He hurried out of the room. Lydia and Alfred were at the foot of the stairs peering up – George came out of the library to join them, and Pilar came running, a passport held in her hand.Poirot cried:‘It is nothing – nothing. Do not be alarmed. A little experiment that I make. That was all.’Alfred looked annoyed and George indignant. Poirot left Stephen to explain and he hurriedly slipped away along the passage to the other end of the house. At the end of the passage Superintendent Sugden came quietly out of Pilar’s door and met Poirot. ‘Eh bien?’ asked Poirot.The superintendent shook his head.‘Not a sound.’ His eyes met Poirot’s appreciatively and he nodded.

Он поспешил из комнаты. Лидия и Альфред стояли внизу на лестнице и смотрели вверх, Джордж как раз выходил из библиотеки, а Пилар только что вбежала в дом с паспортом в руках. – Ничего не произошло, ничего, – крикнул Пуаро. – Пожалуйста, не волнуйтесь Я только провел маленький эксперимент.Альфред посмотрел на него сердито. Джордж весь был в негодовании, и Пуаро поручил Стивену успокоить его. Сам же он поспешил по коридору в другой конец дома. Там он встретил Сагдена, спокойно выходившего из комнаты Пилар.– Ну как? – спросил Пуаро весьма заинтересованно. Инспектор покачал головой.– Ни звука.Он восхищенно посмотрел на Пуаро и кивнул.

V

Alfred Lee said: ‘Then you accept, M. Poirot?’His hand, as it went to his mouth, shook slightly. His mild brown eyes were alight with a new and feverish expression. He stammered slightly in his speech. Lydia, standing silently by, looked at him with some anxiety.Alfred said:‘You don’t know – you c-c-can’t imagine – what it m-m-means to me… My father’s murderer must be f-f-found.’ Poirot said:‘Since you have assured me that you have reflected long and carefully – yes, I accept. But you comprehend, Mr Lee, there can be no drawing back. I am not the dog one sets on to hunt and then recalls because you do not like the game he puts up!’

‘Of course…of course…Everything is ready. Your bedroom is prepared. Stay as long as you like–’Poirot said gravely: ‘It will not be long.’‘Eh? What’s that?’ ‘I said it will not be long. There is in this crime such a restricted circle that it cannot possibly take long to arrive at the truth. Already, I think, the end draws near.’Alfred stared at him, ‘Impossible!’ he said.‘Not at all. The facts all point more or less clearly in one direction. There is just some irrelevant matter to be cleared out of the way. When this is done the truth will appear.’

***

– Значит, вы соглашаетесь, мсье Пуаро? – спросил Альфред.

Рука, которой он периодически проводил по лицу, слегка подрагивала. Его карие глаза, с обычно мягким взором, теперь горели, он был в каком-то странном лихорадочном возбуждении и говорил, слегка заикаясь. Лидия, молча стоявшая рядом, смотрела на него озабоченно.– Вы не знаете... вы н-не можете з-знать, что это з-значит для меня!... Убийца моего отца должен быть найден!

– Если вы действительно, как и сказали мне, долго и основательно думали над этим, то я принимаю ваше предложение. Но учтите, мистер Ли, – обратного хода не будет! Я ведь не ищейка, которую можно взять за поводок и посвистеть, чтобы она возвращалась, когда оказывается, что лучше не идти дальше по следу.– Это само собой разумеется! Все г-готово. Ваша к-комната, – все. Оставайтесь, на сколько хотите.– Это не протянется слишком долго, – серьезно сказал Пуаро.– Как? Что вы сказали?– Я сказал, что это не протянется долго. Круг людей, которыми потребуется заняться в связи с этим преступлением, так узок, что просто не пройдет много времени до того момента, когда всплывет истина. – Он посмотрел на Альфреда. – Думаю, что близится конец расследования. Альфред уставился на него. – Не может быть! – задыхаясь, проговорил он. - Может-может. Все факты более или менее ясно указывают в одном направлении. Осталось выяснить только некоторые достаточно второстепенные обстоятельства и детали – и неопровержимая истина предстанет перед нами во всей своей наготе.

Alfred said incredulously: ‘You mean you know?’ Poirot smiled. ‘Oh, yes,’ he said. ‘I know.’Alfred said:‘My father – my father–’ He turned away. Poirot said briskly:‘There are, M. Lee, two requests that I have to make.’Alfred said in a muffled voice: ‘Anything – anything.’

‘Then, in the first place, I would like the portrait of M. Lee as a young man placed in the bedroom you are good enough to allot to me.’ Alfred and Lydia stared at him.The former said: ‘My father’s portrait – but why?’ Poirot said with a wave of the hand: ‘It will – how shall I say – inspire me.’ Lydia said sharply: ‘Do you propose, M. Poirot, to solve a crime by clairvoyance?’ ‘Let us say, madame, that I intend to use not only the eyes of the body, but the eyes of the mind.’She shrugged her shoulders. Poirot continued: ‘Next, M. Lee, I should like to know of the true circumstances attending the death of your sister’s husband, Juan Estravados.’Lydia said: ‘Is that necessary?’‘I want all the facts, madame.’ Alfred said:

• Почему?

Бледное лицо Альфреда залилось краской.

– Однажды он присвоил большую сумму денег, подделав подпись отца на чеке. Отец не стал привлекать его за это к ответственности. Гарри всегда был бездельником и шалопаем. Везде, в странах, где он только бывал, он впутывался в сложные ситуации. Постоянно телеграфировал, чтобы ему прислали денег. Его то и дело сажали в тюрьму, а потом выпускали!

– Но ты же не знаешь этого наверняка, Альфред, – сделала ему замечание Лидия.

Тог отмахнулся.

– Гарри – проходимец! Он всегда был таким!

– Кажется, вы не особенно любите брата, – констатировал Пуаро.

Лидия коротко вздохнула, выражая нетерпение. Пуаро услышал этот вздох и бросил на нее острый, внимательный взгляд.

– Если бы, по крайней мере, нашлись алмазы, – сказала она. – Мне кажется, в этом заключается разгадка всей истории.

– Они нашлись, мадам. И найдены в вашем маленьком садике, который изображает Мертвое море.

– Они... В моем садике?.. Как странно!

– Очень странно, мадам?

I

Alfred Lee said with a sigh:

‘That was better than I feared!’

They had just returned from the inquest.

Mr Charlton, an old-fashioned type of solicitor with a cautious blue eye, had been present and had returned with them. He said:‘Ah – I told you the proceedings would be purely formal – purely formal – there was bound to be an adjournment – to enable the police to gather up additional evidence.’ George Lee said vexedly:‘It is all most unpleasant – really most unpleasant – a terrible position in which to be placed! I myself am quite convinced that this crime was done by a maniac who somehow or other gained admittance to the house. That man Sugden is as obstinate as a mule. Colonel Johnson should enlist the aid of Scotland Yard. These local police are no good. Thick-headed. What about this man Horbury, for instance? I hear his past is definitely unsatisfactory but the police do nothing whatever about it.’ Mr Charlton said:‘Ah – I believe the man Horbury has a satisfactory alibi covering the period of time in question. The police have accepted it.’‘Why should they?’ George fumed. ‘If I were they, I should accept such an alibi with reserve – with great reserve. Naturally, a criminal always provides himself with an alibi! It is the duty of the police to break down the alibi – that is, if they know their job.’‘Well, well,’ said Mr Charlton. ‘I don’t think it’s quite our business to teach the police their jobs, eh? Pretty competent body of men on the whole.’George shook his head darkly.‘Scotland Yard should be called in. I’m not at all satisfied with Superintendent Sugden – he may be painstaking – but he is certainly far from brilliant.’Mr Charlton said:

Часть VI

27 декабря

– Я опасался, что это принесет мне больше страданий, чем оказалось, – сказал Альфред Ли со вздохом. Они как раз вернулись из морга, где присутствовали при освидетельствовании трупа. Мистер Чарльтон, адвокат со старомодными манерами, был там вместе с ними и тоже приехал в Гостон Холл. – Я же говорил вам, что эта процедура – чистая формальность. Она была отложена, потому что полиции вначале требовалось провести расследование. Джордж Ли был возбужден.

– Все это отвратительно, просто отвратительно! Отвратительная ситуация, в которой мы все тут оказались! Я лично твердо убежден в том, что преступление совершил сумасшедший, который каким-то образом сумел пробраться в дом. Этот Сагден упрям, как осел. Полковник Джонсон должен был привлечь к расследованию дела Скотланд Ярд. Местная полиция просто беспомощна. Чересчур бестолкова! Что случилось, например, с этим Хорбюри? Я слышал, что у него весьма темное прошлое, а полиция против него вообще ничего не предпринимает! – Я... э... полагаю, что у этого Хорбюри безупречное алиби на время этого события, и потому... э.. полиция вынуждена верить его показаниям, – попытался успокоить его Чарльтон.– Вынуждена? Ах, она вынуждена! – бушевал Джордж. – Если бы я был на месте полиции, то относился бы к такому алиби весьма скептически. Ведь ясно же, что преступник всегда заботится о том, чтобы обеспечить себе алиби. Но долг полиции это алиби опровергнуть. Разумеется, если она способна на это! – Ну-ну, – сказал Чарльтон, – я полагаю, что не наше дело – вмешиваться в дела полиции. В общем, там служат довольно старательные люди. Джордж ожесточенно замотал головой. - Нет! Надо привлекать Скотланд Ярд! Инспектор Сагден, быть может, и добросовестный служака, но это не светило первой величины.

‘I don’t agree with you, you know. Sugden’s a good man. Doesn’t throw his weight about, but he gets there.’

Lydia said: ‘I’m sure the police are doing their best. Mr Charlton, will you have a glass of sherry?’ Mr Charlton thanked her politely, but declined. Then, clearing his throat, he proceeded to the reading of the will, all members of the family being assembled.He read it with a certain relish, lingering over its more obscure phraseology, and savouring its legal technicalities.He came to the end, took off his glasses, wiped them, and looked round on the assembled company inquiringly.Harry Lee said:‘All this legal stuff’s a bit hard to follow. Give us the bare bones of it, will you?’‘Really,’ said Mr Charlton. ‘It’s a perfectly simple will.’ Harry said:‘My God, what’s a difficult will like then?’Mr Charlton rebuked him with a cold glance. He said:‘The main provisions of the will are quite simple. Half Mr Lee’s property goes to his son, Mr Alfred Lee, the remainder is divided between his other children.’ Harry laughed unpleasantly. He said:

‘As usual, Alfred’s struck lucky! Half my father’s fortune! Lucky dog, aren’t you, Alfred?’

Alfred flushed. Lydia said sharply:

‘Alfred was a loyal and devoted son to his father. He’s managed the works for years and has had all the responsibility.’Harry said: ‘Oh, yes, Alfred was always the good boy.’ Alfred said sharply:

‘You may consider yourself lucky, I think, Harry, that my father left you anything at all!’

Harry laughed, throwing his head back. He said:

‘You’d have liked it better if he’d cut me right out, wouldn’t you? You’ve always disliked me.’

Mr Charlton coughed. He was used – only too well used – to the painful scenes that succeeded the reading of a will. He was anxious to get away before the usual family quarrel got too well under way.

He murmured:‘I think – er – that that is all that I need – er–’

Harry said sharply: ‘What about Pilar?’

Mr Charlton coughed again, this time apologetically.

‘Er – Miss Estravados is not mentioned in the will.’

Harry said: ‘Doesn’t she get her mother’s share?’

Mr Charlton explained.

‘Se~nora Estravados, if she had lived, would of course have received an equal share with the rest of you, but as she is dead, the portion that would have been hers goes back into the estate to be shared out between you.’

Pilar said slowly in her rich Southern voice: 

‘Then – I have – nothing?’

Lydia said quickly:

‘My dear, the family will see to that, of course.’

George Lee said:

‘You will be able to make your home here with Alfred – eh, Alfred? We – er – you are our niece – it is our duty to look after you.’Hilda said: ‘We shall always be glad to have Pilar with us.’Harry said:‘She ought to have her proper share. She ought to have Jennifer’s whack.’ Mr Charlton murmured: ‘Must really – er – be going. Goodbye, Mrs Lee – anything I can do – er – consult me at any time…’ He escaped quickly. His experience enabled him to predict that all the ingredients for a family row were present.As the door shut behind him Lydia said in her clear voice: ‘I agree with Harry. I think Pilar is entitled to a definite share. This will was made many years before Jennifer’s death.’ ‘Nonsense,’ said George. ‘Very slipshod and illegal way of thinking, Lydia. The law’s the law. We must abide by it.’

– Сеньора Эстравадос, – пояснил Чарльтон, – естественно, получила бы свою долю по завещанию, но так как она умерла, ее доля присоединяется к общей сумме наследства и будет разделена между остальными детьми.

– В таком случае... Я, выходит... не получаю ничего? – вырвалось у Пилар.

Лидия поторопилась заверить ее:

– Ты будешь жить здесь, здесь будет твой дом.

– Ты не против, Альфред? – спросил Джордж. – В конце концов, Пилар... хм... наша племянница, и наш долг позаботиться о ней.

– Мы тоже всегда будем рады видеть тебя у нас, – заверила Хильда Ли.

Но Гарри не успокоился: – Она должна получить свою, собственную долю. Мы должны отдать ей ту часть наследства, которая причиталась Дженнифер. Мистер Чарльтон проговорил: – Я должен... э... действительно уже... э... идти, мистер Ли. До свидания, миссис Ли.. если я смогу быть чем-то вам полезен... э... в любое время к вашим услугам... э... Он торопливо покинул комнату, в которой, как подсказывал его богатый опыт, назревал семейный скандал. Едва дверь за ним закрылась, Лидия взволнованно заговорила: – Я согласна с Гарри. Пилар имеет право на свою, специально выделенную ей долю. Это завещание было составлено до смерти Дженнифер. - Чепуха! – завопил Джордж. – У тебя совершенно не юридический и отсталый способ мышления, Лидия! Закон есть закон, и мы должны ему подчиниться.

Magdalene said: 

‘It’s hard luck, of course, and we’re all very sorry for Pilar, but George is right. As he says, the law is the law.’

Lydia got up. She took Pilar by the hand.

‘My dear,’ she said. ‘This must be very unpleasant for you. Will you please leave us while we discuss the question?’

She led the girl to the door.

‘Don’t worry, Pilar, dear,’ she said. ‘Leave it to me.’

Pilar went slowly out of the room. Lydia shut the door behind her and turned back.

There was a moment’s pause while everyone drew breath and in another moment the battle was in full swing.

Harry said:

‘You’ve always been a damned skinflint, George.’

George retorted:

‘At any rate, I’ve not been a sponge and a rotter!’

‘You’ve been just as much of a sponge as I have! You’ve battened on Father all these years.’

