возможно, вы и правы, мсье Пуаро, – сказал он, – но я думаю, что мужчины всегда предпочитают своих соотечественниц, – и он мигнул, будто снег слепил ему глаза. – Просто режет глаза, правда? – заметил он. – Как хотите, господа, а мне это действует на нервы: и убийство, и снег, и все прочее, а главное – бездействие. Слоняешься попусту, а время уходит. Я не привык сидеть сложа руки.– Вы энергичны, как и подобает американцу, – улыбнулся Пуаро. Проводник поставил вещи на полку, и они перешли в соседнее купе. Там в углу, попыхивая трубкой, читал журнал полковник Дрбэтнот. Пуаро объяснил цель их прихода. Полковник не стал возражать. Его багаж состоял из двух тяжелых кожаных чемоданов.– Остальные вещи я отправил морем, – объяснил он. Как большинство военных, полковник умел паковать вещи, поэтому осмотр багажа занял всего несколько минут. Пуаро заметил пакетик с ершиками для трубок.– Вы всегда употребляете такие ершики? – спросил он. – Почти всегда. |
| If I can get ’em.” “Ah!” Poirot nodded. These pipe-cleaners corresponded exactly with the one he had found on the floor of the dead man’s compartment. Dr. Constantine remarked as much when they were out in the corridor again. “Tout de même,” murmured Poirot, “I can hardly believe it. It is not dans son caractère, and when you have said that, you have said everything.” The door of the next compartment was closed. It was that occupied by Princess Dragomiroff. They knocked on the door and the Princess’s deep voice called “Entrez!” M. Bouc was spokesman. He was very deferential and polite as he explained their errand. The Princess listened to him in silence, her small toad-like face quite impassive. “If it is necessary, Messieurs,” she said quietly when he had finished, “that is all there is to it. My maid has the keys. She will attend to it with you.” “Does your maid always carry your keys, Madame?” asked Poirot. “Certainly, Monsieur.” “And if, during the night at one of the frontiers, the customs officials should require a piece of luggage to be opened?” The old lady shrugged her shoulders. “It is very unlikely. But in such a case, the conductor would fetch her.” “You trust her, then, implicitly, Madame?” “I have told you so already,” said the Princess quietly. “I do not employ people whom I do not trust.” “Yes,” said Poirot thoughtfully. “Trust is indeed something in these days. It is perhaps better to have a homely woman whom one can trust than a more chic maid—for example, some smart Parisienne.”
|
Если удается их достать. – Понятно, – кивнул Пуаро. Ершики были как две капли воды похожи на тот, что нашли в купе убитого.Когда они вышли в коридор, доктор Константин упомянул об этом обстоятельстве.– И все-таки, – пробормотал Пуаро, – мне не верится. Не тот у него характер, а если мы это признаем, значит, мы должны признать, что он не может быть убийцей. Дверь следующего купе была закрыта. Его занимала княгиня Драгомирова. Они постучались и в ответ услышали глубокое контральто княгини:– Войдите.Мсье Бук выступил в роли посредника. Вежливо и почтительно он объяснил цель их прихода. Княгиня выслушала его молча: ее крохотное жабье личико было бесстрастно. – Если это необходимо, господа, – сказала она спокойно, когда мсье Бук изложил просьбу Пуаро, – то не о чем и говорить. Ключи у моей горничной. Она вам все покажет.– Ваши ключи всегда у горничной, мадам? – спросил Пуаро.– Разумеется, мсье.– А если ночью на границе таможенники потребуют открыть один из чемоданов? Старуха пожала плечами:– Это вряд ли вероятно, но в таком случае проводник приведет мою горничную.– Значит, вы ей абсолютно доверяете, мадам?– Я уже говорила вам об этом, – спокойно сказала княгиня. – Я не держу у себя людей, которым не доверяю.– Да, – сказал Пуаро задумчиво, – в наши дни преданность не так уж часто встречается. Так что, пожалуй, лучше держать неказистую служанку, которой можно доверять, чем более шикарную горничную, элегантную парижанку, к примеру. |
| He saw the dark intelligent eyes come slowly round and fasten themselves upon his face. “What exactly are you implying, M. Poirot?” “Nothing, Madame. I? Nothing.” “But yes. You think, do you not, that I should have a smart Frenchwoman to attend to my toilet?” “It would be perhaps more usual, Madame.” She shook her head. “Schmidt is devoted to me.” Her voice dwelt lingeringly on the words. “Devotion—c’est impayable.” The German woman had arrived with the keys. The Princess spoke to her in her own language, telling her to open the valises and help the gentlemen in their search. She herself remained in the corridor looking out at the snow, and Poirot remained with her, leaving M. Bouc to the task of searching the luggage. She regarded him with a grim smile. “Well, Monsieur, do you not wish to see what my valises contain?” He shook his head. “Madame, it is a formality, that is all.” “Are you so sure?”