‘You seem to forget that I hold a responsible and arduous position which–’

Harry said:

– Пилар, конечно, не повезло, и нам очень жаль ее, – вмешалась в разговор и Магдалена, – но Джордж прав. Закон есть закон.

Лидия встала. Она взяла Пилар под руку.

– Все эти споры, должно быть, неприятны тебе, – сказала она мягко. – Может, тебе лучше уйти, пока мы будем обсуждать этот вопрос? Она проводила девушку до двери. – Не беспокойся, Пилар, – сказала она. – Положись на меня.

Пилар медленно вышла из комнаты. Лидия закрыла за ней дверь и вернулась к остальным.

Несколько секунд в комнате царила тишина. Все, казалось, затаили дыхание. Но в следующее мгновение конфликт разгорелся с новой силой.

– Ты всегда был мелочным типом, Джордж, – сказал Гарри. Джордж в ответ заорал: – Зато я, во всяком случае, не был паразитом и голодранцем!

– Ты такой же паразит, как и я! Ты все эти годы жил только на деньги, которые тебе посылал отец! - Ты, кажется, позабыл, что мое ответственное и видное общественное положение..

‘Responsible and arduous my foot! You’re only an inflated gasbag!’

Magdalene screamed: ‘How dare you?’ 

Hilda’s calm voice, slightly raised, said:

‘Couldn’t we just discuss this quietly?’

Lydia threw her a grateful glance.

David said with sudden violence:

‘Must we have all this disgraceful fuss overmoney!’

Magdalene said venomously to him:

‘It’s all very well to be so high-minded. You’re not going to refuse your legacy, are you?You want money just as much as the rest of us do! All this unworldliness is just a pose!’

David said in a strangled voice:

‘You think I ought to refuse it? I wonder–’

Hilda said sharply:

‘Of course you oughtn’t. Must we all behave like children? Alfred, you’re the head of the family–’

Alfred seemed to wake out of a dream. He said:

‘I beg your pardon. All of you shouting at once. It – it confuses me.’

Lydia said:

‘As Hilda has just pointed out, why must we behave like greedy children? Let us discuss this thing quietly and sanely and’ – she added this quickly – ‘one thing at a time. Alfred shall speak first because he is the eldest. What do you think, Alfred, we should do about Pilar?’

He said slowly:

 – Ответственное – боже ты мой! Ты просто надутый пузырь, да и только!

Магдалена закричала в негодовании:

– Как ты можешь говорить такое?!

Голос Хильды, как всегда, спокойный, только чуть-чуть выше тоном, перекрыл весь этот шум:

– Неужели мы не можем обсуждать это дело спокойно?

Лидия бросила на нее взгляд, полный благодарности. Вдруг Дейвид, до сих пор молчавший, воскликнул:

– Этот конфликт вокруг денег вообще безобразен! Это грязно!

Магдалена ядовито зашипела на него:

– Какое благородство! Может, ты даже готов отказаться от своей доли наследства? Тебе деньги нужны не меньше, чем всем другим! А твоя отрешенность от мира – только поза! И достаточно смехотворная!– Отказаться от наследства? – прошептал Дейвид. – Смогу ли я отказаться от него?

– Нет, конечно же, ты этого не сделаешь, – твердо сказала Хильда. – Неужели мы все будем вести себя так по-детски? Альфред, ты теперь глава семьи...

Альфред, казалось, очнулся от глубокого сна.

– Как ты сказала?.. Когда вы все одновременно кричите, а затем обращаетесь ко мне за советом, я совсем ничего не могу понять... - Хильда права, мы ведем себя, как жадные, невоспитанные люди, – воскликнула Лидия. – Давайте все-таки попытаемся обсудить наши проблемы спокойно и, если это возможно, по порядку. Ты – старший среди нас, Альфред. Как, по-твоему, мы должны поступить с Пилар?

‘She must make her home here, certainly. And we should make her an allowance. I do not see she has any legal claim to the money which would have gone to her mother. She’s not a Lee, remember. She’s a Spanish subject.’

‘No legal claim, no,’ said Lydia. ‘But I think she has a moral claim. As I see it, your father, although his daughter had married a Spaniard against his wishes, recognized her to have an equal claim upon him. George, Harry, David, and Jennifer were to share equally. Jennifer only died last year. I am sure that when he sent for Mr Charlton, he meant to make ample provision for Pilar in a new will. He would have allotted her at least her mother’s share. It is possible that he might have done much more than that. She was the only grandchild, remember. I think the least we can do is to endeavour to remedy any injustice that your father himself was preparing to remedy.’

Alfred said warmly: ‘Well put, Lydia! I was wrong. I agree with you that Pilar must be given Jennifer’s share of my father’s fortune.’ Lydia said: ‘Your turn, Harry.’

Harry said: ‘As you know, I agree. I think Lydia has put the case very well, and I’d like to say I admire her for it.’

Lydia said:‘George?’ 

 – Разумеется, мы должны предоставить ей здесь крышу над головой и выделить ежемесячное содержание. На деньги своей матери она, по-моему, не имеет никаких юридических прав. Она ведь не Ли, не забывайте этого. Она – гражданка Испании.

– Юридических прав у нее нет, это так, – возразила Лидия – Но я считаю, что она имеет моральное право на эту часть наследства. Ваш отец оставил своей дочери столько же денег, сколько и Джорджу, Дейвиду и Гарри, и это несмотря на то, что она против его воли вышла замуж в Испании. Дженнифер умерла всего год назад. Я убеждена в том, что он приглашал мистера Чарльтона только затем, чтобы в новом завещании переписать долю Дженнифер на Пилар. Может, он даже оставил бы девушке и больше. Ведь она у него единственная из внуков, не забывайте. Стало быть, самое меньшее, что мы можем сделать, это загладить несправедливость, которую хотел исправить сам ваш отец.– Браво, Лидия! – воскликнул Альфред с теплотой в голосе. – Ты права Я согласен, что Пилар должна получить долю Дженнифер из отцовского наследства. – А ты, Гарри? – спросила Лидия. - Ты знаешь, что я согласен. Я считаю, что ты очень ясно описала положение дел, и должен сказать, что восхищаюсь тобой. – Джордж?

George was red in the face. He spluttered:

‘Certainly not! Whole thing’s preposterous! Give her a home and a decent dress allowance. Quite enough for her!’

‘Then you refuse to co-operate?’ asked Alfred.

‘Yes, I do.’

‘And he’s quite right,’ said Magdalene. ‘It’s disgraceful to suggest he should do anything of the kind! Considering that George is the only member of the family who has done anything in the world, I think it’s a shame his father left him so little!’

Lydia said: ‘David?’

David said vaguely:

‘Oh, I think you’re right. It’s a pity there’s got to be so much ugliness and disputing about it all.’

Hilda said:

‘You’re quite right, Lydia. It’s only justice!’

Harry looked round. He said:

‘Well, that’s clear. Of the family, Alfred, myself and David are in favour of the motion. George is against it. The ayes have it.’

George said sharply:

‘There is no question of ayes and noes. My share of my father’s estate is mine absolutely. I shall not part with a penny of it.’

‘No, indeed,’ said Magdalene.

Lydia said sharply: ‘If you like to stand out, that is your business. The rest of us will make up your share of the total.’

Джордж стал красным как рак, и буквально задрожал от возбуждения.

– Нет! Я против! Все это – совершенно несправедливые притязания. Выделите ей комнату, где жить, и дайте хорошие деньги на карманные расходы. Этого ей будет более чем достаточно!

– Он совершенно прав, – пискнула Магдалена – Было бы просто чудовищно, если бы он согласился с вашим предложением. Если вы поразмыслите над тем, что Джордж – единственный из семьи, кто чего-то достиг в этом мире, то и без того вам станет стыдно, что отец не оставил ему больше денег.

– Дейвид?– О, вы, разумеется, правы, – неуверенно пробормотал Дейвид. – Ужасно только, что вокруг всего этого дела возникло так много споров и прозвучало так много отвратительных слов.

– Я тоже согласна с тобой, Лидия, твое предложение справедливо, – сказала Хильда.

Гарри обвел всех взглядом:– Итак, все ясно. Альфред, Дейвид и я – за. Джордж – против. За – большинство.– Это не тот вопрос, который решается большинством голосов, – неприязненно возразил Джордж.- Моя доля отцовского наследства – это моя собственность. И я никому не дам из нее ни пенни.

– Конечно, нет! – торжествующе воскликнула Магдалена. Тогда Лидия заговорила более резко: - Пожалуйста, это дело ваше. В таком случае долю Дженнифер выплатим мы, все остальные.

She looked round for assent and the others nodded.

Harry said: ‘Alfred’s got the lion’s share. He ought to stand most of the racket.’Alfred said: ‘I see that your original disinterested suggestion will soon break down.’Hilda said firmly:‘Don’t let’s start again! Lydia shall tell Pilar what we’ve decided. We can settle details later.’ She added in the hope of making a diversion, ‘I wonder where Mr Farr is, and M. Poirot?’Alfred said:‘We dropped Poirot in the village on our way to the inquest. He said he had an important purchase to make.’Harry said: ‘Why didn’t he go to the inquest? Surely he ought to have done!’Lydia said:‘Perhaps he knew it was not going to be important. Who’s that out there in the garden? Superintendent Sugden, or Mr Farr?’ The efforts of the two women were successful. The family conclave broke up.Lydia said to Hilda privately:‘Thank you, Hilda. It was nice of you to back me up. You know, you really have been a comfort in all this.’ Hilda said thoughtfully: ‘Queer how money upsets people.’The others had all left the room. The two women were alone. Lydia said:

Она обвела взглядом всех, и братья, кроме Джорджа, кивнули в знак согласия. Гарри сказал:

– Поскольку Альфред получил львиную долю, он мог бы и в этом случае выплатить большую часть.

Альфред насмешливо возразил:

– Я вижу, твоей первоначальной щедрости заметно поубавилось!– Ну, не начинайте все сначала! – прервала их Хильда. – Пусть Лидия скажет Пилар, что мы приняли решение. Детали и частности обсудим позже. – И продолжала в надежде отвлечь разгорячившихся спорщиков от опасной темы: – А где, собственно, мистер Фарр? И мистер Пуаро?

– Мы довезли мистера Пуаро до деревни, когда направлялись на освидетельствование, – сказал Альфред. – Ему нужно было что-то купить, очень важное. – А кто это там, в саду? Стивен Фарр или инспектор Сагден? – воскликнула Лидия. Усилия обеих женщин увенчались успехом. Семейный ответ закончился. Лидия отвела Хильду в сторонку. – Спасибо, Хильда, было очень мило с твоей стороны, что ты меня поддержала. Ты и в самом деле умеешь улаживать конфликты.– Странно, как деньги возбуждают людей, – задумчиво сказала Хильда.

Между тем все прочие вышли из комнаты, женщины остались вдвоем.

‘Yes – even Harry – although it was his suggestion! And my poor Alfred – he is so British – he doesn’t really like Lee money going to a Spanish subject.’

Hilda said, smiling:

‘Do you think we women are more unworldly?’

Lydia said with a shrug of her graceful shoulders:

‘Well, you know, it isn’t really our money – not our own! That may make a difference.’

Hilda said thoughtfully:

‘She is a strange child – Pilar, I mean. I wonder what will become of her?’

Lydia sighed.

‘I’m glad that she will be independent. To live here, to be given a home and a dress allowance, would not, I think, be very satisfactory to her. She’s too proud and, I think, too – too alien.’

She added musingly:

‘I once brought some beautiful blue lapis home from Egypt. Out there, against the sun and the sand, it was a glorious colour – a brilliant warm blue. But when I got it home, the blue of it hardly showed any more. It was just a dull, darkish string of beads.’

Hilda said:

‘Yes, I see…’

Lydia said gently:

‘I am so glad to come to know you and David at last. I’m glad you both came here.’

 – Да... даже Гарри, хоть вначале он и предложил отдать долю Пилар. А мой бедный Альфред – настолько англичанин, что не может представить, как деньги семьи Ли перейдут к гражданке Испании.

Хильда улыбнулась.

– Мы, женщины, не так уж мало смыслим в делах. Лидия ответила, пожав узкими плечами:

– Может быть. Надо учесть, что эти деньги все-таки не наши. Делить чужое всегда легче.

– Странная девушка эта Пилар, – сказала Хильда. – Неизвестно, что из нее выйдет?

Лидия вздохнула.

– Я рада, что она теперь перестает зависеть от нас. Жить здесь, даже получая хорошие деньги на наряды, определенно не соответствовало бы ее мечтам. Она для этого слишком горда и слишком... слишком чужая здесь. – Она помолчала и добавила: – Однажды я привезла из Египта чудесный камень – лазурит. Там, в окружении песка и яркого солнечного

света цвет его был великолепным – такая сочная синева, как будто светящаяся. Но дома его краски стали тускнеть, и синева эта словно погасла.

– Понимаю... – тихо сказала Хильда. - Я так рада, что наконец-то познакомилась с тобой и с Дейвидом, – улыбнулась Лидия. – Хорошо, что вы приехали.

Hilda sighed:

‘How often I’ve wished in the last few days that we hadn’t!’

‘I know. You must have done…But you know, Hilda, the shock hasn’t affected David nearly as badly as it might have done. I mean, he is so sensitive that it might have upset him completely. Actually, since the murder, he’s seemed ever so much better–’

Hilda looked slightly disturbed. She said:

‘So you’ve noticed that? It’s rather dreadful in a way… But oh! Lydia, it’s undoubtedly so!’

She was silent a minute recollecting words that her husband had spoken only the night before. He had said to her, eagerly, his fair hair tossed back from his forehead:‘Hilda, you remember in Tosca – when Scarpia is dead and Tosca lights the candles at his head and feet? Do you remember what she says: ‘Now I can forgive him…’ That is what I feel – about Father. I see now that all these years I couldn’t forgive him, and yet I really wanted to…But no – now there’s no rancour any more. It’s all wiped away. And I feel – oh, I feel as though a great load had been lifted from my back.’ She had said, striving to fight back a sudden fear: ‘Because he’s dead?’

– А я очень жалела о том, что мы приехали сюда, – призналась Хильда.

– Я тебя понимаю, но знаешь, Хильда, Дейвид перенес весь этот шок гораздо легче, чем я ожидала. Я думала, раз он такой чувствительный, его все это совершенно выбьет из колеи. Но сейчас мне даже кажется, что он с момента убийства прямо-таки ожил...

Хильда посмотрела на нее почти испуганно.

– Значит, ты тоже это заметила? Это страшно... но все действительно так, как ты сказала!

Она помолчала, вспоминая слова, которые произнес муж прошедшей ночью: «Хильда, ты помнишь сцену в „Тоске“, когда Скарпиа мертв, а Тоска зажигает возле него свечи? Там она говорит: „Теперь я могу простить ему все!“. Вот именно это я чувствую сейчас по отношению к отцу. Все эти годы я не мог его простить, хоть и действительно желал, но сейчас я больше не держу на него зла. Вся ненависть улетучилась. С моих плеч свалился огромный груз». Охваченная внезапным страхом, она спросила тогда: «Потому что он мертв?»

He had answered quickly, stammering in his eagerness:

‘No, no, you don’t understand. Not because he is dead, but because my childish stupid hate of him is dead…’

Hilda thought of those words now.

She would have liked to repeat them to the woman at her side, but she felt instinctively that it was wiser not.

She followed Lydia out of the drawing-room into the hall.

Magdalene was there, standing by the hall table with a little parcel in her hand. She jumped when she saw them. She said:‘Oh, this must be M Poirot’s important purchase. I saw him put it down here just now. I wonder what it is.’

She looked from one to the other of them, giggling a little, but her eyes were sharp and anxious, belying the affected gaiety of her words.Lydia’s eyebrows rose. She said:

‘I must go and wash before lunch.’ 

Magdalene said, still with that affectation of childishness, but unable to keep the desperate note out of her voice:

‘I must just peep!’She unrolled the piece of paper and gave a sharp exclamation. She stared at the thing in her hand.

На что муж быстро и убежденно ответил: «Нет, нет, не потому, что он умер, а потому, что умерла моя детская, глупая ненависть к нему».

Вот об этом-то разговоре Хильда и вспомнила. Она очень хотела рассказать о нем женщине, которая была на ее стороне, но почему-то почувствовала, что лучше этого не делать. Вслед за Лидией она вышла в холл. Там стояла Магдалена с маленьким пакетиком в руках. Когда обе женщины появились перед ней, она вздрогнула.– Вот это, должно быть, и есть та важная вещь, которую собирался купить мистер Пуаро, – воскликнула она. – Я видела, как он только что положил это сюда. Что может быть внутри? Она переводила взгляд с одной женщины на другую и дурашливо хихикала, но в глазах ее застыли испуг и настороженность, что выдавало неискренность ее преувеличенного веселья. Лидия слегка подняла бровь и сказала холодно: – Мне надо помыть руки перед ленчем. Магдалена попыталась было сохранить деланное веселье, но это ей не удалось, в голосе предательски звучали отчаянные нотки.– Я просто должна посмотреть, что там! – хихикнула она. Открыв пакет, Магдалена вскрикнула. Лидия и Хильда замерли и озадаченно уставились на предмет, который оказался в ее руках.

Lydia stopped and Hilda too. Both women stared.

Magdalene said in a puzzled voice:

‘It’s a false moustache. But – but – why?’

Hilda said doubtfully:

‘Disguise? But–’

Lydia finished the sentence for her.

‘But M. Poirot has a very fine moustache of his own!’

Magdalene was wrapping the parcel up again. She said:

‘I don’t understand. It’s – it’s mad. Why does M. Poirot buy a false moustache?’

– Накладные усы для маскарада, – пролепетала Магдалена. – Но что это значит? Хотелось бы мне знать...

– Зачем ему понадобился этот маскарад? – удивленно спросила Хильда. – Но ведь..

– ...но ведь у мистера Пуаро и без того роскошные усы, собственные, – закончила предложение Лидия.

Магдалена закрыла пакет. - С ума можно сойти! И зачем мистер Пуаро купил накладные усы?

II

When Pilar left the drawing-room she walked slowly along the hall. Stephen Farr was coming in through the garden door. He said:‘Well? Is the family conclave over? Has the will been read?’ Pilar said, her breath coming fast:

‘I have got nothing – nothing at all! It was a will made many years ago. My grandfather left money to my mother, but because she is dead it does not go to me but goes back to them.’Stephen said:‘That seems rather hard lines.’

Pilar said:‘If that old man had lived, he would have made another will. He would have left money to me – a lot of money! Perhaps in time he would have left me all the money!’Stephen said, smiling:

‘That wouldn’t have been very fair either, would it?’

‘Why not? He would have liked me best, that is all.’

Stephen said:‘What a greedy child you are. A real little gold-digger.’Pilar said soberly:‘The world is very cruel to women. They must do what they can for themselves – while they are young. When they are old and ugly no one will help them.’Stephen said slowly:

***

Выйдя из гостиной, Пилар медленно пересекла холл, тут ее встретил Стивен Фарр, который как раз шел из сада.– Семейный совет завершен? Завещание оглашено? – спросил он.Пилар дышала взволнованно.– Я ничего не получаю – совсем ничего! Завещание было написано много лет назад. Дед оставил деньги моей матери, но поскольку она умерла, все перешло к другим. – Да, тебе, конечно, не повезло, – сказал Стивен.Был бы жив старик, он наверняка составил бы другое завещание. Тогда он оставил бы деньги и мне тоже – много денег! Стивен улыбнулся.– Это опять-таки было бы не совсем справедливо.– Почему бы и нет? Он любил меня больше всех, вот и все! Она угрюмо смотрела под ноги. - Мир вообще очень жесток к женщинам. Они вынуждены пытаться добыть деньги, пока молоды. А когда становятся старыми и непривлекательными, им больше никто ничего не дает.

‘That’s more true than I like to think. But it isn’t quite true. Alfred Lee, for instance, was genuinely fond of his father in spite of the old man being thoroughly trying and exacting.’

Pilar’s chin went up.

‘Alfred,’ she said, ‘is rather a fool.’

Stephen laughed.Then he said:‘Well, don’t worry, lovely Pilar. The Lees are bound to look after you, you know.’Pilar said disconsolately: ‘It will not be very amusing, that.’

Stephen said slowly:‘No, I’m afraid it won’t. I can’t see you living here, Pilar. Would you like to come to South Africa?’ Pilar nodded.Stephen said: ‘There’s sun there, and space. There’s hard work too. Are you good at work, Pilar?’Pilar said doubtfully:‘I do not know.’He said:‘You’d rather sit on a balcony and eat sweets all day long? And grow enormously fat and have three double chins?’ Pilar laughed and Stephen said:

– Не переживайте из-за этого так сильно, милая Пилар! Семейство Ли позаботится о вас.

– Это так, но очень весело мне здесь не будет, – сказала она.

– Вероятно, – согласился Стивен. – Я не могу себе представить, что вам придется остаться здесь, Пилар. Не лучше ли поехать в Южную Африку? Там солнце и ширь неоглядная Правда, приходится также работать не покладая рук. Вы любите работать?

– Я не знаю, – неуверенно ответила она.

– Или, быть может, вы предпочитаете целый день сидеть на балконе? Станете ужасно толстой – у вас вырастут целых три подбородка...

Пилар, сама того не желая, рассмеялась:

‘That’s better. I’ve made you laugh.’

Pilar said: ‘I thought I should laugh this Christmas! In books I have read that an English Christmas is very gay, that one eats burning raisins and there is a plum pudding all in flames, and something that is called a Yule log.’

Stephen said: ‘Ah, but you must have a Christmas uncomplicated by murder. Come in here a minute. Lydia took me in here yesterday. It’s her store-room.’

He led her into a small room little bigger than a cupboard.

‘Look, Pilar, boxes and boxes of crackers, and preserved fruits and oranges and dates and nuts. And here–’

‘Oh!’ Pilar clasped her hands. ‘They are pretty, these gold and silver balls.’ ‘Those were to hang on a tree, with presents for the servants. And here are little snowmen all glittering with frost to put on the dinner table. And here are balloons of every colour all ready to blow up!’

‘Oh!’ Pilar’s eyes shone. ‘Oh! can we blow one up? Lydia would not mind. I do love balloons.’

Stephen said: ‘Baby! Here, which will you have?’

Pilar said: ‘I will have a red one.’

They selected their balloons and blew, their cheeks distended. Pilar stopped blowing to laugh, and her balloon went down again.

– Ну вот, такой вы мне нравитесь больше. Я все-таки рассмешил вас!

– Я думала, что буду много смеяться в это Рождество. Я читала в книжках, как весело проводят рождественские праздники англичане. Они едят плумпудинг с изюмом, который подается весь в огне, и получают подарки, а от кого – секрет, и еще...

– Но, милая моя, это верно, так и празднуют Рождество, и мы бы праздновали так, если бы не убийство. Пойдем! Я покажу, что мне вчера показывала Лидия, – ее кладовую!

Он подвел ее к маленькой комнатке – чуть больше, чем стенной шкаф. – Вот, смотрите, все ящички с печеньем и варенье из фруктов, апельсины, финики, орехи. А здесь...– О! – воскликнула Пилар. – Какие славные золотые и серебряные шарики! – Их вешают на елку вместе с подарками для слуг. А эти маленькие снеговики с блестящими кристаллами льда должны во время ужина стоять на столе А здесь – шары самых разных цветов, мы бы их надували. Глаза Пилар светились.

– Ах, давай все-таки надуем один! Лидия, несомненно, разрешила бы нам. Я так люблю шарики! – Ребенок! Ну, ладно. Какие вам нравятся?– Красные, конечно! Они выбрали по шарику и сильно надули их. Затем, завязав концы, стали подбрасывать. Когда шарики опускались вниз, они снова ударяли по ним, чтобы те взлетали в воздух.

She said: 

‘You look so funny – blowing – with your cheeks puffed out.’

Her laugh rang out. Then she fell to, blowing industriously. They tied up their balloons carefully and began to play with them, patting them upwards, sending them to and fro.

Pilar said:

‘Out in the hall there would be more room.’

They were sending the balloons to each other, and laughing, when Poirot came along the hall. He regarded them indulgently.

‘So you playles jeux d’enfants? It is pretty, that!’

Pilar said breathlessly:

‘Mine is the red one. It is bigger than his. Much bigger. If we took it outside it would go right up in the sky.’

‘Let’s send them up and wish,’ said Stephen.

‘Oh, yes, that is a good idea.’

Pilar ran to the garden door, Stephen followed. Poirot came behind, still looking indulgent. ‘I will wish for a great deal of money,’ announced Pilar.She stood on tiptoe, holding the string of the balloon. It tugged gently as a puff of wind came. Pilar let go and it floated along, taken by the breeze.Stephen laughed.‘You mustn’t tell your wish.’ ‘No? Why not?’‘Because it doesn’t come true. Now, I’m going to wish.’ He released his balloon. But he was not so lucky. It floated sideways, caught on a holly bush and expired with a bang. Pilar ran to it.

– Давай выйдем в холл, там гораздо больше места! – сказала Пилар.

Когда они разыгрались вовсю, появился Эркюль Пуаро.

Снисходительно улыбаясь, он наблюдал за ними.

– Так-так, значит, играем, как дети малые. Очень мило.

– Красный – мой! – объяснила Пилар, переводя дух. – Он намного больше, чем его. Если бы мы вышли на улицу и отпустили шарик, он бы улетел в самое небо!

– Ну, хорошо, давайте отпустим, – предложил Стивен. – Мы при этом сможем загадать желание.

Пилар была в восторге. Она выбежала в сад. Пуаро последовал за ней и Стивеном, снисходительно улыбаясь.– Я хочу много-много денег, – крикнула Пилар. Она подняла шарик высоко над головой, и когда налетел ветер, отпустила его. Шарик действительно полетел вверх. Стивену повезло меньше. Стоило ему отпустить шарик, как ветер отнес его в сторону, на колючий кустарник, и он лопнул.Пилар тотчас же подбежала к месту, где случилось это несчастье.

She announced tragically:

‘It is gone…’ Then, as she stirred the little limp wisp of rubber with her toe, she said:

‘So that was what I picked up in Grandfather’s room. He, too, had had a balloon, only his was a pink one.’

Poirot gave a sharp exclamation. Pilar turned inquiringly.

Poirot said: ‘It is nothing. I stabbed – no stubbed – the toe.’

He wheeled round and looked at the house.

He said:‘So many windows! A house, mademoiselle, has its eyes – and its ears. It is indeed regrettable that the English are so fond of open windows.’Lydia came out on the terrace. She said:‘Lunch is just ready. Pilar, my dear, everything has been settled quite satisfactorily. Alfred will explain the exact details to you after lunch. Shall we come in?’ They went into the house. Poirot came last. He was looking grave.

 – Лопнул! – горестно сказала она. Затем стала пинать остатки шарика носком своей туфли. – Скажу вам, что я подняла с пола в комнате деда. Воздушный шарик, только светло-розовый.

Пуаро не удержался от восклицания. Пилар вопросительно посмотрела на него.

– Нет, нет, ничего, – поспешил он успокоить ее. – Я просто споткнулся и ушиб палец на ноге.

Он быстро повернулся и оглядел дом.

– Так много окон! Любой дом, мадемуазель, имеет глаза и уши. Печально, что англичане любят оставлять окна открытыми.

Лидия появилась на террасе.

– Ленч подан. Пилар, все в порядке. Альфред объяснит тебе после ленча. Пойдем к столу.

Все вместе они пошли в дом. Пуаро шел последним. Он был очень серьезен.

III

Lunch was over.

As they came out of the dining-room, Alfred said to Pilar:

‘Will you come into my room? There is something I want to talk over with you.’

He led her across the hall and into his study, shutting the door after him. The others went on into the drawing-room. Only Hercule Poirot remained in the hall looking thoughtfully at the closed study door.He was aware suddenly of the old butler hovering uneasily near him.Poirot said: ‘Yes, Tressilian, what is it?’The old man seemed troubled. He said:‘I wanted to speak to Mr Lee. But I don’t like to disturb him now.’ Poirot said: ‘Something has occurred?’

Tressilian said slowly:‘It’s such a queer thing. It doesn’t make sense.’‘Tell me,’ said Hercule Poirot.

Tressilian hesitated. Then he said:‘Well, it’s this, sir. You may have noticed that each side of the front door there was a cannon ball. Big heavy stone things. Well, sir, one of them’s gone.’Hercule Poirot’s eyebrows rose. He said; ‘Since when?’‘They were both there this morning, sir. I’ll take my oath on that.’‘Let me see.’

После ленча Альфред повел племянницу в свой кабинет и закрыл дверь. Остальные пошли в гостиную. Только Эркюль Пуаро остался стоять в холле и задумчиво смотрел на двери кабинета Альфреда. Вдруг он заметил, что к нему приближается старый дворецкий.

– Слушаю вас, Трессильян. Вас что-то беспокоит? Старик, казалось, был растерян.

– Я должен.. мне надо было бы сказать мистеру Ли, но сейчас ему, наверное, не стоит мешать, правда?

– Случилось что-нибудь?

Медленно, будто не веря своим словам, Трессильян ответил: – Это так странно. Совершенно непонятно. – Он поколебался. – Вы, наверное, заметили, сэр, что по обеим сторонам двери у главного входа в дом были ядра на цоколях. Тяжелые такие, круглые камни. Один из них кто-то унес, сэр!