|
Темные проницательные глаза княгини медленно поднялись на него:– На что вы намекаете, мсье Пуаро?– Я, мадам? Ни на что.– Да нет же. Вы считаете – не так ли? – что моими туалетами должна была бы заниматься элегантная француженка? – Это было бы, пожалуй, более естественно, мадам. Княгиня покачала головой. – Шмидт мне предана, – последнее слово она особо подчеркнула. – А преданность – бесценна.Прибыла горничная с ключами. Княгиня по-немецки велела ей распаковать чемоданы и помочь их осмотреть. Сама же вышла в коридор и стала глядеть в окно на снег. Пуаро вышел вместе с княгиней, предоставив мсье Буку обыскать багаж.Княгиня с грустной улыбкой поглядела на Пуаро:– А вас, мсье, не интересует, что у меня в чемоданах? Пуаро покачал головой:– Это чистая формальность, мадам.– Вы в этом уверены? |
| “In your case, yes.” “And yet I knew and loved Sonia Armstrong. What do you think, then? That I would not soil my hands with killing such canaille as that man Cassetti? Well, perhaps you are right.” She was silent a minute or two. Then she said: “With such a man as that, do you know what I should have liked to do? I should have liked to call to my servants: ‘Flog this man to death and fling him out on the rubbish heap!’ That is the way things were done when I was young, Monsieur.” Still he did not speak, just listened attentively. She looked at him with a sudden impetuosity. “You do not say anything, M. Poirot. What is it that you are thinking, I wonder?” He looked at her with a very direct glance. “I think, Madame, that your strength is in your will—not in your arm.” She glanced down at her thin, black-clad arms ending in those claw-like yellow hands with the rings on the fingers. “It is true,” she said. “I have no strength in these—none. I do not know whether I am sorry or glad.” Then she turned abruptly back towards her carriage where the maid was busily packing up the cases. The Princess cut short M. Bouc’s apologies. “There is no need for you to apologise, Monsieur,” she said. “A murder has been committed. Certain actions have to be performed. That is all there is to it.” “Vous êtes bien aimable, Madame.” She inclined her head slightly as they departed. The doors of the next two carriages were shut. M. Bouc paused and scratched his head. “Diable!” he said. “This may be awkward.
|
– В вашем случае – да. – А ведь я знала и любила Соню Армстронг. Что вы об этом думаете? Что я не стану пачкать рук убийством такого негодяя, как Кассетти? Может, быть, вы и правы.Минуту-две она молчала. Потом сказала:– А знаете, как бы я поступила с таким человеком, будь на то моя воля? Я бы позвала моих слуг и приказала: «Засеките его до смерти и выкиньте на свалку!» Так поступали в дни моей юности, мсье. Пуаро и тут ничего не сказал. – Вы молчите, мсье Пуаро. Интересно знать, что вы думаете? – с неожиданной горячностью сказала княгиня. Пуаро посмотрел ей в глаза.– Я думаю, мадам, – сказал он, – что у вас сильная воля, чего никак не скажешь о ваших руках.Она поглядела на свои тонкие, обтянутые черным шелком, унизанные кольцами пальцы, напоминающие когти.– Это правда, – сказала княгиня, – руки у меня очень слабые. И я не знаю, радоваться этому или огорчаться. – И, резко повернувшись, ушла в купе, где ее горничная деловито запаковывала чемоданы.Извинения мсье Бука княгиня оборвала на полуслове.– Нет никакой необходимости извиняться, мсье, – сказала она. – Произошло убийство. Следовательно, эти меры необходимы. Только и всего.– Вы очень любезны, мадам.Они откланялись – княгиня в ответ слегка кивнула головой.Двери двух следующих купе были закрыты. Мсье Бук остановился и почесал в затылке:– Вот черт, это грозит неприятностями. |
| These are diplomatic passports. Their luggage is exempt.” “From customs examination, yes. But a murder is different.” “I know. All the same—we do not want to have complications.” “Do not distress yourself, my friend. The Count and Countess will be reasonable. See how amiable Princess Dragomiroff was about it.” “She is truly grande dame. These two are also of the same position, but the Count impressed me as a man of somewhat truculent disposition. He was not pleased when you insisted on questioning his wife. And this will annoy him still further. Suppose—eh?—we omit them. After all, they can have nothing to do with the matter. Why should I stir up needless trouble for myself?” “I do not agree with you,” said Poirot. “I feel sure that Count Andrenyi will be reasonable. At any rate let us make the attempt.” And before M. Bouc could reply, he rapped sharply on the door of No. 13. A voice from within cried “Entrez!” The Count was sitting in the corner near the door reading a newspaper. The Countess was curled up in the opposite corner near the window. There was a pillow behind her head and she seemed tohave been asleep. “Pardon, Monsieur le Comte,” began Poirot. “pray forgive this intrusion. It is that we are making a search of all the baggage on the train. In most cases a mere formality. But it has to be done. M. Bouc suggests that, as you have a diplomatic passport, you might reasonably claim to be exempt from such a search.”