Пуаро наморщил лоб:– Когда? – Сегодня утром они оба были здесь, сэр. Могу поклясться в этом. - Пойдем.

Together they went outside the front door. Poirot bent and examined the remaining cannon ball. When he straightened himself, his face was very grave.

Tressilian quavered:‘Who’d want to steal a thing like that, sir? It doesn’t make sense.’ Poirot said: ‘I do not like it. I do not like it at all…’Tressilian was watching him anxiously. He said slowly:‘What’s come to the house, sir? Ever since the master was murdered it doesn’t seem like the same place. I feel the whole time as though I was going about in a dream. I mix things up, and I sometimes feel I can’t trust my own eyes.’Hercule Poirot shook his head. He said:

‘You are wrong. Your own eyes are just what you must trust.’Tressilian said, shaking his head:‘My sight’s bad – I can’t see like I used to do. I get things mixed up – and people. I’m getting too old for my work.’Hercule Poirot clapped him on the shoulder and said:‘Courage.’‘Thank you, sir. You mean it kindly, I know. But there it is, I am too old. I’m always going back to the old days and the old faces. Miss Jenny and Master David and Master Alfred. I’m always seeing them as young gentlemen and ladies. Ever since that night when Mr Harry came home–’Poirot nodded.‘Yes,’ he said, ‘that is what I thought. You said just now “Ever since the master was murdered” – but it began before that. It is ever since Mr Harry came home, is it not, that things have altered and seemed unreal?’The butler said: ‘You’re quite right, sir. It was then. Mr Harry always brought trouble into the house, even in the old days.’

Они вместе вышли из дома. Пуаро нагнулся и внимательно рассмотрел со всех сторон оставшееся ядро. Когда он выпрямился, лицо его было необычайно серьезным.

– Кто мог украсть такую вещь, сэр? Ведь это же бессмысленно! – пролепетал старый дворецкий.

– Это мне тоже не нравится, – буркнул Пуаро. – Совсем не нравится.

Трессильян боязливо посмотрел ему в лицо.

– Что только происходит в этом доме, сэр? – спросил он в отчаянии. – С того момента, как убили хозяина, здесь все изменилось. Мне все время кажется, будто я вижу в каком-то сне. Я путаю вещи и часто думаю, что мне не стоит доверять собственным глазам.– Нет, это неверно. Именно своим глазам вы только и должны доверять, Трессильян!

– Нет, нет, сэр! Зрение подводит меня. Я это чувствую совершенно определенно. Иногда я даже путаю одного человека с другим. Я слишком стар для своей профессии.

Пуаро хлопнул его по плечу:

– Мужайтесь! Не падайте духом!– Спасибо, сэр! Вы хотите мне добра, я знаю. Но все-таки это правда: я слишком стар. Я снова и снова вспоминаю старые добрые времена и вижу мисс Дженнифер, Альфреда и Дейвида совсем молодыми. С той ночи, когда вернулся домой мистер Гарри...– Вот именно, – кивнул Пуаро. – Именно об этом я тоже сейчас подумал. Вы перед тем сказали: «С тех пор, как был убит хозяин». Но ведь эти дела начались раньше! С тех пор, как мистер Гарри вернулся домой, здесь все переменилось и, кажется, стало каким-то нереальным. Разве я не прав? - Правы, сэр. Мистер Гарри всегда приносил в дом беспокойство, с давних пор

Poirot said again:‘Well?’Pilar stamped once more with her foot.‘Do you not understand? They are giving it to me – giving it to me.’‘Need that hurt your pride? Since what they say is true – that it should in justice be yours?’

Pilar said:‘You do not understand…’Poirot said:‘On the contrary – I understand very well.’‘Oh!…’ She turned away pettishly.There was a ring at the bell. Poirot glanced over his shoulder. He saw the silhouette of Superintendent Sugden outside the door. He said hurriedly to Pilar:

‘Where are you going?’She said sulkily: ‘To the drawing-room. To the others.’Poirot said quickly:‘Good. Stay with them there. Do not wander about the house alone, especially after dark. Be on your guard. You are in great danger, mademoiselle. You will never be in greater danger than you are today.’He turned away from her and went to meet Sugden.The latter waited till Tressilian had gone back into his pantry.Then he shoved a cable form under Poirot’s nose.‘Now we’ve got it!’ he said. ‘Read that. It’s from the South African Police.’The cable said:‘Ebenezer Farr’s only son died two years ago.’ Sugden said: ‘So now we know! Funny – I was on a different tack altogether…’

IV

Pilar marched into the drawing-room, her head held high.

She went straight up to Lydia, who was sitting in the window with some knitting.

Pilar said:‘Lydia, I have come to tell you that I will not take that money. I am going away – at once…’

Lydia looked astonished. She laid down her knitting. She said:

***

Пилар, высоко подняв голову, вошла в гостиную. Она подошла прямо к Лидии, которая сидела у окна и вязала.– Лидия, я пришла сказать тебе, что не возьму эти деньги. И что я уезжаю – немедленно...

Лидия удивленно посмотрела на нее. Вязание упало на колени. 

‘My dear child, Alfred must have explained very badly! It is not in the least a matter of charity, if that is what you feel. Really, it is not a question of kindness or generosity on our part. It is a plain matter of right and wrong. In the ordinary course of events your mother would have inherited this money, and you would have come into it from her. It is your right – your blood right. It is a matter, not of charity, but of justice!’

Pilar said fiercely:

‘And that is why I cannot do it – not when you speak like that – not when you are like that! I enjoyed coming here. It was fun! It was an adventure, but now you have spoilt it all! I am going away now, at once – you will never be bothered by me again…’ 

Tears choked her voice. She turned and ran blindly out of the room.

Lydia stared. She said helplessly:

‘I’d no idea she would take it like that!’

Hilda said:

‘The child seems quite upset.’

George cleared his throat and said portentously:

– Милый мой ребенок! Альфред, наверное, очень неуклюже объяснил тебе суть дела! Ты, наверное, воображаешь, что это какая-то благотворительность, но ведь это совсем не так! Мы не проявляем ни щедрости, ни любезности – мы просто выполняем свой долг, следуя представлению о справедливости. При нормальных обстоятельствах эти деньги унаследовала бы твоя мать и, вероятно, завещала бы их тебе. Значит, эта доля наследства принадлежит тебе. Это не подачка, не жертва с нашей стороны – это то, что принадлежит тебе по праву!

– Именно поэтому я не могу принять этих денег, – отчаянно воскликнула Пилар. – Потому что ты говоришь со мной так! Потому, что вы все так поступили со мной! Я с удовольствием приехала сюда. Это было весело. Это было приключение, но сейчас вы мне его испортили! Я хочу уехать отсюда – и вы никогда больше не должны будете заботиться обо мне...Слезы подступили ей к горлу. Она повернулась и выбежала из комнаты. Лидия беспомощно посмотрела ей вслед.– Ради всего святого, что могло так взволновать ее? Джордж значительно откашлялся и важно заявил:

‘Er – as I pointed out this morning – the principle involved is wrong. Pilar has the wit to see that for herself. She refuses to accept charity–’Lydia said sharply:‘It is not charity. It is her right!’George said:‘She does not seem to think so!’Superintendent Sugden and Hercule Poirot came in. The former looked round and asked:

‘Where’s Mr Farr? I want a word with him.’

Before anyone had time to answer, Hercule Poirot said sharply:‘Where is the senorita Estravados?’

George Lee said with a trace of malicious satisfaction:

‘Going to clear out, so she says. Apparently she has had enough of her English relations.’Poirot wheeled round.He said to Sugden:‘Come!’ As the two men emerged into the hall, there was the sound of a heavy crash and a far-away shriek.Poirot cried: ‘Quick…Come…’They raced along the hall and up the far staircase. The door of Pilar’s room was open and a man stood in the doorway. He turned his head as they ran up. It was Stephen Farr.

 – Как я уже имел повод заметить сегодня утром, гм... вы исходите из совершенно ложных предпосылок. Пилар достаточно умна, чтобы разобраться в этом. Она отвергает вашу подачку...

– Это не подачка! – оборвала его Лидия. – Это ее право!Инспектор Сагден и Пуаро вошли в комнату. Сагден огляделся и сразу спросил:– А где мистер Фарр? Я хочу поговорить с ним! Но прежде чем кто-либо успел ответить, раздался голос Пуаро, звонкий и резкий:– Где сеньорита Эстравадос?– Она собирает свой чемодан, во всяком случае, собиралась это делать. Кажется, она сыта по горло своими английскими родственниками. – Джордж Ли произнес это с плохо скрытым злорадством.

Пуаро вздрогнул.– Бежим быстрее! – крикнул он Сагдену.Не успели они выбежать в холл, как раздался грохот, – упало что-то тяжелое, и тут же разнесся крик.– Быстрее!... Бежим! Пуаро пробежал через фойе и ринулся вверх по черной лестнице. Дверь в комнату Пилар была широко открыта, на пороге ее стоял мужчина. Он повернул голову к Пуаро и Сагдену. Это был Стивен Фарр.

He said:

‘She’s alive…’

Pilar stood crouched against the wall of her room. She was staring at the floor where a big stone cannon ball was lying.

She said breathlessly:

‘It was on top of my door, balanced there. It would have crashed down on my head when I came in, but my skirt caught on a nail and jerked me back just as I was coming in.’Poirot knelt down and examined the nail. On it was a thread of purple tweed. He looked up and nodded gravely.

‘That nail, mademoiselle,’ he said, ‘saved your life.’

The superintendent said, bewildered:

‘Look here, what’s the meaning of all this?’

Pilar said:‘Someone tried to kill me!’

She nodded her head several times. 

Superintendent Sugden glanced up at the door.

‘Booby trap,’ he said. ‘An old-fashioned booby trap – and its purpose was murder! That’s the second murder planned in this house. But this time it didn’t come off!’

Stephen Farr said huskily:‘Thank God you’re safe.’Pilar flung out her hands in a wide, appealing gesture.‘Madre de Dios,’ she cried. ‘Why should anyone wish to kill me? What have I done?’Hercule Poirot said slowly:‘You should rather ask, mademoiselle, what do I know?’She stared.

– Она жива, – только и сказал он.

Пилар стояла, опершись о стену, и в оцепенении смотрела на большое каменное ядро, которое лежало перед ней на полу.

– Оно было установлено над дверью моей комнаты, – сказала она, еле переводя дыхание, – готово было упасть прямо на голову, когда я открою дверь. Но моя юбка зацепилась за гвоздь, и это меня немного задержало.Пуаро встал на колени и внимательно исследовал гвоздь, на котором остался кусочек красной шерсти.

– Этот гвоздь, мадемуазель, спас вам жизнь. Инспектор обескураженно посмотрел на Пуаро:

– Вы понимаете, что все это означает?

– Кто-то пытался убить меня, – сказала Пилар.

– Это западня, – констатировал Сагден, обстоятельно и дотошно исследовав дверь, – совершенно обычная западня, устроенная для того, чтобы вас убить. В доме замышляли второе убийство, но на этот раз не удалось!

Пилар молитвенно воздела руки к небу.

– Матерь божья, святая богородица! – воскликнула она. – Почему кто-то хочет меня убить? Кому же я сделала зло? - Наверное, вам следовало бы спросить: что я знаю такого? – туманно сказал Пуаро.

Pilar said:

‘I left the drawing-room after dinner and I thought I would go and see my grandfather. I thought he would be pleased. But when I turned into the passage I saw someone else was there at his door. I did not want to be seen because I knew my grandfather had said he did not want to see anyone that night. I slipped into the recess in case the person at the door turned round.’

‘Then, all at once, I heard the most horrible sounds, tables – chairs’ – she waved her hands – ‘everything falling and crashing. I did not move. I do not know why. I was frightened. And then there was a terrible scream’ – she crossed herself – ‘and my heart it stopped beating, and I said, “Someone is dead…”’

‘And then?’‘And then people began coming running along the passage and I came out at the end and joined them.’

Superintendent Sugden said sharply:

‘You said nothing of all this when we first questioned you. Why not?’Pilar shook her head. She said, with an air of wisdom:‘It is not good to tell too much to the police. I thought, you see, that if I said I was near there you might think that I had killed him. So I said I was in my room.’

Sugden said sharply:‘If you tell deliberate lies all that it ends in is that you’re bound to come under suspicion.’Stephen Farr said: ‘Pilar?’‘Yes?’ ‘Who did you see standing at the doorwhen you turned into the passage? Tell us.’Sugden said: ‘Yes, tell us.’For a moment the girl hesitated. Her eyes opened, then narrowed. She said slowly:‘I don’t know who it was. It was too dimly lit to see. But it was a woman… ’

– После ужина я вышла из столовой и хотела зайти к деду. Я подумала, что он, может быть, обрадуется мне. Но когда свернула в коридор, увидела, что кто-то стоит у его двери. Я не хотела, чтобы меня видели, потому что точно знала – дед в этот вечер никому не велел приходить к нему. И я спряталась в нише – на тот случай, если стоящий у двери обернется. – Она заломила руки. – Затем я вдруг услышала ужасный шум – переворачиваются стулья и столы, бьется стекло, – все, казалось, летит на пол. Я не шевелилась. Мне было страшно. А затем раздался ужасный крик... – Она перекрестилась... Сердце мое, кажется, остановилось. «Кого-то убили!» – сказала я себе.– Дальше?– Затем все побежали по лестнице вверх, мимо меня, по коридору. И я побежала с ними.– Почему же вы не рассказали обо всем, когда мы допрашивали вас в первый раз? – спросил Сагден ехидно.Пилар покачала головой.– Я подумала, что вы будете подозревать меня в том, что я убила деда, если признаюсь, что находилась так близко от дверей его комнаты. - Если вы будете лгать, то тогда мы действительно вас заподозрим, – отчитал ее рассерженный Сагден. – Пилар! – Стивен Фарр умоляюще посмотрел на девушку. – А кого вы видели перед дверью в комнату старого господина? Кого? Скажите нам!– Да, скажите нам! – приказал Сагден.Пилар заколебалась. Глаза ее широко открылись и снова сузились.– Я не знаю, кто это был, – медленно проговорила она, – но это была женщина.

V

Superintendent Sugden looked round at the circle of faces. He said, with something as near irritation as he had yet shown:

‘This is very irregular, Mr Poirot.’

Poirot said:

‘It is a little idea of mine. I wish to share with everyone the knowledge that I have acquired. I shall then invite their co-operation, and so we shall get at the truth.’

Sugden murmured under his breath: ‘Monkey tricks.’

He leaned back in his chair. Poirot said:

‘To begin with, you have, I think, an explanation to ask of Mr Farr.’Sugden’s mouth tightened.‘I should have chosen a less public moment,’ he said. ‘However, I’ve no objection.’ He handed the cable to Stephen Farr. ‘Now, MrFarr, as you call yourself, perhaps you can explain this?’Stephen Farr took it. Raising his eyebrows, he read it slowly out loud. Then, with a bow, he handed it back to the superintendent.

‘Yes,’ he said. ‘It’s pretty damning, isn’t it?’

Sugden said:

***

Инспектор Сагден оглядел всех по очереди. Затем с волнением, обычно ему совершенно не свойственным, сказал:

– Это противоречит всем правилам и инструкциям, мистер Пуаро!

– Я знаю, инспектор, – успокаивающе сказал Пуаро. – Но, видите ли, я хотел бы поделиться своими наблюдениями со всеми здесь присутствующими. Я хочу призвать их всех к сотрудничеству, и таким образом мы вместе установим истину.

– Обезьяний театр! – буркнул Сагден себе под нос. Он откинулся на спинку стула.– Но прежде всего, думается, вы должны задать свой вопрос мистеру Фарру, не правда ли? – невозмутимо сказал Пуаро.Сагден сжал губы.– Я хотел выбрать для этого менее официальный момент, – он произнес саркастически. – Но как пожелаете.Он потянул телеграмму Стивену Фарру.– Ну, мистер Фарр, или как вас там еще называть! Как вы сможете это объяснить?Стивен Фарр поднял брови и громко зачитал телеграмму. Затем вновь отдал ее инспектору. - Да, довольно скверно, не правда ли?

‘Is that all you’ve got to say about it? You quite understand there is no obligation on you to make a statement–’

Stephen Farr interrupted. He said:

‘You needn’t caution me, Superintendent. I can see it trembling on your tongue! Yes, I’ll give you an explanation. It’s not a very good one, but it’s the truth.’

He paused. Then he began:

‘I’m not Ebenezer Farr’s son. But I knew both father and son quite well. Now try and put yourself in my place. (My name is Stephen Grant, by the way.) I arrived in this country for the first time in my life. I was disappointed.

Everything and everybody seemed drab and lifeless. Then I was travelling by train and I saw a girl. I’ve got to say it straight out: I fell for that girl! She was the loveliest and most unlikely creature in the world! I talked to her for a while in the train and I made up my mind then and there not to lose sight of her. As I was leaving the compartment I caught sight of the label on her suitcase. Her name meant nothing to me, but the address to which she was travelling did. I’d heard of Gorston Hall, and I knew all about its owner. He was Ebenezer Farr’s one-time partner and old Eb often talked about him and said what a personality he was.

‘Well, the idea came to me to go to Gorston Hall and pretend I was Eb’s son. He had died, as this cable says, two years ago, but I remembered old Eb saying that he had not heard from Simeon Lee now for many years, and I judged that Lee would not know of the death of Eb’s son. Anyway, I felt it was worth trying.’

– И это все, что вы можете сказать?

– Оставьте, инспектор, я знаю, что вы сгораете от нетерпения, желая получить объяснение! Вы его получите. Каким бы неубедительным оно вам не показалось, уверяю вас. Я не сын Эйбенайзера Фарра, но я знал и отца, и сына Фарров очень хорошо. Попробуйте поставить себя на мое место (меня, впрочем, зовут Стивен Грант.) Я первый раз в жизни приехал в эту страну и был разочарован. Все вокруг – и люди, и вещи – показалось мне серым и безжизненным. И вдруг в поезде, в котором я ехал, появляется девушка, в которую я влюбился буквально с первого взгляда. Она показалась мне восхитительнейшим существом во всем мире! Мы поговорили с ней, и у меня все крепче становилось решение никогда больше не терять ее из виду. Случайно на ее сумке я увидел наклейку с адресом, куда она направляется. Имя ее мне ничего не говорило, а вот адрес был знаком Я много слышал о Гостон Холле и знал все о его обитателях. Старый Симеон Ли был когда-то деловым партнером Эйба Фарра. И Эйб мне часто рассказывал, сколь замечательной личностью он был. И тут мне пришла идея поехать в Гостон Холл и выдать себя за сына Эйбенайзера Фарра. Тот, как правильно написано в телеграмме, умер два года назад; но я вспомнил, что Эйб говорил мне, что много лет уже ничего не слышал о Симеоне Ли, и я сделал вывод – старый Симеон Ли тоже, вероятно, ничего не знает о смерти сына Эйба Во всяком случае, я решил попытать счастья.

Sugden said:

‘Well, Mr Farr – er – Grant – I’m not saying I disbelieve your story. It will be proved or disproved soon enough.’

He looked across inquiringly at Poirot. The latter said:

‘I think Miss Estravados has something to say.’

Pilar had gone very white. She said, in a breathless voice: ‘It is true. I would never have told you, but for Lydia and the money. To come here and pretend and cheat and act – that was fun, but when Lydia said the money was mine and that it was only justice, that was different; it was not fun any longer.’ Alfred Lee said with a puzzled face: ‘I do not understand, my dear, what you are talking about.’ Pilar said: ‘You think I am your niece, Pilar Estravados? But that is not so! Pilar was killed when I was travelling with her in a car in Spain. A bomb came and it hit the car and she was killed, but I was not touched. I did not know her very well, but she had told me all about herself and how her grandfather had sent for her to go to England and that he was very rich. And I had no money at all and I did not know where to go or what to do. And I thought suddenly: “Why should not I take Pilar’s passport and go to England and become very rich?” ’ Her face lit up with its sudden wide smile. ‘Oh, it was fun wondering if I could get away with it! Our faces on the photograph were not unlike. But when they wanted my passport here I opened the window and threw it out and ran down to get it, and then I rubbed some earth just over the face a little because at a barrier travelling they do not look very closely, but here they might–’ Alfred Lee said angrily:

– Итак, мистер Фарр – мистер Грант! Я не верю вашему рассказу, – сказал Сагден – Он достаточно быстро либо подтвердится, либо будет опровергнут.

Он вопросительно посмотрел на Пуаро. А Пуаро посмотрел на Пилар.

– Полагаю, что мадемуазель Эстравадос тоже есть что сказать нам.

Пилар сильно побледнела Она еле смогла выдохнуть:

– Да Я никогда бы не сказала об этом, если бы не Лидия и не ее предложение о деньгах. Приехать сюда и разыгрывать спектакль, обманывать и разыгрывать – это было весело! Но когда Лидия заявила, что деньги по праву принадлежат мне, это было уже нечто другое. Это уже перестало быть шуткой. Альфред Ли спросил удивленно:– Что перестало быть шуткой, Пилар? Не понимаю, о чем ты говоришь. – Ты думаешь, что я – твоя племянница, Пилар Эстравадос. Но это не так' Пилар погибла, когда мы вместе ехали на одной машине в Испании Рядом с нашей машиной взорвалась бомба; ее убило сразу, а меня не задело Я почти не знала ее, но она много рассказывала мне о своем дедушке, который велел разыскать ее, чтобы она приехала к нему в Англию, и который очень богат. А у меня не было денег, и я не знала, куда мне ехать и что делать И тут я вдруг подумала: почему бы мне не взять паспорт Пилар и не поехать в Англию, чтобы там стать богатой – Улыбка вдруг скользнула по ее губам. – Мне очень нравилось представлять, получится ли у меня это дело или нет! Это так развлекло меня' На фото в паспорте мы довольно похожи Но когда здесь вдруг потребовали мой паспорт, я выбросила его в окно и немножко испачкала землей фото, потерла его При пересечении границ пограничники не очень внимательно смотрят на фотографии, но здесь, наверное, могли бы заметить различие... Альфред Ли возмутился:

‘Do you mean to say that you represented yourself to my father as his granddaughter, and played on his affection for you?’ Pilar nodded. She said complacently:

‘Yes, I saw at once I could make him like me very much.’

George Lee broke out: ‘Preposterous!’ he spluttered. ‘Criminal! Attempting to get money by false pretences.’

Harry Lee said: ‘She didn’t get any from you, old boy! Pilar, I’m on your side! I’ve got a profound admiration for your daring. And, thank goodness, I’m not your uncle any more! That gives me a much freer hand.’ Pilar said to Poirot: ‘You knew? When did you know?’ Poirot smiled: ‘Mademoiselle, if you have studied the laws of Mendel you would know that two blue-eyed people are not likely to have a brown-eyed child. Your mother was, I was sure, a most chaste and respectable lady. It followed, then, that you were not Pilar Estravados at all. When you did your trick with the passport, I was quite sure of it. It was ingenious, but not, you understand, quite ingenious enough.’

 – Но ведь это означает, что ты – что вы представились моему отцу как его внучка и попытались использовать в своих целях его любовь?!

Пилар ответила, не смущаясь:

– Да, потому что я сразу заметила, что он мне симпатизирует.– Невероятно! Неслыханно! – разразился проклятьями Джордж Ли. – Просто преступно! Пытаться обманом выманить деньги!

– Все равно ты не дал ей ни пенни, старина, – вмешался Гарри. – Пилар, я остаюсь верен тебе и продолжаю быть на твоей стороне! Я восхищаюсь твоим мужеством. И благодарю Бога за то, что я больше не твой дядюшка! Это развязывает мне руки.

Пилар повернулась к Пуаро: – Вы знали это! С каких пор?– Мадемуазель, если бы вы изучали законы генетики, открытые Менделем, то знали бы, что у двух синеглазых супругов не может родиться ребенок с черными глазами. А миссис Дженнифер, как известно, была весьма порядочной и честной женщиной. Из этого я сделал вывод, что вы, следовательно, не можете быть Пилар Эстравадос. А когда затем я еще провел свой эксперимент с паспортом, для меня все стало совершенно ясно. Все было придумано достаточно умно, но, как видите, оказалось все-таки недостаточно убедительным.

Superintendent Sugden said unpleasantly:

‘The whole thing’s not quite ingenious enough.’

Pilar stared at him. She said: 

‘I don’t understand…’Sugden said: ‘You’ve told us a story – but I think there’s a good deal more you haven’t told.’

Stephen said: ‘You leave her alone!’ Superintendent Sugden took no notice. He went on:‘You’ve told us that you went up to your grandfather’s room after dinner. You said it was an impulse on your part. I’m going to suggest something else. It was you who stole those diamonds. You’d handled them. On occasion, perhaps, you’d put them away in the safe and the old man hadn’t watched you do it! When he found the stones were missing, he saw at once that only two people could have taken them. One was Horbury, who might have got to know the combination and have crept in and stolen them during the night. The other person was you.

‘Well, Mr Lee at once took measures. He rang me up and had me come to see him. Then he sent word to you to come and see him immediately after dinner. You did so and he accused you of the theft. You denied it; he pressed the charge. I don’t know what happened next – perhaps he tumbled to the fact that you weren’t his granddaughter, but a very clever little professional thief. Anyway, the game was up, exposure loomed over you, and you slashed at him with a knife. There was a struggle and he screamed. You were properly up against it then. You hurried out of the room, turned the key from the outside and then, knowing you could not get away, before the others came,you slipped into the recess by the statues.’

Poirot’s voice broke in hard as steel.

‘There is a case against every person here. We will, Mr George Lee, begin with the case against you.You had no love for your father! You kept on good terms with him for the sake of money. On the day of his death he threatened to cut down your allowance. You knew that on his death you would probably inherit a very substantial sum. There is the motive. After dinner you went, as you say, to telephone. You did telephone – but the call lasted only five minutes. After that you could easily have gone to your father’s room, chatted with him, and then attacked him and killed him. You left the room and turned the key from outside, for you hoped the affair would be put down to a burglar. You omitted, in your panic, to make sure that the window was fully open so as to support the burglar theory. That was stupid; but you are, if you will pardon my saying so, rather a stupid man! ‘However,’ said Poirot, after a brief pause during which George tried to speak and failed, ‘many stupid men have been criminals!’ He turned his eyes on Magdalene. ‘Madame, too, she also had a motive. She is, I think, in debt, and the tone of certain of your father’s remarks may have caused her uneasiness. She, too, has no alibi. She went to telephone, but she did not telephone, and we have only her word for what she did do…

Пуаро прервал разгорячившегося Джорджа:

– Все присутствующие здесь могут быть заподозрены! Давайте начнем сразу с вас, мистер Джордж Ли. Вы не любили своего отца. Если вы и считались с ним, то только из-за денег, которые он присылал. В день убийства он угрожал вам уменьшить сумму, которую регулярно посылал. Вы знали, что после его смерти получите немалые деньги. Вот вам и возможный мотив для убийства. Тут он переключился на Магдалену. - И мадам тоже имела мотив для убийства. Она оказалась в долгах, и тон различных замечаний, которые позволял себе свекор на ее счет, был ей крайне неприятен. И у нее тоже нет алиби. Она пошла звонить по телефону, но не позвонила, и ее показания не подтверждаются никем...

‘Then,’ he paused, ‘there is Mr David Lee. We have heard, not once but many times, of the revengeful tempers and long memories that went with the Lee blood. Mr David Lee did not forget or forgive the way his father had treated his mother. A final jibe directed at the dead lady may have been the last straw. David Lee is said to have been playing the piano at the time of the murder. By a coincidence he was playing the “Dead March”. But suppose somebody else was playing that “Dead March”, somebody who knew what he was going to do, and who approved his action?’

Hilda Lee said quietly: ‘That is an infamous suggestion.’Poirot turned to her. ‘I will offer you another, madame. It was your hand that did the deed. It was you who crept upstairs to execute judgment on a man you considered beyond human forgiveness. You are of those, madame, who can be terrible in anger…’ Hilda said: ‘I did not kill him.’ Superintendent Sugden said brusquely: ‘Mr Poirot’s quite right. There is a possible case against everyone except Mr Alfred Lee, Mr Harry Lee, and Mrs Alfred Lee.’ Poirot said gently: ‘I should not even except those three…’ The superintendent protested: ‘Oh, come now, Mr Poirot!’ Lydia Lee said: ‘And what is the case against me, M. Poirot?’ She smiled a little as she spoke, her brows raised ironically. Poirot bowed. He said:

Теперь перейдем к мистеру Дейвиду Ли. Мы не раз слышали, насколько сильна мстительность в крови у членов семьи Ли. Мистер Дейвид Ли не забыл, как его отец обращался с матерью, и не простил ему этого. Последнее оскорбительное замечание в адрес матери, которое допустил покойный, переполнило чашу терпения. Существует версия, что Дейвид Ли играл на пианино, когда произошло убийство. Случайно в тот момент он играл похоронный марш. Но разве нельзя допустить, что похоронный марш играл кто-то другой, тот, кто знал, что задумал Дейвид, и подталкивал его к этому шагу? – Это просто гнусное предположение, – спокойно сказала Хильда Ли.