|
У них дипломатические паспорта: их багаж досмотру не подлежит.– Таможенному досмотру – нет, но когда речь идет об убийстве… – Знаю. И тем не менее я бы хотел избежать международных осложнений…– Не огорчайтесь, друг мой. Граф и графиня разумные люди и все поймут. Видели, как была любезна княгиня Драгомирова?– Она настоящая аристократка. И хотя эти двое люди того же круга, граф показался мне человеком не слишком покладистым. Он был очень недоволен, когда вы настояли на своем и допросили его жену. А обыск разозлит его еще больше. Давайте, э-э… давайте обойдемся без них? Ведь, в конце концов, какое они могут иметь отношение к этому делу? Зачем мне навлекать на себя ненужные неприятности? – Не могу с вами согласиться, – сказал Пуаро. – Я уверен, что граф Андрени поступит разумно. Во всяком случае, давайте хотя бы попытаемся.И прежде чем мсье Бук успел возразить, Пуаро громко постучал в дверь тринадцатого купе.Изнутри крикнули: «Войдите!» Граф сидел около двери и читал газету. Графиня свернулась клубочком в углу напротив. Под головой у нее лежала подушка казалось, она спит.– Извините, граф, – начал Пуаро. – Простите нас за вторжение. Дело в том, что мы обыскиваем багаж всех пассажиров. В большинстве случаев это простая – однако необходимая формальность. Мсье Бук предполагает, что, как дипломат, вы вправе требовать, чтобы вас освободили от обыска. |
| The Count considered for a moment. “Thank you,” he said. “But I do not think that I care to have an exception made in my case. I should prefer that our baggage should be examined like that of the other passengers.” He turned to his wife. “You do not object, I hope, Elena?” “Not at all,” said the Countess without hesitation. A rapid and somewhat perfunctory search followed. Poirot seemed to be trying to mask an embarrassment by making various small pointless remarks, such as: “Here is a label all wet on your suitcase, Madame,” as he lifted down a blue morocco case with initials on it and a coronet. The Countess did not reply to this observation. She seemed, indeed, rather bored by the whole proceeding, remaining curled up in her corner and staring dreamily out through the window whilst the men searched her luggage in the compartment next door. Poirot finished his search by opening the little cupboard above the washbasin and taking a rapid glance at its contents—a sponge, face cream, powder and a small bottle labelled trional. Then with polite remarks on either side, the search party withdrew. Mrs. Hubbard’s compartment, that of the dead man, and Poirot’s own came next. They now came to the second-class carriages. The first one, Nos. 10 and 11, was occupied by Mary Debenham, who was reading a book, and Greta Ohlsson, who was fast asleep but woke with a start at their entrance. Poirot repeated his formula. The Swedish lady seemed agitated, Mary Debenham calmly indifferent. He addressed himself to the Swedish lady. “If you permit, Mademoiselle, we will examine your baggage first, and then perhaps you would be so good as to see how the American lady is getting on.