Пуаро повернулся к ней. – Тогда я предложу другую версию, мадам. Ваша рука могла нанести смертельный удар. Вы потихоньку поднялись по лестнице, чтобы казнить человека, который, по вашему мнению, не заслуживает пощады. Вы принадлежите к числу людей, которые могут испытывать припадки гнева, мадам. На это Хильда ответила только:– Я не убивала его.– Мистер Пуаро прав, – сказал вдруг Сагден.- Все присутствующие здесь могут подпадать под подозрение, за исключением мистера Альфреда Ли, его супруги и мистера Гарри Ли.– Я не стал бы делать исключения даже для этих троих, – возразил Пуаро. Лидия иронично улыбнулась: - Ах, вот как? И чем же вы обоснуете свои подозрения на мой счет, мистер Пуаро?

‘Your motive, madame, I pass over. It is sufficiently obvious. As to the rest, you were wearing last night a flowered taffeta dress of a very distinctive pattern with a cape. I will remind you of the fact that Tressilian, the butler, is shortsighted. Objects at a distance are dim and vague to him. I will also point out that your drawing-room is big and lighted by heavily shaded lamps. On that night, a minute or two before the cries were heard, Tressilian came into the drawing-room to take away the coffee-cups. He saw you,as he thought, in a familiar attitude by the far window half concealed by the heavy curtains.’ Lydia Lee said: ‘He did see me.’

Poirot went on: ‘I suggest that it is possible that what Tressilian saw was the cape of your dress, arranged to show by the window curtain, as though you yourself were standing there.’ Lydia said: ‘I was standing there…’Alfred said: ‘How dare you suggest– ?’

Harry interrupted him. ‘Let him go on, Alfred. It’s our turn next. How do you suggest that dear Alfred killed his beloved father since we were both together in the dining-room at the time?’

Poirot beamed at him.

 – Оставим в стороне ваши мотивы, мадам. Они достаточно ясны. Что же касается остального, то скажем вот о чем. Вы в тот вечер были одеты в платье из тафты с яркими цветами и жакет из того же материала. Я должен заметить, что Трессильян довольно близорук. На небольшом расстоянии вещи у него начинают расплываться в глазах. Далее я должен констатировать, что гостиная достаточно большая, и освещение в ней весьма слабое. Итак, Трессильян в тот вечер, когда произошло убийство, примерно за две минуты до того, как раздался крик, вошел в гостиную, чтобы унести кофейные чашки. Ему показалось, что вы стоите у окна, наполовину скрытая тяжелой портьерой.

– Он действительно видел меня, – спокойно заметила Лидия. – Я хочу сказать, что Трессильян видел не вас, а жакет вашего костюма, который вы могли повесить так, что возникло бы впечатление, что вы сами стоите там.

– Как вы осмеливаетесь говорить такое! – воскликнул Альфред. - Оставь, – прервал его Гарри. – Сейчас пойдем дальше. Как вы объясните нам, что Альфред мог убить своего любимого отца? Ведь мы оба сидели в столовой, когда раздался крик.

‘That,’ he said, ‘is very simple. An alibi gains in force accordingly as it is unwillingly given. You and your brother are on bad terms. It is well known. You jibe at him in public. He has not a good word to say for you! But, supposing that were all part of a very clever plot. Supposing that Alfred Lee is tired of dancing attendance upon an exacting taskmaster. Supposing that you and he have got together some time ago. Your plan is laid. You come home. Alfred appears to resent your presence. He shows jealousy and dislike of you. You show contempt for him. And then comes the night of the murder you have so cleverly planned together. One of you remains in the dining-room, talking and perhaps quarrelling aloud as though two people were there.The other goes upstairs and commits the crime…’

Alfred sprang to his feet.

‘You devil!’ he said. His voice was inarticulate.

Sugden was staring at Poirot. He said: 

‘Do you really mean– ?’ Poirot said, with a sudden ring of authority in his voice: ‘I have had to show you the possibilities! These are the things that might have happened! Which of them actuallydid happen we can only tell by passing from the outside appearance to the inside reality…’ He paused and then said slowly:

‘We must come back, as I said before, to the character of Simeon Lee himself…’

VI

There was a momentary pause. Strangely enough, all indignation and all rancour had died down. Hercule Poirot held his audience under the spell of his personality. They watched him, fascinated, as he began slowly to speak. ‘It is all there, you see. The dead man is the focus and centre of the mystery! We must probe deep into the heart and mind of Simeon Lee and see what we find there. For a man does not live and die to himself alone. That which he has, he hands on – to those who come after him… ‘What had Simeon Lee to bequeath to his sons and daughter? Pride, to begin with – a pride which, in the old man, was frustrated in his disappointment over his children. Then there was the quality of patience. We have been told that Simeon Lee waited patiently for years in order to revenge himself upon someone who had done him an injury. We see that that aspect of his temperament was inherited by the son who resembled him least in face. David Lee also could remember and continue to harbour resentment through long years. Inface, Harry Lee was the only one of his children who closely resembled him. That resemblance is quite striking when we examine the portrait of Simeon Lee as a young man. There is the same high-bridged aquiline nose, the long sharp line of the jaw, the backward poise of the head. I think, too, that Harry inherited many of his father’s mannerisms – that habit, for instance, of throwing back his head and laughing, and another habit of drawing his finger along the line of his jaw.

Установилась тишина. Все напряженно смотрели на Пуаро. - В этом – ключ ко всей тайне, – начал тот. – Мы должны разобраться, что представлял собой Симеон Ли, что он передал по наследству своим детям. Гордость, например, ту гордость, в которой он чувствовал себя уязвленным, потому что дети разочаровали его. Далее – терпение, умение выжидать, будучи наготове. Мы узнали, что Симеон Ли годами терпеливо выжидал, когда ему представится случай отомстить за причиненное зло. Эта черта характера была унаследована более всего теми его сыновьями, которые внешне, казалось, очень мало на него похожи. Дейвид Ли на протяжении многих лет таил в своем сердце ненависть. Чисто внешне Гарри Ли больше всех похож на отца. Это бросается в глаза особенно тогда, когда смотришь на портрет молодого Симеона Ли: тот же узкий нос, волевой подбородок и та же манера высоко держать голову. И еще многие другие внешние особенности Гарри унаследовал от отца. К примеру, манеру проводить иногда пальцем по щеке или откидывать назад голову, когда смеется.

She is the kind of individual who is capable, on occasions, of taking the law into her own hands – though never through selfish motives. Such people judge and also execute. Many Old Testament characters are of this type. Jael and Judith, for example.

‘And now having got so far I examined the circumstances of the crime itself. And the first thing that arises – that strikes one in the face, as it were – is the extraordinary conditions under which that crime took place! Take your minds back to that room where Simeon Lee lay dead. If you remember, there was both a heavy table and a heavy chair overturned, a lamp, crockery, glasses, etc. But the chair and the table were especially surprising. They were of solid mahogany. It was hard to see howany struggle between that frail old man and his opponent could result in so much solid furniture being overturned and knocked down. The whole thing seemed unreal. And yet surely no one in their senses would stage such an effect if it had not really occurred – unless possibly Simeon Lee had been killed by a powerful man and the idea was to suggest that the assailant was a woman or somebody of weak physique. ‘But such an idea was unconvincing in the extreme, since the noise of the furniture would give the alarm and the murderer would thereby have very little time to make his exit. It would surely be to anyone’s advantage to cut Simeon Lee’s throat asquietly as possible.

Она относится к тому типу людей, которые привыкли спокойно все взвешивать, но при определенных обстоятельствах могут судить и казнить твердой рукой – даже если они поступают так не ради самих себя. В Ветхом Завете мы встречаем людей такого типа, например, Юдифь.

Придя к таким размышлениям, я перешел к более подробному исследованию обстоятельств преступления – стал раздумывать о в высшей степени необычных обстоятельствах, при которых было совершено преступление. Пожалуйста, перенеситесь мысленно снова в ту комнату, в которой старый Симеон Ли лежал мертвым на полу. Если помните, там на полу лежали тяжелый стол и такое же тяжелое кресло, а также разбитые лампа, фарфор, стекло и прочее. Стол и кресло привлекали особое внимание. Это были тяжелые вещи красного дерева. Трудно представить, что во время драки такую мебель кто-то из них мог опрокинуть, тем более зная, что Симеон Ли был немощным старцем Все это показалось мне невероятным. Не укладывалось в голове и то, почему грохот падающей мебели, а перевернуть ее бесшумно нельзя, не был услышан обитателями дома. В интересах убийцы было перерезать горло Симеону Ли по возможности бесшумно.

‘Another extraordinary point was the turning of the key in the lock from the outside. Again, there seemed no reason for such a proceeding. It could not suggest suicide, since nothing in the death itself accorded with suicide. It was not to suggest escape through the windows – for those windows were so arranged that escape that way was impossible! Moreover, once again, it involvedtime. Time which must be precious to the murderer!

‘There was one other incomprehensible thing – a piece of rubber cut from Simeon Lee’s spongebag and a small wooden peg shown to me by Superintendent Sugden. These had been picked up from the floor by one of the persons who first entered the room. There again – these things did not make sense! They meant exactly nothing at all! Yet they had been there. ‘The crime, you perceive, is becoming increasingly incomprehensible. It has no order, no method – enfin, it is not reasonable.‘And now we come to a further difficulty. Superintendent Sugden was sent for by the dead man; a robbery was reported to him, and he was asked to return an hour and a half later.Why? If it is because Simeon Lee suspected his granddaughter or some other member of the family, why does he not ask Superintendent Sugden to wait downstairs while he has his interview straight away with the suspected party? With the superintendent actually in the house, his lever over the guilty person would have been much stronger. ‘So now we arrive at the point where not only the behaviour of the murderer is extraordinary, but the behaviour of Simeon Lee also is extraordinary! ‘And I say to myself: “This thing is all wrong!” Why? Because we are looking at it from the wrong angle. We are looking at it from the angle that the murderer wants us to look at it…

‘We have three things that do not make sense: the struggle, the turned key, and the snip of rubber. But there must be some way of looking at those three things which would make sense! And I empty my mind blank and forget the circumstances of the crime and take these things on their own merits. I say – a struggle. What does that suggest? Violence – breakage – noise…The key? Why does one turn a key? So that no one shall enter? But the key did not prevent that, since the door was broken down almost immediately. To keep someonein? To keep someoneout? A snip of rubber? I say to myself: “A little piece of a spongebag is a little piece of a spongebag, and that is all!” ‘So you would say there is nothing there – and yet that is not strictly true, for three impressions remain: noise – seclusion – blankness…‘Do they fit with either of my two possibles? No, they do not. To both Alfred Lee and Hilda Lee a quiet murder would have been infinitely preferable, to have wasted time in locking the door from the outside is absurd, and the little piece of spongebag means yet once more – nothing at all! ‘And yet I have very strongly the feeling that there is nothing absurd about this crime – that it is on the contrary, very well planned and admirably executed. That is has, in fact,succeeded! Therefore that everything that has happened was meant…

Три вещи не имеют в логике рассуждения никакого смысла: борьба, повернутый снаружи ключ в замке и полоска резинки. Я постарался отбросить все остальное и подробно изучить только эти три вопроса, независимо от всех других. Борьба! Что это означает? Насилие – шум – треск и звон разбитого стекла... Ключ? Зачем поворачивать ключ в замке? Чтобы никто не мог войти в комнату. Но дверь ведь могли, в конце концов, и взломать чтобы кого-то запереть внутри комнаты? Чтобы кого-то выпустить?.. Полоска резинки, мешочек от губки. Ну, это просто кусок резинки, и ничего больше. Мысль лихорадочно вертелась вокруг проклятого треугольника, отсутствовало орудие, при помощи которого совершено убийство. Как увязать эти три вопроса с действиями возможных убийц? Прямого ответа не было. И тем не менее, у меня было предчувствие, что в этом убийстве нет ничего случайного и глупого, наоборот, все тщательно спланировано и исполнено с блеском. Значит, здесь каждая частность имела огромное значение. 

‘And then, going over it again, I got my first glimmer of light…

‘Blood – so much blood – blood everywhere… An insistence on blood – fresh, wet, gleaming blood…So much blood – too much blood…

‘And a second thought comes with that. This is a crime of blood – it is in the blood.It is Simeon Lee’s own blood that rises up against him…’

Hercule Poirot leaned forward.

‘The two most valuable clues in this case were uttered quite unconsciously by two different people. The first was when Mrs Alfred Lee quoted a line from Macbeth: “Who would have thought the old man to have had so much blood in him?”The other was a phrase uttered by Tressilian, the butler. He described how he felt dazed and things seemed to be happening that had happened before. It was a very simple occurrence that gave him that strange feeling. He heard a ring at the bell and went to open the door to Harry Lee, and the next day he did the same thing to Stephen Farr. 

‘Now why did he have that feeling? Look at Harry Lee and Stephen Farr and you will see why. They are astoundingly alike!That was why opening the door to Stephen Farr was just like opening the door to Harry Lee. It might almost have been the same man standing there. And then, only today, Tressilian mentioned that he was always getting muddled between people. No wonder! Stephen Farr has a high-bridged nose, a habit of throwing his head back when he laughs, and a trick of stroking his jaw with his forefinger. Look long and earnestly at the portrait of Simeon Lee as a young man and you seenot only Harry Lee, but Stephen Farr…’ Stephen moved. His chair creaked. Poirot said:

И вдруг что-то стало проясняться...

Кровь! Так много крови – свежей, несвернувшейся. Ее было чересчур много, этой крови!

Возникла и вторая идея: кровавая месть – месть родной крови Родная кровь Симеона Ли восстала против него.

Эркюль Пуаро упредил готовые прозвучать вопросы.

– Две самые важные зацепки в этом деле были подсказаны мне двумя разными людьми, причем каждый из них сделал это, сам того не сознавая. Первая принадлежала миссис Лидии Ли, которая процитировала строчки из «Макбета»: «Кто бы мог подумать, что в старике было еще так много крови?» А потом Трессильян изрек нечто полное глубокого значения. Он рассказал мне, как странно он себя чувствует – будто все происходит во второй раз. Это чувство у него возникло в тот день, когда он сначала открыл дверь Гарри Ли, а вскоре после того – Стивену Фарру. Посмотрите на Гарри Ли, посмотрите на Стивена Фарра, и вы увидите, как удивительно они похожи! Поэтому Трессильяну и показалось, что он дважды пережил одну и ту же ситуацию. Ведь и в самом деле за дверью стоял почти один и тот же человек. Трессильян пожаловался, что у него плохое зрение и он путает людей. И неудивительно! У Стивена Фарра узкий нос, он имеет обыкновение откидывать голову назад, когда смеется, и часто проводит указательным пальцем по щеке. Если мы внимательно присмотримся к портрету молодого Симеона Ли, то увидим, что на него похож не только Гарри Ли, но и Стивен Фарр... Стивен Фарр шевельнулся. Стул под ним заскрипел.

‘Remember that outburst of Simeon Lee, his tirade against his family. He said, you remember it, that he would swear he had better sons born the wrong side of the blanket. We are back again at the character of Simeon Lee. Simeon Lee, who was successful with women and who broke his wife’s heart! Simeon Lee, who boasted to Pilar that he might have a bodyguard of sons almost the same age! So I came to this conclusion: Simeon Lee had not only his legitimate family in the house, but an unacknowledged and unrecognized son of his own blood.’

Stephen got to his feet. Poirot said:

‘That was your real reason, wasn’t it? Not that pretty romance of the girl you met in the train! You were coming here before you met her. Coming to see what kind of a man your father was…’ Stephen had gone dead white. He said, and his voice was broken and husky:‘Yes, I’ve always wondered…Mother spoke about him sometimes. It grew into a kind of obsession with me – to see what he was like! I made a bit of money and I came to England. I wasn’t going to let him know who I was. I pretended to be old Eb’s son. I came here for one reason only – to see the man who was my father…’

Superintendent Sugden said in almost a whisper:

‘Lord, I’ve been blind…I can see it now. Twice I’ve taken you for Mr Harry Lee and then seen my mistake, and yet I never guessed!’

He turned on Pilar.

 – Вспомните, что говорил сгоряча Симеон Ли, – продолжал Пуаро. – Вспомните, как он ругал свою семью? Он тогда сказал, что готов поклясться, что у него есть сыновья получше, хотя они, быть может, и рождены в незаконном браке. И мы тем самым вновь возвращаемся к характеру Симеона Ли! Симеон Ли – любимец женщин, Симеон Ли, который хвастал перед своей внучкой, что может составить лейб-гвардию из собственных сыновей почти одного возраста. Отсюда я сделал вывод: Симеон Ли собрал не только всю свою семью, в доме оказался еще один его сын – неузнанный и непризнанный. Стивен встал. Пуаро обратился к нему: – Ведь поэтому вы приехали сюда, не правда ли? Не из-за милой девушки, с которой вы познакомились в поезде. Вы уже направлялись сюда – еще до того, как встретились с ней. Вы хотели узнать, что за человек ваш отец. Стивен Фарр заговорил срывающимся от волнения голосом: – Да... Мама иногда рассказывала о нем. Желание увидеть его превратилось у меня в манию. Когда заработал денег, я поехал в Англию Он не должен был знать, кто я, поэтому я и объявил себя сыном Эйба. Я приехал сюда только для того, чтобы познакомиться с человеком, который был моим отцом. Инспектор Сагден прошептал: - Господи боже мой, до чего же я был слеп! Теперь я вижу совершенно ясно! Два раза я спутал вас с мистером Гарри Ли и ничего не заметил. – Он обернулся к Пилар.

‘That was it, wasn’t it? It was Stephen Farr you saw standing outside that door? You hesitated, I remember, and looked at him before you said it was a woman. It was Farr you saw, and you weren’t going to give him away.’

There was a gentle rustle. Hilda Lee’s deep voice spoke:

‘No,’ she said. ‘You’re wrong. It was I whom Pilar saw…’

Poirot said:‘You, madame? Yes, I thought so…’Hilda said quietly: ‘Self-preservation is a curious thing. I wouldn’t believe I could be such a coward. To keep silence just because I was afraid!’ Poirot said:‘You will tell us now?’She nodded.‘I was with David in the music-room. He was playing. He was in a very queer mood. I was a little frightened and I felt my responsibility very keenly because it was I who had insisted on coming here. David began to play the “Dead March”, and suddenly I made up my mind. However odd it might seem, I determined that we would both leave at once – that night. I went quietly out of the music-room and upstairs. I meant to go to old Mr Lee and tell him quite plainly why we were going. I went along the corridor to his room and knocked on the door. There was no answer. I knocked again a little louder. There was still no answer. Then I tried the door handle. The door was locked. And then, as I stood hesitating, I heard a sound inside the room –’ She stopped.

VII

Superintendent Sugden drew a deep breath. He said:

‘Either I’m going mad or everybody else is! What you’ve said, Mrs Lee, is just plumb impossible. It’s crazy!’

Hilda Lee cried:

‘I tell you I heard them fighting in there, and I heard the old man scream when his throat was cut – and no one came out and no one was in the room!’

Hercule Poirot said:

‘And all this time you have said nothing.’

Hilda Lee’s face was white, but she said steadily:

‘No, because if I told you what had happened, there’s only one thing you could say or think – that it was I who killed him…’ 

Poirot shook his head.

‘No,’ he said. ‘You did not kill him. His son killed him.’

Stephen Farr said:

‘I swear before God I never touched him!’

‘Not you,’ said Poirot. ‘He had other sons!’

Harry said:

‘What the hell–’

George stared. David drew his hand across his eyes. Alfred blinked twice. Poirot said:

Инспектор Сагден глубоко вздохнул. Затем он сказал:

– Или я сошел с ума, или все остальные. То, что вы, миссис Ли, рассказали сейчас, просто невозможно представить! Абсурд!

– Но я все же заявляю вам, что слышала шум борьбы! – воскликнула Хильда Ли. – И слышала крик старика. И никто не вышел из комнаты, и никого не оказалось там!

– И обо всем этом вы молчали, – сказал Пуаро.

– Да. – Хильда была очень бледной, но, казалось, хорошо владела собой. – Ведь если бы я рассказала тогда вам, как все было, вы непременно решили бы, что старика убила я...

Пуаро отрицательно покачал головой:

– Нет, вы его не убивали. Симеона Ли убил его собственный сын!

Стивен Фарр вскочил:

– Клянусь перед богом, что я его и пальцем не тронул!

– Не вы, – сказал Пуаро. – У него есть и другие сыновья.

– Идите вы к черту!.. – закричал Гарри.

Джордж уставился на него. Дейвид закрыл глаза рукой, а у Альфреда нервно задергалось веко.

Poirot said: ‘The very first night I was here – the night of the murder – I saw a ghost.It was the ghost of the dead man. When I first saw Harry Lee I was puzzled. I felt I had seen him before. Then I noted his features carefully and I realized how like his father he was, and I told myself that that was what caused the feeling of familiarity.

‘But yesterday a man sitting opposite me threw back his head and laughed – and I knew who it was Harry Lee reminded me of. And I traced again, in another face, the features of the dead man. ‘No wonder poor old Tressilian felt confused when he had answered the door not to two, but to three men who resembled each other closely. No wonder he confessed to getting muddled about people when there were three men in the house who, at a little distance, could pass for each other! The same build, the same gestures (one in particular, a trick of stroking the jaw), the same habit of laughing with the head thrown back, the same distinctive high-bridged nose. Yet the similarity was not always easy to see – for the third man had a moustache.’

Пуаро продолжил:

– В первый вечер, который я провел в этом доме, то есть в тот вечер, когда произошло убийство, я видел призрак. Призрак убитого. Встретив в первый раз Гарри Ли, я очень удивился Мне показалось, что я его уже где-то видел Тогда я внимательно изучил его лицо и понял, как сильно он похож на отца в молодости Это сходство и заставило меня подумать, что я его уже где-то видел.

Но вчера один из сидящих здесь мужчин откинул голову назад, когда засмеялся. И тут я понял вдруг, кого мне напоминает Гарри Ли. И снова, приглядевшись, я увидел сходство лица этого мужчины с лицом покойного.

Неудивительно, что бедный старый Трессильян перестал верить своим глазам, когда он открыл дверь троим мужчинам подряд, необыкновенно похожим друг на друга Неудивительно, что он пожаловался, что путает людей, ведь по дому ходят трое мужчин, которых можно различить только вблизи. Та же фигура, те же движения – и прежде всего привычка проводить указательным пальцем по щеке и привычка, смеясь, откидывать голову назад! И одинаковый – длинный и узкий – нос! Но это сходство все же не так бросается в глаза, потому что этот третий человек носит усы!

He leaned forward.

‘One forgets sometimes that police officers are men, that they have wives and children, mothers’ – he paused – ‘and fathers…Remember Simeon Lee’s local reputation: a man who broke his wife’s heart because of his affairs with women. A son born the wrong side of the blanket may inherit many things. He may inherit his father’s features and even his gestures. He may inherit his pride and his patience and his revengeful spirit!’

His voice rose. ‘All your life, Sugden, you’ve resented the wrong your father did you. I think you determined long ago to kill him. You come from the next county, not very far away. Doubtless your mother, with the money Simeon Lee so generously gave her, was able to find a husband who would stand father to her child. Easy for you to enter the Middleshire Police Force and wait your opportunity. A police superintendent has a grand opportunity of committing a murder and getting away with it.’

Sugden’s face had gone white as paper.

Пуаро выпрямился.

– Порой забывают, что полицейские – тоже люди! Что у них тоже есть жены, матери, дети... – И после маленькой паузы Пуаро добавил: —... И отцы тоже! Вспомните о репутации Симеона Ли: человек, порочащий жену бесконечными связями на стороне. Его внебрачный сын мог кое-что унаследовать от него. Черты лица, например, или движение. Но он мог унаследовать и его гордыню и мстительность.

Пуаро повысил голос. – Всю свою жизнь, Сагден, вы страдали от несправедливости, которую причинил вам ваш отец. Вы давно решили убить его. Вы родились в соседнем графстве. Без сомнения, ваша мать, благодаря деньгам, которые ей щедро дал Симеон Ли, смогла найти себе мужа. Она вышла замуж и дала ребенку фамилию этого человека. Вы поступили в полицейский корпус в Мидлшире. Шансы на месть увеличились, оставалось найти подходящий момент. У инспектора полиции очень много шансов убить так, чтобы избежать ответственности.

Сагден стал бледным как смерть.

‘Then you set the scene. You took the diamonds. You piled up tables and chairs, lamps and glasses, and twined a very thin rope or cord which you had brought in coiled round your body, in and out between them. You had with you a bottle of some freshly killed animal’s blood to which you had added a quantity of sodium citrate. You sprinkled this about freely and added more sodium citrate to the pool of blood which flowed from Simeon Lee’s wound. You made up up the fire so that the body should keep its warmth. Then you passed the two ends of the cord out through the narrow slit at the bottom of the window and let them hang down the wall. You left the room and turned the key from the outside. That was vital,since no one must, by any chance, enter that room.

‘Then you went out and hid the diamonds in the stone sink garden. If, sooner

or later, they were discovered there, they would only focus suspicion more strongly where you wanted it: on the members of Simeon Lee’s legitimate family. A little before nine-fifteen you returned and, going up to the wall underneath the window, you pulled on the cord. That dislodged the carefully piled-up structure you had arranged. Furniture and china fell with a crash. You pulled on one end of the cord and re-wound it round your body under your coat and waistcoat.

‘You had one further device!’

He turned to the others.

И тут началась ваша инсценировка!

Вначале вы похитили алмазы. Затем сложили друг на друга стол, кресла, лампу, вазы, бокалы и продернули сквозь всю эту пирамиду длинный тонкий шнур, который специально принесли с собой. Кроме того, вы прихватили с собой бутылочку с кровью какого-то животного, куда добавили определенное количество натриевой соли лимонной кислоты. Эту кровь вы разбрызгали по всей комнате, и в лужу крови, которая вытекла из раны Симеона Ли, вы тоже добавили лимонно-кислого натрия. Затем вы подбросили дров в камин и развели большой огонь, чтобы тело оставалось теплым. Конец шнура вы пропустили через узкую щель в приоткрытом окне на улицу – так, чтобы он свисал по стене дома. Вышли из комнаты и заперли ключом дверь за собой. Это было важно, чтобы никто не вошел случайно в комнату раньше времени.

После этого вы вышли из дома и спрятали алмазы в декоративном маленьком садике. Их рано или поздно нашли бы, и это еще больше укрепило бы подозрение против членов семьи Ли, а в том-то и состояло ваше намерение Незадолго до девяти пятнадцати вы незаметно подкрались к дому под окно и стали тянуть за шнур. Старательно воздвигнутая вами пирамида закачалась и стала рушиться, производя громкий треск и звон. Затем вы вытащили шнур и обмотали его вокруг тела под форменной курткой. Но вы придумали и еще кое-что! Пуаро повернулся к остальным.

‘Do you remember, all of you, how each of you described the dying scream of Mr Lee in a different way? You, Mr Lee, described it as the cry of a man in mortal agony. Your wife and David Lee both used the expression: a soul in hell. Mrs David Lee, on the contrary, said it was the cry of someone who had no soul. She said it was inhuman, like a beast. It was Harry Lee who came nearest to the truth. He said it sounded like killing a pig.

‘Do you know those long pink bladders that are sold at fairs with faces painted on them called “Dying Pigs”? As the air rushes out they give forth an inhuman wail. That, Sugden, was your final touch. You arranged one of those in the room. The mouth of it was stopped up with a peg, but that peg was connected to the cord. When you pulled on the cord the peg came out and the pig began to deflate. On top of the falling furniture came the scream of the “Dying Pig”.’He turned once more to the others.

‘You see now what it was that Pilar Estravados picked up? The superintendent had hoped to get there in time to retrieve that little wisp of rubber before anyone noticed it. However, he took it from Pilar quickly enough in his most official manner. But remember he never mentioned that incident to anyone. In itself, that was a singularly suspicious fact. I heard of it from Magdalene Lee and tackled him about it. He was prepared for that eventuality. He had snipped a piece from Mr Lee’s rubber spongebag and produced that, together with a wooden peg. Superficially it answered to the same description – a fragment of rubber and a piece of wood. It meant, as I realized at the time, absolutely nothing! But, fool that I was, I did not at once say; “This means nothing, so it cannot have been there, and Superintendent Sugden is lying…” No, I foolishly went on trying to find an explanation for it. It was not until Mademoiselle Estravados was playing with a balloon that burst, and she cried out that it must have been a burst balloon she picked up in Simeon Lee’s room, that I saw the truth.

– Вспомните, как по-разному вы восприняли крик мистера Ли и описали его! Мистеру Альфреду Ли показалось, что это предсмертный крик человека, полный ужаса Миссис Лидия и мистер Дейвид выразились так: «Вопль души в адском огне». Миссис Хильда Ли сказала: «Крик кого-то, у кого вообще не было никакой души, – нечеловеческий крик, животный». А Гарри Ли был гораздо ближе к истине, когда заметил, что звук был похож на предсмертный визг свиньи, которую колют.