|
Граф с минуту подумал.– Благодарю вас, – сказал он. – Но мне, пожалуй, не хотелось бы, чтобы для меня делали исключение. Я бы предпочел, чтобы наши вещи обыскали точно так же, как багаж остальных пассажиров. Я надеюсь, ты не возражаешь, Елена? – обратился он к жене. – Нисколько, – без малейших колебаний ответила графиня.Осмотр произвели быстро и довольно поверхностно.Пуаро, видно, конфузился; он то и дело отпускал не имеющие отношения к делу замечания.Так, например, поднимая синий сафьяновый чемодан с вытисненными на нем короной и инициалами графини, он сказал:– На вашем чемодане отсырела наклейка, мадам.Графиня ничего не ответила. Во время обыска она сидела, свернувшись клубочком, в углу, и со скучающим видом смотрела в окно. Заканчивая обыск, Пуаро открыл маленький шкафчик над умывальником и окинул беглым взглядом его содержимое – губку, крем, пудру и маленькую бутылочку с надписью «Трионал». После взаимного обмена любезностями сыскная партия удалилась.За купе венгров шли купе миссис Хаббард, купе убитого и купе Пуаро, поэтому они перешли к купе второго класса. Первое купе – места одиннадцать и двенадцать – занимали Мэри Дебенхэм (когда они вошли, она читала книгу) и Грета Ольсон (она крепко спала, но от стука двери вздрогнула и проснулась). Пуаро, привычно извинившись, сообщил дамам о том, что у них будет произведен обыск. Шведка всполошилась, Мэри Дебенхэм осталась безучастной. Пуаро обратился к шведке: – С вашего разрешения, мадемуазель, прежде всего займемся вашим багажом, после чего я бы попросил вас осведомиться, как чувствует себя наша миссис Хаббард. |
| We have moved her into one of the carriages in the next coach, but she is still very much upset as the result of her discovery. I have ordered coffee to be sent to her, but I think she is of those to whom someone to talk to is a necessity of the first order.” The good lady was instantly sympathetic. She would go immediately. It must have been indeed a terrible shock to the nerves, and already the poor lady was upset by the journey and leaving her daughter. Ah, yes, certainly she would go at once—her case was not locked—and she would take with her some sal ammoniac. She bustled off. Her possessions were soon examined. They were meagre in the extreme. She had evidently not yet noticed the missing wires from the hat-box. Miss Debenham had put her book down. She was watching Poirot. When he asked her, she handed over her keys. Then, as he lifted down a case and opened it, she said: “Why did you send her away, M. Poirot?” “I, Mademoiselle! Why, to minister to the American lady.” “An excellent pretext—but a pretext all the same.” “I don’t understand you, Mademoiselle.” “I think you understand me very well.” She smiled. “You wanted to get me alone. Wasn’t that it?” “You are putting words into my mouth, Mademoiselle.” “And ideas into your head? No, I don’t think so. The ideas are already there. That is right, isn’t it?” “Mademoiselle, we have a proverb—” “Qui s’excuse s’accuse—is that what you were going to say? You must give me the credit for a certain amount of observation and common sense. For some reason or other you have got it into your head that I know something about this sordid business—this murder of a man I never saw before.” “You are imagining things, Mademoiselle.” |
Мы перевели ее в соседний вагон, но она никак не может оправиться после своей находки. Я велел отнести ей кофе, но мне кажется, что она из тех людей, которым прежде всего нужен собеседник. Добрая шведка тотчас же преисполнилась сочувствия. Да, да, она сразу пойдет к американке. Конечно, такое ужасное потрясение, а ведь бедная дама и без того расстроена и поездкой, и разлукой с дочерью. Ну конечно же, она немедленно отправится туда… ее чемодан не заперт… и она обязательно возьмет с собой нашатырный спирт. Шведка опрометью кинулась в коридор. Осмотр ее пожитков занял мало времени. Они были до крайности убоги. Она, видно, еще не обнаружила пропажу проволочных сеток из шляпной коробки. Мисс Дебенхэм отложила книгу и стала наблюдать за Пуаро. Она беспрекословно отдала ему ключи от чемодана, а когда чемодан был открыт, спросила:– Почему вы отослали ее, мсье Пуаро?– Отослал? Чтобы она поухаживала за американкой, для чего же еще?– Отличный предлог, но тем не менее только предлог.– Я вас не понимаю, мадемуазель.– Я думаю, вы прекрасно меня понимаете, – улыбнулась она. – Вы хотели поговорить со мной наедине. Правда?– Я ничего подобного не говорил, мадемуазель.– И не думали? Да нет, вы об этом думали, верно?– Мадемуазель, у нас есть пословица…– Qui s'excuse s'accuse, – вы это хотели сказать? Признайте, что я не обделена здравым смыслом и наблюдательностью. Вы почему-то решили, будто мне что-то известно об этом грязном деле – убийстве человека, которого я никогда в жизни не видела. – Чистейшая фантазия, мадемуазель. |