Знаете, есть такие надувные светло-розовые резиновые шарики, которые продаются на ярмарках. Когда из них выпускаешь воздух, они издают ужасный звук! Эти игрушки так и называют: «свинья при смерти». Да, Сагден, это была незаурядная выдумка. Это был венец всего! Вы принесли такую штуку в комнату и заткнули ее маленьким деревянным дюбелем. Дюбель этот вы тоже зацепили шнуром. Когда вы дернули за шнур, дюбель выскочил, и воздух из шарика стал выходить. В результате после грохота и звона раздался визг «свиньи при смерти». Он повернулся к остальным слушателям. - Понимаете теперь, что Пилар Эстравадос подняла с пола? Инспектор Сагден надеялся, что успеет вовремя к месту происшествия и сам поднимет резинку, пока ее никто не заметил. Он очень быстро забрал ее у Пилар, пользуясь тем, что он – инспектор полиции. Но он никому так и не рассказал об этой вещи! Одно это уже подозрительно. Я узнал об этом маленьком эпизоде от Магдалены Ли и после задал вопрос Сагдену. Он уже был готов к такой ситуации: показал резиновый мешочек, в котором хранилась губка покойного, – мешочек, который он сам приготовил, и деревянный дюбель. Вроде бы это соответствует описанию – то же, что подняла с пола Пилар: маленькая резинка и маленькая штучка из дерева, вроде гвоздика. С самого начала мне было совершенно непонятно, какое значение они могли иметь. Но вместо того, чтобы сказать себе: эти вещи не имеют никакого смысла, значит, они не могли быть найдены в комнате, где произошло убийство, значит, инспектор Сагден мне лжет, я, глупец, продолжал мучительно доискиваться до смысла этих вещей. Только когда мадемуазель Эстравадос играла с шариком, который потом лопнул, только когда она вскрикнула, что такой же сдутый шарик она нашла в комнате Симеона Ли, мне, наконец, все стало ясно.

‘You see now how everything fits in? The improbable struggle, which is necessary to establish a false time of death; the locked door – so that nobody shall find the body too soon; the dying man’s scream. The crime is now logical and reasonable.

‘But from the moment that Pilar Estravados cried aloud her discovery about the balloon, she was a source of danger to the murderer. And if that remark had been heard by him from the house (which it well might, for her voice was high and clear and the windows were open), she herself was in considerable danger. Already she had given the murderer one very nasty moment. She had said, speaking of old Mr Lee, “He must have been very good-looking when he was young.” And had added, speaking directly to Sugden: “Like you.” She meant that literally, and Sugden knew it. No wonder Sugden went purple in the face and nearly choked. It was so unexpected and so deadly dangerous. He hoped, after that, to fix the guilt on her, but it proved unexpectedly difficult, since, as the old man’s portionless granddaughter, she had obviously no motive for the crime. Later, when he overheard from the house her clear, high voice calling out its remark about the balloon, he decided on desperate measures. He set that booby trap when we were at lunch. Luckily, almost by a miracle, it failed…’

There was dead silence. Then Sugden said quietly:

‘When were you sure?’

Poirot said: ‘I was not quite sure till I brought home a false moustache and tried it on Simeon Lee’s picture. Then – the face that looked at me was yours.’ Sugden said: ‘God rot his soul in hell! I’m glad I did it!’

Заметили теперь, как все сходится? Непонятная борьба нужна была для того, чтобы создать впечатление, что убийство произошло позже, чем на самом деле; закрытая на замок дверь – чтобы никто не увидел труп раньше времени; и предсмертный крик. Если смотреть под таким углом зрения, то преступление совершено логично и глубоко продумано.

Но с тех пор, как Пилар Эстравадос подняла с пола резинку, она стала представлять опасность для убийцы. Эта опасность еще увеличилась, если он услышал ее замечание по поводу шарика, – а это вполне возможно, так как окна в доме были открыты. Она, кстати сказать, и раньше сыграла злую шутку с убийцей. Говоря о старике, она заметила: «Он в молодые годы был, должно быть, очень красивым». И обернувшись к Сагдену, сказала: «Таким же, как вы!» Сагден точно знал, что она говорит в буквальном смысле, намекая на сходство. Неудивительно, что он залился краской и чуть не задохнулся от волнения. Это заявление было таким неожиданным, и оно показалось ему крайне опасным. С того момента он попытался бросить тень подозрения на Пилар. Но это было не так просто, потому что она как внучка ничего не выигрывала в смерти деда, и у нее не было никакого повода убивать его. Позднее, когда он услышал ее замечание насчет шарика, он решился на более серьезные меры. Когда мы сидели за обеденным столом, он принес каменное ядро в комнату Пилар и устроил там западню. К счастью, действительно чудом, его замысел не осуществился.Тут Сагден совершенно спокойно спросил:– С каких пор вы знаете все?– Я не был уверен в своих подозрениях до тех пор, пока не привез сюда маскарадные накладные усы и не приложил их к портрету Симеона Ли в молодости. На портрете оказалось ваше лицо! – Пусть его душа окажется в аду! Я рад, что убил его! – горячо сказал инспектор.

I

Lydia Lee said:

‘Pilar, I think you had better stay with us until we can arrange something definite for you.’

Pilar said meekly:

‘You are very good, Lydia. You are nice. You forgive people quite easily without making a fuss about it.’

Lydia said, smiling:

‘I still call you Pilar, though I suppose your name is something else.’

‘Yes, I am really Conchita Lopez.’

‘Conchita is a pretty name too.’

‘You are really almost too nice, Lydia. But you don’t need to be bothered by me. I am going to marry Stephen, and we are going to South Africa.’

Lydia said, smiling: ‘Well, that rounds off things very nicely.’ Pilar said timidly: ‘Since you have been so kind, do you think, Lydia, that one day we might come back and stay with you – perhaps for Christmas – and then we could have the crackers and the burning raisins and those shiny things on a tree and the little snowmen?’ ‘Certainly, you shall come and have a real English Christmas.’‘That will be lovely. You see, Lydia, I feel that this year it was not a nice Christmas at all.’Lydia caught her breath. She said:‘No, it was not a nice Christmas…’

Часть VII

28 декабря

– Пилар, я считаю, что лучше всего будет, если ты поживешь у нас, пока мы окончательно не решим, что тебе делать, – сказала Лидия Ли.

– Ты слишком добра ко мне, Лидия, – тихо ответила девушка. – Ты так легко прощаешь.

Лидия улыбнулась:

– Я все еще зову тебя Пилар, хотя, наверное, тебя зовут иначе.

– Меня зовут Кончита Лопес.

– Кончита – тоже очень красивое имя.

– Нет, ты действительно очень добра, Лидия! Но относительно меня можешь не беспокоиться. Я выхожу замуж за Стивена, и мы вместе едем в Южную Африку.

Лидия продолжала улыбаться:

– Ну, тогда все в полном порядке.

– Поскольку ты так мила со мной, Лидия, – сказала Пилар почти застенчиво, – то разреши нам однажды приехать к тебе – может быть, на Рождество, и полакомиться тогда всеми этими сладостями, плумпудингом с изюмом, поразвешивать на елке блестящие шары и поделать маленьких снеговичков.– Конечно, вы должны будете приехать и отпраздновать с нами настоящее английское Рождество!– Как я рада! Видишь ли, Лидия, мне кажется, что в этом году Рождество не удалось.Лидия вздохнула:– Да, в этом году Рождество не удалось...

II

Harry said:

‘Well, goodbye, Alfred. Don’t suppose you’ll be troubled by seeing much of me. I’m off to Hawaii. Always meant to live there if I had a bit of money.’

Alfred said:

‘Goodbye, Harry. I expect you’ll enjoy yourself. I hope so.’

Harry said rather awkwardly:

‘Sorry I riled you so much, old man. Rotten sense of humour I’ve got. Can’t help trying to pull a fellow’s leg.’

Alfred said with an effort: 

‘Suppose I must learn to take a joke.’

Harry said with relief:

‘Well – so-long.’

Гарри сказал:

– Ну, прощай и будь счастлив, Альфред. Я не буду больше докучать тебе своим видом. Я еду на Гавайи. Давно собирался осесть там.

– Будь счастлив, Гарри. Будем надеяться, что тебе там понравится.

Гарри, казалось, был смущен.

– Извини, что я так часто высмеивал тебя, старина. Проклятая привычка у меня – смеяться над людьми. Все время так и хочется кого-то поддеть!

Альфред попытался улыбнуться:

– Я тоже должен научиться понимать шутки.

– Ну, прощай и будь счастлив, – с облегчением вздохнул Гарри.

III

Alfred said:

‘David, Lydia and I have decided to sell up this place. I thought perhaps you’d like some of the things that were our mother’s – her chair and that footstool. You were always her favourite.’

David hesitated a minute. Then he said slowly:

‘Thanks for the thought, Alfred, but do you know, I don’t think I will. I don’t want anything out of the house. I feel it’s better to break with the past altogether.’

Alfred said: ‘Yes, I understand. Maybe you’re right.’

– Дейвид, – сказал Альфред своему брату, – Лидия и я решили, что этот дом надо продать. Мне подумалось, что ты, наверное, что-нибудь захочешь взять из вещей. Например, скамеечку мамы или ее кресло. Ты ведь всегда был ее любимцем.

Дейвид поколебался минуту. Затем медленно проговорил:

– Спасибо, что ты подумал обо мне, Альфред, но я не стану ничего брать. Я не хочу ничего брать из этого дома. Лучше совсем порвать с прошлым. - Может быть, ты и прав, – согласился с ним Альфред.

IV

George said:

‘Well, goodbye, Alfred. Goodbye, Lydia. What a terrible time we have been through. There’s the trial coming on, too. I suppose the whole disgraceful story is bound to come out – Sugden being – er – my father’s son. One couldn’t arrange for it to be put to him, I suppose, that it would be better if he pleaded advanced Communist views and dislike of my father as a capitalist – something of that kind?’

Lydia said:

‘My dear George, do you really imagine that a man like Sugden would tell lies to soothe our feelings?’

George said:

‘Er – perhaps not. No, I see your point. All the same, the man must be mad. Well, goodbye again.’

Magdalene said:

‘Goodbye. Next year do let’s all go to the Riviera or somewhere for Christmas and be really gay.’

George said:‘Depends on the Exchange.’Magdalene said:‘Darling, don’t be mean.’

 – До свидания, Альфред, до свидания, Лидия, – сказал Джордж. – Что за отвратительные минуты мы пережили! Сейчас пойдут разговоры, и все это дело получит огласку. Сагден – мой... гм... сын моего отца! Может, стоит попытаться уговорить его, чтобы он объявил себя коммунистом и сказал, что ненавидел отца как капиталиста? Или что-то в этом духе?

– Милый Джордж, – возразила Лидия. – Неужели ты думаешь, что такой человек, как Сагден, и вправду станет лгать, чтобы пощадить наши чувства?

– Гм... нет... гм... вероятно, нет. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Кроме того, этот тип, наверное, сумасшедший. Ну, прощай, живи счастливо.

Магдалена сказала:

– До свидания! На следующий год нам надо всем вместе провести Рождество на Ривьере или еще где-нибудь, где будет повеселее.

– Это все зависит от того, какой будет курс валют! – ответил Джордж.

– Милый, ну не будь же таким скаредным! – засмеялась Магдалена.

V

Alfred came out on the terrace. Lydia was bending over a stone sink. She straightened up when she saw him.He said with a sigh:‘Well – they’ve all gone.’ 

Lydia said:‘Yes – what a blessing.’‘It is, rather.’Alfred said:‘You’ll be glad to leave here.’She asked:‘Will you mind very much?’‘No, I shall be glad. There are so many interesting things we can do together. To live on here would be to be constantly reminded of that nightmare. Thank God it’s all over!’Lydia said:‘Thanks to Hercule Poirot.’ ‘Yes. You know, it was really amazing the way everything fell into place when he explained it.’ ‘I know. Like when you finish a jig-saw puzzle and all the queer-shaped bits you swear won’t fit in anywhere find their places quite naturally.’Alfred said:‘There’s one little thing that never fitted in. What was George doing after he telephoned? Why wouldn’t he say?’‘Don’t you know? I knew all the time. He was having a look through your papers on your desk.’‘Oh! No, Lydia, no one would do a thing like that!’‘George would. He’s frightfully curious about money matters. But of course he couldn’t say so. He’d have had to be actually in the dock before he’d have owned up to that.’ Alfred said:

Альфред вышел на террасу. Лидия склонилась над одним из своих садиков. Она выпрямилась, когда увидела, что он подходит к ней.

– Ну вот, все и уехали, – сказал он со вздохом.

– Да, слава богу.

– Ты тоже, наверное, с удовольствием уехала бы отсюда? – спросил он.

– А ты? Ты не хотел бы?

– Я тоже с удовольствием уехал бы. Мы с тобой могли бы начать новую, прекрасную жизнь. А если останемся в этом доме, нас до смерти будут мучить кошмары. Слава богу, что все кончилось! – Да, благодаря Эркюлю Пуаро!– Ты права. Знаешь, прямо удивительно все сошлось после того, как он нам все объяснил.– Это, знаешь, как в разрезных картинках. Когда их собираешь и они уже почти готовы, остается еще несколько кусочков очень сложной формы, и уже совсем не надеешься, что их можно куда-то вставить, чтоб они подошли. И вдруг – раз! И все они быстро встают на место. Альфред немного помолчал. Потом произнес задумчиво: – Одно только остается мне неясным. Что делал Джордж после того, как позвонил? Почему он об этом не сказал? – Ты не догадываешься? Милый, да ведь это же совершенно ясно! Он рылся в бумагах у тебя в столе. – Нет, Лидия! Это невозможно! Такое не сделает ни один человек! - Джордж сделает! Он страшно любопытен во всем, что касается денег. Но он, конечно, в этом не сознался. Может, он и сознался бы, но только под присягой, как свидетель...

VI

Colonel Johnson said:

‘God bless my soul!’ Then he said:

‘Upon my word!’ And finally, once more: ‘God bless my soul!

He leaned back in his chair and stared at Poirot. He said plaintively:

‘My best man! What’s the police coming to?’

Poirot said: 

‘Even policemen have private lives! Sugden was a very proud man.’

Colonel Johnson shook his head.

To relieve his feelings he kicked at the logs in the grate. He said jerkily:

‘I always say – nothing like a wood fire.’

Hercule Poirot, conscious of the draughts round his neck, thought to himself: ‘Pour moi, every time the central heating…’

Полковник Джонсон произнес:

– Всему приходит конец.

Затем добавил:

– Это просто ад какой-то! И повторил:

– Да, всему приходит конец.

Он откинулся на спинку кресла и посмотрел на Пуаро, как бы умоляя о помощи.

– Дорогой мой! Куда катится полиция?

– У полицейских тоже есть личная жизнь! Сагден был очень гордым человеком.

Полковник Джонсон, полный отчаяния, покачал головой. Чтобы как-то дать выход своим чувствам, он пнул буковое полешко, и оно полетело в камин, где полыхал огонь. Потом проворчал:

– Я ведь всегда говорил – нет ничего лучше огня в камине.Эркюль Пуаро, который чувствовал спиной и затылком холодный сквознячок, подумал про себя. «Нет уж, центральное отопление, и только центральное отопление...».